Китай (1972)

Этот 3-хсерийный документальный фильм даже язык как-то не поворачивается назвать просто фильмом. Скорее, это полотно жизни, повседневности Китая в первые годы после начала Культурной революции, предпринятой Мао Цзэдуном в 1966 году. Пристальное око камеры под руководством Микеланджело Антониони не только подмечает городскую и окраинную жизнь обитателей Поднебесной, но и довольно интересно знакомит с достопримечательностями, среди которых хочется выделить даже не «Народное кладбище» — Великую китайскую стену, а Небесный дворец, сделанный из целых внушительных кусков дерева без использования гвоздей. Что и говорить, порой путешествие съёмочной группы по просторам Китая подвергается некоторым цензурным изыскам и запрету снимать на определённых территориях (при этом они ухитрились запечатлеть вход в резиденцию Мао, например), но зато видно: там, куда смогла взглянуть камера великого итальянского режиссёра, эта жизнь настоящая. Школьные мероприятия, танцы, театральные представления, утренняя зарядка, старинный ритуал медитации у рабочих, призванный расслабить тело и настроить ум на должный лад с помощью непонятных нам, европейцам, замысловатых, но гибких и порой завораживающих пассов и движений, бурлящие от людей торговые улицы и внутренние, огороженные стенами дворы Пекина, общественные места отдыха, куда удалось-таки зайти, огромная площадь Тяньаньмэнь — сердце политической деятельности Китая.

Порой же камеры приходилось и прятать, дабы не мешать этой спокойной, бедной, с позиции режиссёра, но текущей, как спокойная река, повседневности. Тем более, люди ни на что не жалуются. Как сообщает исполненный достоинства закадровый голос Джузеппе Ринальди «В Китае практически невозможно увидеть страдания и сантименты. Они скрыты пристойностью и самообладанием». Кажется, если посмотреть фильмы Цзя Чжанкэ, Чжана Имоу или Чэня Кайгэ эдак 15-летней давности, то можно получить ту же картину антуража, как и у Антониони. Сейчас-то Китай шагнул далеко вперёд, и Китая 70-х в нём часто и не узнать. Так что несомненно: данное полотно — прекрасная память о державе Мао.

К тому же, спустя время, осмелев, Антониони проникает и в «закрома» деревенской жизни, на съёмки которых ему неохотно даёт разрешение местный комендант, постоянно нервно мельтешаший перед камерой и объясняющий удивлённым и скромным, тихим, сначала прячущимся по углам и опускающим взгляды, местным жителям, кто такие люди с камерой, и чего они хотят. Проникает он и на прибрежные поля у реки Янцзы, кишащие худыми, жилистыми, выносливыми рабочими. Путешествует по перевозящим провизию по речным каналам лодкам, параллельно рассказывая о важности самих каналов — кровеносной системы экономики страны, не сильно изменившейся с древних времён.

Меня давно интересует Китай, и произведение Антониони сильно помогло узнать его ещё больше, несмотря на множество ранее просмотренных фильмов о жизни в этом государстве, о нелёгкой доле простого человека, который представляет собой маленькую, практически незаметную деталь в общей системе управления. Надо сказать, что прекрасные китайские режиссёры, уже перечисленные ранее, с присущим им мастерством, педантично, красиво и с аскетизмом передали бытие соотечественников, но ничто не заменит увиденного бытия настоящего. Именно бытие настоящее, запечатлённое Антониони, построено из мелких нюансов, кои не всегда возможно передать в художественном фильме — разве что приблизиться к ним, передать лишь часть, но не всё в целом.

Подводя итог, хочется объяснить, почему я упорно называю «Китай» полотном: потому что это действительно Китай, потому что это вязь, сложная, неповторимая, интереснейшая, её хочется попытаться распутать. Это вязь, сцепленная из экскурсов в историческое прошлое, из рассуждений о будущем и из картин настоящего, из обычаев, законов, лиц людей, стариков и детей, работяг и симпатичных девушек с живыми, горящими глазами, лиц одухотворённых, усталых, радостных, задумчивых, либо наполненных внутренним, стоическим страданием или знающих нечто, недоступное всем.

8 из 10

«Вы можете нарисовать шкуру тигра, но не его кости, вы можете увидеть лица людей, но не их сердца»

Китайская пословица

«Мы не притворяемся, что понимаем Китай. Все, на что мы надеемся, — предоставить обширную коллекцию лиц, жестов, обычаев»

Микеланджело Антониони

В 1972, на самом пике Культурной Революции, китайское правительство пригласило Микеланджело Антониони и его команду провести в стране восемь недель. В программу входило посещение Пекина, Нанкина, Сучжоу, Шанхая и провинции Хэнань. Разумеется, режиссер, вырвавшийся из душной Италии и несколько охладевший к Америке, решил не упускать возможности посмотреть на закрытую от любопытных взоров извне страну. Результатом стал почти четырехчасовой документальный фильм в трех частях под названием «Китай — Срединное государство».

Антониони сразу предупреждает зрителя, что снимает лишь то, что разрешили официальные власти. Однако иногда режиссер все же незаметно нарушает наложенные ограничения как истинный документалист. Даже с долей здорового хулиганства и бунтарства. Как европеец, Антониони имеет свой определенный багаж знаний о стране. Но постепенно, по мере дальнейшего путешествия по Китаю, итальянец отказывается от накопленного годами, буквально сливаясь с камерой и каждой клеточкой впитывая все новые и новые знания. С каждым шагом Китай становится все более непохожим на ту страну, образ которой засел в голове у большинства. Собственно в самом названии государства заключен обман. Страны «Китай» нет, ее выдумали европейцы, — есть Чжун Гоу, Срединное Государство, с 1949 года — Чжунхуа Жэньминь Гунхэго, Срединная Цветущая Народная Республика.

Антониони, для начала бросив короткий взгляд для проформы в сторону плакатных изображений вождей мирового коммунизма, переключается на простых жителей, их обычаи и традиции. Как европейца, привыкшего к достатку и обеспеченной жизни, Антониони удивляет быт простых людей. Одетые в недорогую одежду они не производят впечатления несчастных. Привыкший воспевать одиночество и непонимание у отдельных людей, Антониони долго привыкает к шумному и многолюдному Китаю. Здесь нет пресыщенности, многие с детской непосредственностью разглядывают итальянцев. Высокомерия тут и подавно нет. По сути, почти четверть тогдашнего населения Земли не имело тех заоблачных амбиций, что присущи горстке американских и европейских ханжей. Китайцы напоминают детей, для них, не видевших ничего другого, кроме своего хозяйства, крайне необычно все новое. Любопытство без единой тени враждебности. И это в стране, пережившей тиранию англичан и японцев.

Правители «Нового Китая» хотели подчеркнуть свои достижения, показать мощные заводы, правильно воспитанных граждан, искренне верящих в святость вождя, фабрики и верфи. Только все это Антониони пропускает фоном, по нескольку минут останавливаясь долгими планами на сидящих в кофейнях и столовых обычных людях, работающих в поле крестьянах, беззаботно смеющихся детях. Для последних заучивание и распевание патриотических песен — лишь очередная игра. Для взрослого населения коммунизм также напоминает игру. Китайцы с серьезными лицами рассуждают о делах Мао, выслушивая доводы собеседников. Но по их лицам видно, что больше всего людей интересует — когда надо сходить на базар или посеять семена в почву для хорошего урожая. Но при этом, китайцы с послушным и прилежным видом выполняют заветы великого Мао.

Когда Марко Поло побывал в Китае, он обнаружил, что здесь существует культура, обладающая уникальными знаниями и достижениями. Спустя несколько столетий уже Антониони оказался первооткрывателем этой удивительной страны. Да, именно первооткрывателем, постоянно удивляющимся и поражающимся. Будь то роды без анестезии, снующие туда-сюда рикши, маленькие парусники на фоне больших и современных кораблей. Древняя колыбель цивилизации, откуда в мир пришло уже столько обыденных для нас вещей. Именно не фабрики с заводами, заклеенные нелепыми революционными плакатами, а древние дворцы, самобытный театр с одной стороны и почтительное отношение к старшим, память о предках составляют исключительную ни на что непохожую культуру страны. Многие многовековые традиции даже коммунистические власти не смогли до конца искоренить и предать забвению. Стихийные крестьянские рынки, уважение труда предыдущих поколений, сила общины, сохранившей многовековые устои, — все это новым правителям не удалось скрыть от режиссера. Ибо невозможно скрыть сущность и облик, складывавшиеся веками. Неслучайно и название картины. Именно «Срединное государство», а не та нелепица, прикрепленная правящим классом. Это всего лишь накипь, которая со временем сойдет и забудется.

Микеланджело Антониони не ставил задачи познать Срединное государство изначально. Его камера лишь зафиксировала то, что увидела. Китай так и остался закрытым и неизвестным миром, несмотря на кажущуюся доступность и открытость. Итальянец предвосхитил более глубокое познание Китая, как и положено талантливому художнику. Когда всемирная глобализация заявит о своих правах, мы увидим Поднебесную в более ярких тонах и оттенках. Все замеченное когда-то мимоходом итальянцем приобретет более глубокую трактовку. Трафарет заполнится. Театр расцветет в картинах Чжана Имоу, жизнь и мечты обычного трудового народа предстанут в документальных и художественных картинах Цзя Чжан Ке, а чувственный мир азиатов немного приоткроет Лоу Е. Но все равно каждый новый исследователь будет находить здесь нечто доселе неизведанное, то, на чем не остановилось внимание предшественников. Только более пристальный взгляд поможет увидеть кости тигра и сердца людей. Китай понемногу начинает просыпаться от многолетнего сна, все больше маня к себе странников со всего мира. Мечтающих пройти тропами итальянцев Микеланджело Антониони, Марко Поло и многих, многих других до них.

А пока зритель вместе с режиссером будет бродить по закоулкам древних городов, восхищаться красивым Шанхаем, окидывать взором необъятную Великую Китайскую стену и любоваться Сучжоу, так напомнившим итальянцу прекрасную Венецию.