Бронзовый бюст (1970)

Если до 1967-го года в албанском кино еще можно было встретить проявления свободы творчества и идей (как пример — фильм Хисена Хакани «Наша земля»), то после того, как Энвер Ходжа запретил любые религиозные отправления в своей стране, установилось полное и окончательное идеологическое господство «албанского социализма». Соответственно, и без того немногочисленные кинодеятели страны вынуждены были взять под козырек и исправно выполнять поручения партии и правительства по воспитанию «нового человека». В полном соответствии с заветами В. И. Ленина о «самом важном из искусств». Ведь несмотря на то, что в этот период Албания стала злейшим врагом «оппортунистического» Советского Союза, идеям Ленина ее руководители оставались верны (по крайней мере, на словах).

Снятый в 1970-м году фильм режиссера Виктора Джики «Восьмой в бронзе» стал хрестоматийным примером пропагандистского кино в духе социалистического реализма. С монументальной фигурой несгибаемого бойца за светлое коммунистическое будущее в центре экрана. То есть, в буквальном смысле — в центре экрана. Потому что, никаких вторых планов, эпизодов и уходов в тень образ пламенного коммуниста Ибрагима Ковача не подразумевает. Прочим же персонажам остается только внимать, проникаться, осмысливать и… вступать в ряды «несокрушимой и легендарной» — или как там албанцы свою партизанскую армию называли.

Впрочем, с тем фактом, что армия эта практически полностью контролировалась коммунистами, сегодня согласны почти все историки. Так что, при всей плакатности образов, создатели «Восьмого в бронзе» против истины не так уж и сильно грешили. Одного из своих героев Джика даже сделал бывшим националистом, бойцом военизированных формирований «Балы Комбтар». Впрочем, встреча с Ибрагимом быстро открывает Рустему глаза, и тот, видя предательство своих руководителей, вступает в ряды «правильных» борцов за свободу. С остальными же — представителями крестьянства, студенчества, научной (доктор Христо) и творческой (скульптор Андони) интеллигенции, что присоединяются к Ибрагиму во время его «квеста» во имя свободы по захваченной фашистскими оккупантами Албании — и без того все ясно.

Сюжет же фильма представляет собой обратный «квест»: семеро соратников павшего героя несут его бюст на родину — в высокогорное село. И по дороге вспоминают события, приведшие их в партизанские ряды. Эти эпизоды, складываясь в мозаику, должны составить тот самый монументальный образ идеального коммуниста, который воплощает Ибрагим Ковач.

Собственно, так и происходит. Мевлан Шанадж, игравший главную роль, честно выполняет возложенные на него партией, правительством и режиссером обязанности, и представляет протагониста малоотличимым от его бронзовой копии. Таким же несгибаемым, прямым, железным и так далее, и тому подобное… И не имеющим права на личные чувства. Даже к девушке, во взгляде которой написано восхищение героем. Ведь «первым делом — самолеты».

Вообще-то сделать из подобного расклада вполне человеческое кино было можно. Но, учитывая ситуацию в тогдашней Албании, явно не нужно. Стальной взгляд главного героя, его непоколебимая идейность служили для Джики абсолютной индульгенцией. Под их прикрытием можно было даже сделать себе маленькую поблажку в виде такого «сомнительного» героя, как бывший националист и (кошмар!) мусульманин Рустем. Он ведь исправился, в конце концов. Да и девушка Алма, терявшая голову от красавца Ибрагима, тоже предпочла борьбу за свободу всяким глупым шашням.

Что поделать! Правила социалистического реализма требовали от художника неукоснительного соблюдения. А Албания после 1967-го года — это ведь был даже не СССР 30-х. Там можно было попасть под «расстрельную» статью просто за обрезание или крещение своего ребенка. Что уж говорить о кино, которого снималось совсем немного. Достаточно было того, что фильм можно было просто смотреть. Для чего Виктор Джика сделал все возможное, оставив главного героя «бронзоветь», но сделав живыми людьми остальных.