Земля (1930)

Фильм Александра Довженко “Земля” буквально позволяет заземлиться, выдохнуть и созерцать происходящее на экране.

Поэтика в фильмах режиссера проявляется в работе над киноязыком и визуальными образами.

Первую треть фильма занимает экспозиция. Здесь Довженко показывает поэзию в смерти - дед Семен умирает среди близких в предрайском саду на земле, на которой трудился и которой отдал жизнь.

По ходу дальнейшего повествования Довженко делает акцент не на пространстве, а на лицах, диалогах, столкновении кадров с помощью монтажа.

Дальние планы присутствуют только на натуре. Доминируют крупные планы, акцент делается на эмоциях героев. Коллективный герой (классы) показываются через отдельных персонажей.

Статичный план и долгий кадр обработки земли волами показывают тяжелый труд обработки земли, труд уходящей эпохи с непомерным вкладом живой силы и ускоренный ритм следующих эпизодов - работа машин, облегчающих труд.

Конфликт выражается на всех уровнях кинематографического языка - монтаж, диалоги, композиция кадра. В фильме представлен целый набор конфликтов - отца и сына, отца и нового поколения (старого и нового), классовый конфликт социальных групп. Раздетая невеста в конце - выражение душевного состояния боли, утраты, безумия.

В завершение режиссер подводит итог - вместо Бога советский аэроплан.

Александр Довженко - один из пионеров отечественного кинематографа. Для современного зрителя его творчество является отличной возможностью прикоснуться не только к истории наших предков, но также к истории развития выразительных средств киноязыка. Творчество режиссера способствовало становлению кинематографа, превратившегося из аттракциона в полноценное художественное явление. Фильм “Земля” служил вдохновением для многих режиссёров, пусть он послужит вдохновением и для Вас, дорогой зритель.

Фильм «Земля» по праву можно считать золотом украинского кинематографа. А, может, и его главным достоянием, пережившим время и критику, сохранив ту эпохальность, которой не достигали ни Эйзенштейн, ни Протазанов, ни многие другие. Бесспорно, их фильмы великие, но в них чувствуется открытая гласность на темы «Коммунизм — оплот мира», «Да здравствует революция!» и просто возвышается это красное явление. В «Земле» никто не тычет носом зрителя в коммунистическую баланду, здесь нет прямой вездесущей пропаганды. Не стоит ли только за это пожать руку Александру Довженко — режиссёру ленты?

Конечно, фильм не лишён идеологии. Другой вопрос — как она преподнесена? Фильм повествует о истории села незадолго до коллективизации, где его главные лица — рабоче-крестьянская молодёжь. В один момент происходит перелом в судьбе села, где жизнь уже никогда не будет прежней.

В том-то и заключена ненавязчивая идеология. В соответствие с переломным моментом в жизни сельчан происходит и переломный момент в жизни всей страны, всей Украины и СССР в конце концов. На фоне одной семьи, где ничто и никогда не будет прежде, олицетворяется целое государство. И никаких лозунгов, митингов и революций, история плавно перетекает из одного периода в другой, символом чего является даже не гласный трудяга-паренёк Василь, а дед, мирно ушедший к праотцам в самом начале ленты. Одна эпоха умерла, родилась другая. Остальное — лишь мир, труд да май — простая жизнь крестьянского населения той поры. Ровным счётом, тут и пропаганды нет никакой. Простая жизнь… Всё. Естественно, символика последующих событий в фильме не утрачивается, и всегда одно село останется олицетворением всего Союза, где будет место и недовольным, и бастующим, и ударникам, и счастливым. Возможно, единственным явным случаем пропаганды является упоминание атеизма в одной из сцен, что приказывала тогдашняя идеология страны.

Прослеживается некая символика и в месте съёмок. Скорее всего, Довженко нарочно выбрал протагонистами колхозников, а не рабочих. Действие происходит не в промышленном и индустриальном городе, а в тихом селе где-то в глубинке Украины, где трактор станет первым «экологически-опасным» предметом. Здесь — и показ девственности, чистоты местной природы: эти поля с колыхающейся на ветру пшеницей, это чистое небо, яблоки. Операторское мастерство позволяет нам узреть эту красоту и порадоваться. А люди? Да они порой, как дети малые, что подтверждают порой их комичные и простые действия. И лишь пару раз за фильм они применяли этот русский экспрессионизм, да и то из-за ограниченности техники, чтобы продемонстрировать свои чувства и отношение в немом варианте. С ними с нуля и начинай. Отличный «материал» для будущего оплота мира!

Не только «Потёмкиным» и «Человеком с киноаппаратом» на ранней стадии силён наш отечественный кинематограф. И попадание «Земли» в многочисленные списки по мировому кино тому подтверждение. ЮНЕСКО так вообще включили этот фильм в список шедевров мирового кинематографа. Ерунду и всё подряд они не брали. Отрадно, что «Земля» оказалась там. Это самый простой фильм, где нет ничего необычного в технической части (до того же «Броненосца» ему далеко), но в части духовной трудно вспомнить что-то похожее, снятое в те же времена на территории СССР.

9 из 10

Фильм «Земля» — шедевр киноискусства. В нем языком кино, в высокой поэтической форме, выявлен глубокий философский смысл Жизни или Бытия.

А. Довженко великий художник, он смог подняться на такую высоту человеческого духа, откуда видно само течение времени, открываются законы жизни.

Когда смотришь фильм, приходит ощущение единства природы и человека, и Земли — как Матери всего живого на земле. Это восходит к тем древним временам, когда люди еще поклонялись Матери Земле как Матери-Богине, и близко по ощущению к древнеиндийскому видению мира. Там залегают «корни» нашей культуры.

Фильм символичен, по-своему метафоричен. Необыкновенно выразительными, мастерски смонтированными кадрами А. Довженко удалось передать эту неразрывную связь всего живого на земле. Непрерывное движение жизни: смерть старого крестьянина-труженика рядом с созревшими и собранными плодами, а маленькие дети играют теми же плодами земли. Старый человек, прощаясь с жизнью, ест эти плоды земли, и дети, играя, тоже едят их. Прекрасное молодое лицо девушки рядом с цветущими подсолнухами, обращенное к солнцу и жизни; колышущееся, как море жизни, бескрайние поля пшеницы. Цветет, плодоносит земля и своими щедрыми дарами питает все живое и человека.

На земле рождается, развивается, стареет и уходит в небытие (в земное лоно) человек. Таков закон жизни на Земле. Создается ощущение космического ритма, повинуясь которому, сменяются времена года и циклы жизни на земле. Закон жизни или закон Земли — это сила самой природы, великая движущая сила. Тот, кто нарушает ее движение, обрекает себя на отторжение и гибель (так происходит с кулаками и убийцей Василя).

Еще я бы хотела бы отметить, что А. Довженко удалось на экране передать ритм движения жизни, кадры монтируются в определенном темпе: то неспешные, медленные, певучие (ветер колышет пшеницу, плоды зреют на ветках), то ритм фильма в определенные моменты ускоряется (кадры труда), то снова замедляются (кадры ночи). Создается необыкновенное ощущение, его трудно передать словами, ритм фильма — музыкален. В заключительной сцене похорон этот ритм рождает ощущение звучащей песни.

А. Довженко — великий режиссер, как удивительно поэтичны его кадры. А как выразительны люди, герои фильма: их лица, глаза, позы. Этому фильму малы обычные рамки: трагедия… герой…антагонист героя… катарсис… Он снят как бы в другой системе координат. Лучше сказать, что фильм «Земля» — это Поэма, поэтический Гимн обновлению.

Неотвратим приход нового в жизнь: машины и трактора облегчают тяжелый труд крестьян, радость и улыбки на лицах людей, коллективный труд приносит радость, это созвучно закону Земли и земля щедро одаривает своих тружеников. Показаны в фильме и силы, которые противостоят движению жизни, нарушают закон Земли. Ночью кулак убивает Василя, красивого молодого парня, того, кто так хотел жить, трудиться и любить. Горе отдельного человека показывает А. Довженко кадрами необыкновенной силы. Видно, как происходит прозрение Опанаса, потрясение самих основ его сознания. Почему старые нравственные законы не остановили убийц, как они допустили убийство честного парня, желавшего добра людям? Когда-то еще сомневающийся, он сам приходит к тем, кто приносит обновление в жизнь.

Хоронят Василя парни и девушки — юность Земли. А. Довженко создает необыкновенно поэтические кадры, кадры потрясающей силы: ветви яблони с плодами ласкают лицо Василя, проплывают цветущие подсолнухи, поля пшеницы. Нет, не в прошлое, а в жизнь уходит Василь. В саму жизнь на Земле, которая всегда обновляется, в Весну, которая обязательно наступает. Массы людей захвачены движением к новому, к светлому будущему. Мощная новая песня летит над колышущимся морем пшеницы, преследует обезумевшего от страха кулака. Люди даже не оглядываются туда, где злобствует убийца, даже не слышат его. Он вместе со всем темным, злым, отжившим остается позади. Жизнь на земле торжествует: мать Василя рождает новую жизнь.

Невеста Василя мечется в отчаянье, срывает иконы. Она восстает против несправедливости, нарушающей волю природы — любить и рождать новую жизнь. Так страдала бы земля-мать, лишенная извечного предназначения — давать жизнь и питать все живое. Но животворные, благодатные дожди омывают Землю-кормилицу. И горе невесты Василя побеждает великая сила жизни, невеста обретает новое счастье.

Фильм А. Довженко поражает своей мудростью, поэтичностью, красотой. Великий смысл его в том, что приход нового в жизнь неотвратим, как приход Весны!

Я не искусствовед, простая зрительница, поэтому написала свое, личное мнение. На мой взгляд, фильм «Земля» А. Довженко — лучшее произведение, созданное в области киноискусства.

Вообще писать о фильме «Земля» трудно, он необъятен, многогранен. Думаю, что фильм лучше всего смотреть.

+

Картина Александра Довженко «Земля» производит неоднозначное впечатление. Это полный триумф формы над содержанием, но при этом не триумф аполитичный, лишенный актуального идеологического содержания, от чего предостерегали ещё не совсем восторжествовашие в 1930-м борцы с формализмом, а триумф в высшей степени идеологический и партийный. Тем не менее, вся идея, весь пропагандистский посыл фильма заключается не в что, а в как.

Дело в том, что сюжет «Земли» предельно прост: есть некая украинская деревня, где кулаков советская власть понемногу прижимает к ногтю и, по убеждению молодого активиста Василя, как только придет на деревню техника — с ними и вовсе будет покончено. Его отец Опонас не одобряет горячности сына и вообще — суеты и перемен, но не спорит, а просто сидит в сторонке. Да и кулаки лишь мечутся по избе, рыдают да кусают руки в бессильной злобе. Вскоре в деревню приезжает трактор и, несмотря на небольшую заминку, механизация проходит как по волшебству. Тут-то кулаки не выдерживают, но их бессмысленное злодеяние ничего не меняет, не задерживает коллективизации, и даже смерть Василя становится поводом к торжественному митингу, окончательно разделяющему деревню на прогрессивное колхозное большинство, к которому присоединяются и прежде идеологически нестойкие крестьяне вроде Опонаса, и отжившие свое реакционные отбросы прошлого.

Как мы видим, сюжет очень незатейливый. Более того, в фильме почти нет непосредственного конфликта. О том, что у кулаков отбирают излишки зерна и скота, мы узнаем из с воем прочтенного ими распоряжения, и эта акция проходит где-то за кадром, очевидно, безо всяких проблем. Трактор застревает на дороге — но опять же не из-за козней врагов, заминка длится недолго, исправляется легко, и кулаки не пользуются ею против деревенской партячейки. Даже на бросающего деревне в лицо признания Хому никто не обращает внимания. На чисто сюжетном уровне конфликт лишь заявлен, но не реализуется, всякая напряженность отсутствует. Но иное дело — непосредственные визуальные впечатления, созданные чисто кинематографическими средствами.

Довженко, всего за несколько лет до этого вообще впервые заинтересовавшийся кинематографом и не получивший никакого образования в этой области, демонстрирует великолепное владение всеми приёмами, прославившими живых классиков эпохи, таких как Дзига Вертов и Сергей Эйзенштейн. Великолепное построение кадра, эффектный монтаж — достаточно быстрый и, что ещё важнее, ритмичный, — все это придает любой сцене гораздо большую силу и значимость, чем имеет её буквальное содержание. Да, в сценарии нет непосредственного противостояния кулаков и коммунистов — но оно есть в чередовании крупных планов их лиц, да, задержка трактора — пустяковая, но какое отчаянное напряжение ощущается в этой сцене, в ожидающей массе крестьян, насмешливо-торжествующем кулаке, опирающемся на двух могучих быков, помрачневших лицах партийцев-механизаторов — и с каким пафосом въезжает все-таки трактор в деревню, сцена эта по подаче — совершенно героическая. К лучшим образцам советского киноавангарда должен быть причислен быстрый монтаж в сцене механизации села, вдохновенный ускоряющийся танец труда и машины. Впрочем, выделять что-либо бессмысленно — в фильме нет ни одной проходной сцены, ни одного кадра, который не был бы до предела эмоционально заряжен и в то же время не вызывал бы эстетическое наслаждение.

Конечно, в немалой степени это заслуга замечательно талантливого оператора Даниила Демуцкого — он так строит кадр, что любой из них мог бы быть самостоятельной (и заслуживающей внимания) фотографией, очень тонко чувствует контраст света и тени, что особенно видно в сцене ночного танца Василя.

В отношении актёрских работ сложно кого-то выделить. Конечно, наиболее сложная и привлекающая внимание роль — Опонаса — досталась Степану Шкурату, и он справился с ролью прекрасно, однако актёрских неудач в «Земле» и не было. Фильм запоминается скорее яркими типажами, колоритными актерами второго плана и массовки, которых явно отбирали с большим вниманием и отнюдь не как придётся.

«Земля» — формально простой, но при этом потрясающе сильный, эмоциональный и образно яркий манифест новых надежд ранних советских лет, созданный очень талантливым и самобытным художником. Даже если игнорировать его как документ эпохи, лишь ради формальных приёмов кинематографии фильм обязателен к просмотру.

8 из 10

Абсолютно непросоветское, неидеологическое кино. То есть, по факту, да — крестьяне-коммунисты победили кулаков, все хорошо, хвала Советам. По сюжету все оно так, разумеется. Но не надо глубоко копать, чтобы прочитать философскй лейтмотив Довженко в этой картине. Я к этому еще вернусь.

Поразительные кадры. Да, без аттракциона Эйзенштейна, но художественно так сделаны, прям ух! Очень красивая деревня, потрясающие лошади, удивительные по красоте поля. Мезансцены — поразительны в своей современности. Танец на дороге, сцена похорон — все сделано на высшем уровне.

Поразила — мягко сказано — откровенность некоторых сцен. А уж страдания голой, абсолютно голой женщины в кадре, мне кажется вообще какой-то дикостью для советкого кино, тем более такого периода. Но нет, видите-ка, снимали, да еще как!

Ну и главное. Идеологическое. Меня просто убило наповал. Я сидел с открытыми глазами, и, знаете, вся эта история про повальную цензуру как-то перестает меня убеждать. То есть да, были там Булгаков, Хармс, Ильф и Петров, но это все-таки литература не массовая, а кино — искусство для масс, для рабочих да крестьян особенно в то время.

И вот, сцена похорон. Человека хоронят без попа, а по новым, социалистическим обычаям. Все ок. И вот тут в толпе камера выхватывает одну старушку, которая восклицает, мол «Если бога нет, то без попа хоронить можно. А есть бог есть?». Сечете, да? Это в советское-то время, так недвусмысленно ставить вопрос, если хотите социо-культурный, причем ребром? А сцена, когда долгожданный трактор не доехал сотню метров до деревни, и все мужики, простите, начали банально мочиться в него? Как хотите, но «Земля» — очень мощная оплеуха, подытожившая первое десятелетие советской власти. Хотя, если и дальше уходить в достаточно заметный подтекст, то у автора не остается сомнений в том, что советская власть надолго в стране, ибо межа-таки разрыта. Обратной дороги нет. И разговоры о смерти на могиле батьки лишь тому подтверждение.

Плюс, даже через немое кино так и слышатся украинские народные мотивы и какая-то народная бытовая мудрость. Еще та, старая, древняя, не тронутая идеологией, и еще неизвестно, будет ли в итоге тронута. По-настоящему народное кино. И почерк режиссера, в очень, очень, порой ОЧЕНЬ медленном монтаже, не смотря ни на что, смотрится сверхдинамично, и в этих длинных планах — одна из главных «фишек» фильма. В том и числе и сугубофилософских.

Мое мнение, смотреть — обязательно. В кинообразовательных целях, как минимум.

8 из 10

Глупые разговоры о «пропаганде» необходимо сразу отставить: мы с вами взрослые люди, и смотрим кино, прежде всего, как искусство. В противном случае половину советских и американских фильмов придется обвинить в пропаганде чего-либо, а голливудские фильмы почти все что-то пропагандируют. Сам Довженко говорил, что его не интересуют истории, как таковые, и он использует их только для того, чтобы выражать свои художественные идеи. А во время ВОВ его вызвал к себе Сталин и при всех присутствующих обругал за то, что в своих документалках режиссер показывает войну не так, как того требует партия, а слишком пронзительно. Поэтому в искренности режиссера сомневаться не приходится, и «Земля», прежде всего, искренний фильм, а потом уже все остальное. Картина начинается медленно, но заканчивается без преувеличения бравурно. Когда в деревню приезжает долгожданный трактор, съемки сбора зерна превращаются в кинематографическую динамику высшего порядка, оптимальное преломление уроков Эйзенштейна, Гриффита и даже Родченко, местами доходящее до какой-то высшей абстракции.

Любой синефил-скептик должен посмотреть этот фильм хотя бы ради двух сцен: в первой крестьяне заводят заглохший трактор способом из разряда «это надо видеть», а во второй жена погибшего коммуниста предстает в совершенно неожиданном виде для советского кино 1930-х годов и вообще для советского кино. Все же остальные даже без этих двух сцен поймут, что «Земля» — эпохальное произведение. Несмотря на какие-то недостатки — безусловный киноманский минимум.

Будучи сегодня признанным шедевром немого кино, рассмотренным во всевозможных ракурсах философских и стилистических концепций, фильм «Земля» продолжает оставаться противоречивым явлением в сфере теоретических исканий, обращенных в прошлое. Зерно раздора, зародившееся сразу после выхода картины, с течением времени меняло окрас и размер: от невинных упреков в нелогичности сюжета, до порицания политической конъюнктурности и «неправильной» идеологизированости. Однако если критики, изучавшие эту работу по горячим следам, были еще «лицом к лицу» с чем-то крупным и неизведанным, то ли из-за отсутствия надлежащей методологии искусствоведческого анализа, то ли по причине зашоренности под влиянием «текущего момента» не могли проникнуть в художественное содержание и несущую его форму как с позиции «закона, который поставил над собой автор», так и в отдаленном историческом масштабе; то нынешние претензии вызваны скорее главенствующими постулатами современной культурной и общественной ситуации. Оттого спикулированием на свержении «совковых ценностей», которые так откровенно звучат в ленте Довженко, все-таки безуспешно пытаются затмить важность фильма для всего последующего развития кинематографа, который перенял из него не только приемы, но особую манеру экранного мироощущения.

Картина наиболее ярко отражает ключевые элементы стиля Довженко. Это «субъективный эпос», «поэтический сказ» — хроника по сути реальных событий, преломленная через призму лирического созерцания. «Механика» повествования подчиняется особому темпоритму развития мотивов жизни на сломе эпох в понимании ее режиссером. Историю недавнюю, злободневную он превращает в притчу о вечном, проявляющемся в частном. Отсюда и известные нестыковки касательно того, что аллегорическая интонация не вяжется с бытовыми стремлениями героев. Но здесь не учитывается цель рассмотреть в делах нынешних течения объективные и общие, которые могут стать тем мостиком, что связывает сознание человека, трагедии сугубо личные с едиными законами бытия.

Ведущая мысль «о старом и новом», о смене, происходящей в умах людей и во всем устройстве жизни, существует между метафорой и конкретикой, между возвышенными картинами природы и буднями крестьян, стоящих на пороге коллективизации. Однако эклектичность методов повествования условна, ведь и в избе «кулака», и в величественных панорамах отчетливо видится чистая эстетика внутреннего образа, связывающего весь сюжет, все сцены общей цепью понимания времени и события. Важными драматургическими узлами являются смерти персонажей — деда Семена и молодого активиста Василия. На различиях между ними строится характер авторского сообщения. Неизбежный уход старого, выполнившего свой долг, сыгравшего свою роль, представлен лирически-гротескно — это не трагедия, это общее движение бытия. Потому предсмертные приготовления рифмуются с планами, рисующими природу, окрашиваются тонкой иронией. Но убийство Василия, олицетворяющего уже следующую страницу в жизни села, проникнуто ужасом внезапности, болью противоестественности. Достижению эмоционального взрыва способствует контраст монотонности поэтического ощущения кадров, умиротворенности наблюдения за людьми с рубящей неожиданностью, которая врывается в мелодию прекрасного опустошающей горечью. Так открывается отношение Довженко к коллективизации. В его восприятии это естественный ход вещей, как смена времен года, как превращение дня в ночь. Прежняя эпоха прожила свое и должна уступить новому миру, миру молодых. Поэтому так печально смешон бородатый «кулак», который шепчет в землю — могилу друга Семена, и спрашивает, как у него дела. Он с пустой надеждой цепляется за прошлое, которое неостановимо перетекает в будущее.

Однако гибель Василия только обнаруживает мощь народного движения. Его похороны становятся митингом, трагическим и вместе с тем величественным шествием людей, которые сейчас прощаются с героем, но уже предчувствую новую жизнь. Фильм постепенно, подчиняясь внутренней логике, отрывается от предметов и поднимается до сквозьвременной панорамы, открывающей еще не изведанные горизонты. Однако метафоричность не теряет связи с реальностью, последние кадры звучат столь ярким предвкушением будущего именно за счет объединения устремленности к объективности с приземленной иронией. Это жизнь во всей ее горести и радости, во всем ужасе и красоте.

Органичность и целостность картины, ее натуральность и «фантастическая правдоподобность» позволяют говорить об идеальных пропорциях, выверенном ритме композиции и пластики экранного движения. В отличие от хроникальной художественности Эйзенштейна, у Довженко в пространство кадра проецируется образ духовный и личный. Это не прямое представление действительности, оживающей мыслью и чувством автора, это представление сознания под влиянием реальности. Поэтому предмет в работе Довженко изначально живой, изначально ощущающий боль или радость. Стиль декораций и света достигает поразительного соотношения прозы и поэзии. Очевидная естественность экранного полотна, глубокая взаимосвязь человека и природы, показываемая в лирике пейзажей и сопричастности земли и неба людским страстям, соседствует с яркостью экспрессионизма, вбирает в себя фактуру места, которое у классиков этого направления было интерьером комнаты. Однако режиссер использует условие этого метода в иной ситуации, раскрашивая ее художественной гармонией. Полифонизм сюжета и эпизода создает поток разнородных эмоций, тем самым воплощая многогранность жизнь.

В качестве `рекламы` фильму скажу, что в 1995 г. фильм `Земля` вошел в сотню лучших фильмов века по мнению журнала Time Out (не русского тайм-аута), а в 1958 г. по результатам голосования 117-и историков кино вошел в 10-ку лучших фильмов мира вместе с картиной `Броненосец Потемкин`.

История в фильме, конечно, проста — это история одной крестьянской семьи, но фильм многогранен, за один просмотр сложно уловить все детали, всю красоту и подтексты.

Вообще, Довженко выстраивает античную драму практически в полях с зерном и в деревне, драму, где есть новый герой-демиург (Василь), который должен создать новый мир. А для того, чтобы создать его, он должен найти свое `золотое руно`.

И в 1930-м году он отправляется за… трактором. Чтобы распахать все размежеванные земли, чтобы установить новые правила, раскулачить кулаков…

Удивительно, как это все удается. Что дальше — надо смотреть, т. к. есть и антагонист главного героя, и катарсис в конце!

Любой фильм должно быть интересно смотреть. `Земля `Довженко` смотрится завораживающе. Первые кадры, где колышется поле зерновых, как море, где умирает старик, а параллельно с этими кадрами монтируются яблоки, как плоды земли, как символ завершения жизни, где ребенок и старик едят эти яблоки, как будто происходит обряд причащения…

Дальше больше — скорбь по умершему и параллельно скорбь кулаков по собственности. Дальше сын пашет на тракторе, а несогласный отец косит косой… Оператор Демуцкий снимает это так, как будто мы видим танец природы и техники! Кстати, как никто до него, по-моему, Демуцкий показывает свет и тени.

Новаторство Довженко в его фильмах — это длинные кадры. После предложенной Эйзенштейном теории монтажного кинематографа, Довженко начал монтировать уже в кадре, уже снимая. Кстати, Тарковский именно Довженко считал своим учителем, хотя у него и не учился.

Тема танца — безумно красивый кадр, когда Василь после трудового дня идет по освещенной луной деревенской пыльной дороге, начинает танцевать, а пыть поднимается в воздух и шлейфом остается после него… (здесь еще и тема радости от труда, популярная в те годы). В свое время Довженко видел, как танцевали пьяные рекруты перед отправкой на войну (равно на смерть) — они сильно напились и танцевали около вагонов поезда. Это очень впечатлило режиссера, и в своих фильмах он часто обращается к теме танца — как правило, танец предвещает смерть.

В фильме `Земля` первый раз в игровом кинематографе появляется обнаженная женщина — невеста Василя, которая страдает, мечется по комнате, срывает икону со стены (тема веры — еще одна тема фильма).

То, что я рассказал — лишь малая часть этой поэтической кинокартины. Жаль, что ее почти невозможно посмотреть на большом экране теперь, ведь 80 лет прошло после ее создания, а во время просмотра бегут мурашки по коже.