Особенности национальной больницы (2024)

«Вы гангстеры? – Нет, мы – русские» - эта фраза прозвучит с экрана через 5 лет после премьеры «Особенностей национальной охоты». И она по сути четко сформулирует, почему две первые франшизы Александра Рогожкина получили такую массовую любовь. Активная прививка евро-американских веток моделей поведения к российскому (даже не русскому) мощному стволу, в конце прошлого века смешала всё в российском доме. Солдат Иван Бровкин в такой парадигме был обречен. А российские Терминаторы смотрелись провинциально и пародийно.

Рогожкин создал на экране вот эту российскую хтонь с бытовой неустроенностью, со средой, покрытой вечными мхом и ржавчиной, с беспробудным пьянством, с вечной надеждой на авось и с настоящим талантом, присущим нашему народу в решении проблем, что бытовых, что бытийных. (Заметим в скобках, проблем, самим народом и созданных) Особенности российской жизни не вызывали отвращения. Умиления они вызывали еще меньше. Рогожкин прошел по тончайшей грани, когда комические коллизии рождали в зале гомерический смех. Но этот смех крепко стоял на фундаменте искренней досады на то, что земля наша велика и обильна, да только порядка в ней нет. Рогожкин не ронял российские реалии ниже плинтуса. Но и не облагораживал их ценой мифа о невероятной широте русской души. Души у него, как разворачивались, так и сворачивались. А наши особенности в организации жизни были ни хороши и не плохи. Они просто имманентно присущи всем, кто родился и живет на этой огромной территории.

То, что делали с придуманными Рогожкиным образами другие режиссеры и авторы, ничего кроме стыда, не вызывало. Все сваливалось либо в канаву под названием «Чисто поржать». Либо уезжало на другую сторону дороги. Но тоже в канаву. Та канава «Чернуха» именовалась.

Когда стало известно, что последний сценарий Рогожкина будет реализовывать режиссер Станислав Светлов, появилась надежда. Его «Ада» была кинописьмом из российской глубинки без гламурных виньеток, но и без черноты. Настораживало то, что Светлов имеет тягу к очень мягкому, акварельному юмору. А рогожкинский сценарий предполагает все же резкие, почти фантасмагорические краски. Чего стоит только диалог в магазине похоронных принадлежностей, вынесенный в заголовок. Или первый вопрос, который адресует немецкому волонтеру единственный пациент больницы, владеющий немецком языком: Цель вашего визита в СССР? К тому же Рогожкин виртуозно, минута за минутой переводил стиль повествования из прикладного – бытового в фантасмагорический. Корова в бомболюке бомбардировщика, как реалия, могла сработать только после часа экранного времени.

Молодой режиссер очень стремился к равновесию. Но лирические краски у него начинают переплетаться с фантасмагорией с начала картины. Первая же реплика эпизодического персонажа – водопроводчика, выглядывающего из люка: «Все сгнило», заставляет поежиться. Правда, тут же появляется надежда, что кикс окажется единственным. Мгновенно следует диалог врача и пациентки: «У нас тут тяжелая бабуля! – Не тяжелее тебя, и не бабуля, а женщина средних лет». «Особенности национальной больницы» так и будут прихрамывать от начала до конца. Точные бытовые наброски будут чередоваться с приблизительными, надуманными решениями, вызывающими чувство неловкости. И не только у зрителя.

Но не симбиоз стилей стал главной проблемой картины. В полный рост обозначилась проблема Времени. Понятно, что интерьеры петербургской больницы, построенной во времена царя Гороха, уже примерно века два остаются неизменными. Но все же врачи то в ней менялись. Не говоря уж о пациентах. Из какого времени пришли в фильм медики и больные – загадка. По сути, Светлов на экране создал несуществующее время – Советский Союз с мобильными телефонами и банковским эквайрингом. Появление в функции камео Аркадия Укупника лишь жирно подчеркнуло этот момент. Это могло быть ключом к решению, но не стало. Социальные и технические связи являются на свет как кролики из цилиндра фокусника. А в конечном итоге, на экране царит Никогда. Абстрактное время конкретного города и не слишком конкретной страны.

Конечно, картина Светлова на голову выше всех остальных подражаний рогожкинским «особенностям». И надо быть благодарным за 3-4 момента, когда действительно от души начинаешь хохотать. Но… Проблема Времени обернулась жесточайшей проблемой финала. По сути, их три. Что уже не красит фильм. Они как индульгенция на всякий случай от любых претензий. Финал эсхатологический – все умерли. Финал жизнеутверждающий – жизнь продолжается. И финал романтический – любовь берет верх над любыми национальными особенностями. Откуда тонкий и очень мягкий режиссер понабрался пошлости снять любовные пробежки по набережным Невы, залитым сочинским солнцем, под абсолютно дебильную в своем жизнеутверждении песню – тут остается только руками развести. Это не от Рогожкина и не от Светлова. Это вообще от лукавого. Во всяком случае, рекламный слоган «При заказе гроба на катафалк – скидка 15 процентов» точно не из этого фильма и не из этой страны.