Всемирный потоп (2023)

Драма о выживании “Всемирный потоп” поставлена по одноимённому роману 2017 года английской писательницы и поэтессы Меган Хантер.

Режиссёром драмы выступила Махалия Бело, и это её первый полнометражный проект, так как прежде она снимала сериалы (“Длинная песня”, 2018, и “Реквием”, 2018), короткометражное кино и один фильм для телевидения (“Эллен”, 2016).

Сценарист и драматург Элис Бёрч адаптировала роман Хантер для экрана. В её портфолио есть такие приметные адаптированные сценарии, как “Нормальные люди” (2020) и “Разговоры с друзьями” (2022) по романам ирландки Салли Руни.

Бенедикт Камбербэтч является одним из продюсеров этого фильма вместе со своей продюсерской компанией SunnyMarch, основанной в 2013 году в сотрудничестве с другом и коллегой Адамом Экландом. Также в число продюсеров вошли Джоди Комер (исполнившая в драме главную роль) и Марк Стронг (исполнивший роль свёкра главной героини).

Компания SunnyMarch живо интересуется темами материнства, или того, что влияет на человечество, или того, что связано с экологией. Совершенно логично, что Камбербэтч и Экланд купили права на экранизацию романа Меган Хантер “Конец, с которого мы начинаем” (дословный перевод оригинального названия The End We Start From), в центре повествования которого находятся Мать и её новорожденный сын, выживающие после того, как весь Лондон и окрестности затопило.

В этом фильме имя есть только у младенца, новорожденного сына главной героини – его назвали Зеб, в титрах все остальные действующие лица обозначены буквами, а главная героиня – словом Женщина. Скорее всего, в этом кроется идея того, что важен сам факт происходящего – стихия не выбирает по документам, на кого обрушиться, она накрывает любого. Человек потом начинает бороться, выживать, выбираться, строить заново, попутно размышляя о себе и своей жизни, что в фильме выдвигается на первый план.

Фильм начинается с того, что Женщина (Джоди Комер) безмятежно общается по телефону с мужем и одновременно собирается принять ванну. Её разговор чуть заглушается звуком льющейся воды (чтобы сразу дать намёк на что-то тревожное – якобы вот прямо сейчас с ней что-то случится или пока она может насладиться спокойным вечером). Но пока Женщина действительно спокойно принимает ванну, за окном льёт дождь, на балконе стоят горшки с цветами, а во дворе помидорные кусты клонят ветки и плоды к земле, которая уже перестаёт впитывать дождевую воду. И снова пока всё это просто красиво и атмосферно. Женщина дома. Ей нравится их дом, который она обустроила с мужем в ожидании пополнения.

Но как это бывает, всё меняется в один миг. В доме выключается электричество, и у Женщины начинаются схватки, преждевременные, как она отмечает, но это уже не остановить. Как и то, что вода начинает заливаться в дом. Схватки становятся сильнее, а вода льётся всё быстрее. Дозвониться нельзя ни до мужа, ни до клиники. Стихия как всегда сильнее человека.

Перевод английского названия The End We Start From во фразу “всемирный потоп” в данном случает даже уместен, потому что её не нужно трактовать буквально. То есть буквально в фильме под воду ушли Лондон и близлежащие окрестности (это бедствие коснулось только Англии), а в метафорическом плане эта библейская катастрофа имеет значение хаоса и неразберихи. Именно хаос накрыл англичан из-за случившегося, он сломал их жизни. Буквально смыл прежнюю жизнь, заставив думать, как быть дальше, где твоё место и хочешь ли ты быть тем, кем был раньше, то есть “до”. Кстати, библейский мотив есть и в имени младенца. Имя Зеб, которым назвали мальчика, означает “дар Божий”. Я прочитала про него, что это “короткое имя, которое легко слетает с языка”. В фильме Женщина несколько раз повторила это имя, примеряясь, каково ей его произносить. И ей, очевидно, это понравилось. И буква Z в английском алфавите является последней. Тут получается игра смыслов – младенец является началом жизни, а имя начинается на последнюю букву алфавита, в чём скрывается практически обыгрывание названия фильма.

Мысль о том, “кто я и где я” идёт через весь сюжет. Личность человека сильно связана с материальным, которое его окружает. Хотя это со временем воспринимается как должное – дом, обстановка, работа, привычный маршрут – но наводнение, разрушившее привычный уклад, выявляет, что без этих элементов человек “теряется” в пространстве. Он может об этом не думать, плывя по течению, как ни иронично это звучит, но вот это метафорическое течение меняет направление благодаря вполне реальной стихии и заставляет задаваться вопросами и не откладывать ответ на завтра.

А ребёнок в данном случае, особенно с таким многозначительным именем и в сюжете с библейским подтекстом, тоже служит символом важного и ценного. Ребёнок – это новая жизнь, стимул продолжать.

В итоге это не масштабная драма-катастрофа, это скорее эстетское кино для размышлений о непредсказуемости жизни, о том, как всё меняется – а то и рушится – в один миг, о том, как разрешаясь от бремени, не лишаешься его вовсе, оно ложится уже иначе, порождая другую ответственность, также этот фильм о страхе смерти и о том, как он преобразовывается в зависимости от ситуации, в которой существует человек.