Вольфганг Амадей Моцарт — Идоменей, царь критский (2022)

Идоменей, царь критский - поистине уникальное произведение Моцарта, ставшее кульминацией его композиторских экспериментов. Несмотря на неоспоримые художественные достоинства это творение было забыто практически сразу после премьеры. Лишь в середине 20 века Идоменей начал постепенно отвоевывать скромную позицию в современном оперном репертуаре. Продолжая эту благородную тенденцию в июле 2022 года, в открытом амфитеатре фестиваля в Экс-ан-Провансе Идоменей вновь восстал во всем своем великолепии. Сценическое оформление новой постановки подготовил японец Сатоши Мияги. Экстравагантной ассоциацией с античным мифом стал разгром милитаристской Японии императора Хирохито, уподобляющий военный антагонизм между троянцами и критянами вооруженному противостоянию США и Японии. Этот конфликт визуализирован в контрастирующих костюмах персонажей: Илия облачена в европейский наряд в эстетике 1940-х годов, все прочие герои укутаны в затейливо скроенные кимоно. Сценография ограничена подвижными геометрическими конструкциями - разновеликими платформами из металлического каркаса, которые практически перманентно перемещаются и вращаются по однообразным траекториям. Эти подиумы предназначены для размещения персонажей, которые неподвижно возвышаются на этих коробах в пустом сумраке сцены. Режиссер расценивает шедевр Моцарта лишь как фоновое сопровождение для своих тривиальных манипуляций с культурной экстраполяцией. Искреннее и самоотверженное служение гению Моцарта явили лишь солисты, сумевшие силой своего мастерства пробудить подлинный дух искусства.

Блистательный американец Майкл Спайерз безраздельно царит в титульной партии Идоменея – роли, созданной для легендарного виртуоза Антона Раафа, но упрощенной самим Моцартом. Первое явление Идоменея на сцене под яростно взвивающиеся, словно валы штормового моря, оркестровые крещендо, оформлено весьма эффектно: сквозь клочковатую темноту медленно проступает силуэт царя, размахивающего потрепанным полотнищем японского флага. В бушующем водовороте оркестровых волн, под натиском непримиримой стихии симфонического урагана, правитель непреклонно удерживает символ своей власти. Постепенно схлынув, мелодический накал медленно тает, растворяясь в умиротворяющей, прозрачной пелене невесомого, лучистого струнного звучания. Царь в грязном кимоно, с растрепанными волосами, длинными прядями ниспадающими на покрытое сажей лицо, устало припадает на колено, выпустив древко из обессилевших рук. С трудом поднявшись он присоединяется к музыкальному действу. Первый же речитатив Eccoci salvi alfin с грозной торжественностью произнесенный Спайерзом, задает феноменальную, поистине сенсационную тональность его выступлению. Плотный, упруго резонирующий поток скульптурных речитативов исполнен невероятного богатства вокальных переливов и блеска яркого, словно полированная сталь, тембра. Благородное, величавое звучание напоено царственной статью подлинного баритенора - уникальный диапазон голоса восходит от бездонно темного, насыщенного, тугого, почти басового нижнего регистра к сияющей, бархатистой фактуре центра с красивым, упругим вибрато, увенчанного солидными верхними нотами. Емкий, объемный голос Спайерза сияющим потоком заполняет огромное пространство открытого фестивального амфитеатра, впервые за почти три столетия возрождая аутентичную красоту партии Идоменея. Выходная каватина Vedrommi intorno струится пронзительной красотой пластичной кантилены, искусно свитой из прихотливо изменчивых, динамически коварных фраз.

Композиционная домината партии - бравурная ария Fuor del mar, не звучавшая в оригинальной тональности почти 300 лет. После своего дебюта в роли Идоменея в Бадене в 2021 году Спайерз доказал, что исполнение этой коварной арии возможно в первоначальной версии. Его прованская трактовка превосходит даже задумку Моцарта, в небывало быстром, напряженно лихорадочном темпе нанизывая на бесконечные, идеально точеные витки стаккато дополнительные фиоритурные украшения и переливчатые россыпи совершенных трелей, задействуя неисчерпаемую палитру вокальных оттенков, искусно градуируя звук от сияющего форте до прозрачного пиано и с легкостью порхая в почти трехоктавном диапазоне. Интересен комплект каденций, особо впечатляющих в секции da capo и в необычной финальной части, не имеющей аналогов в исполнительской практике. Завершающим фразам предшествует пауза, создающая невероятный драматический эффект, вслед за которой, в абсолютной тишине раздается величавый, раскатистый, богато резонирующий, словно спрессованный из душевного мрака самого Идоменея смолянисто темный голос Спайерза, оказывающий поистине гипнотическое воздействие. Столь эффектное окончание колоратурного марафона венчает мощный си бемоль, вспыхивающий в роскошном потоке филигранно модулированного крещендо.

Каватина Accogli, oh re del mar - последняя сольная сцена Идоменея - воздушна и молитвенно чиста, трогательная интимность мягкого, проникновенного, гибкого звучания Спайерза исполнена неподдельного трепета и благоговения. Невероятно неудобная тесситурная и динамическая структура арии превращена Спайерзом в триумф изящества и неподдельного вокального совершенства. Грациозная невесомость безупречных пиано, предваряющих оперный финал, исполнена юношеской свежести, словно воплощая внутреннее преображение Идоменея. Голос Спайерза, сладостно истаивая в финальном пиано, доказывает, что такое исполнение достойно властителя оперы. Оспаривать сценическое лидерство Спайерза не отважился ни один из его партнеров.

Итальянка Анна Бонитатибус исполнила партию Идаманта, созданную для кастрата. Статное, терпкое меццо с холодным металлически отливом и упругими нижними нотами, с переливом тугого, крупнозернистого вибрато, подготовлено к сложным вызовам моцартовского стиля. Бонитатибус с энергичной решимостью поддерживает бодрый, экспансивный темп и пульсирующую динамическую ритмику выходной арии Non ho colpa. Бравурная ария Il padre adorato демонстрирует ловкость певицы в исполнении фраз с широким диапазоном, но чрезмерной сложностью отвлекает ее от эмоциональной колеровки интонирования.

Француженка Сабин Девьель в роли самоотверженной возлюбленной Идаманта Илии балансирует на стыке прозаичности и вдохновенности. Хрупкий, невесомый, припудренный золотом голос певицы ассоциируется с типажом субретки, а не prima donna. Выходная каватина Pаdre, germani, addio! – меланхолически скорбный плач пленницы. Однако стерильное, формальное пение Девьель, грешащее напряженными, скомканными верхними нотами, смазанными трелями и монотонным, плоским звучанием нивелирует весь драматизм и напряжение сцены. Интимно нежная ария Se il padre perdei в блеклой, невыразительной трактовке Девьель превратилась в бесстрастное, аккуратное декламирование, но никак не искреннее поверение страстного чувства. Изысканная ария Zeffiretti lusinghieri наиболее гармонирует с исполнительским потенциалом Девьель, которая, несмотря на пробуксовку под давлением протяженных линий легато, сумела подобрать оптимальную комбинацию сентиментально мягкого звучания mezzo voce и элегической мечтательности фразировки. По крайне мере, исполнение Девьель отмечено стилистической корректностью, которое полностью отсутствует в пении американки Николь Шевалье в партии Электры, соперницы Илии в любовных притязаниях на Идаманта. Обилие полнокровных форте создают ломаный, колкий вокальный образ Электры. Грубое, форсированное, неровное, плохо сбалансированное звучание ее голоса ориентировано на дешевые драматические эффекты, как и гипертрофированно экспрессивная сценическая трактовка. Певица чужда постановочной и вокальной атмосфере спектакля. Дирижирование француза Рафаэля Пишона, напротив, мнится лучезарным эмпиреем безупречного изящества.

Сокращенная на целый час редакция оперы умерила вокальные нагрузки на певцов, но никак не повлияла на главное испытание - аномальную жару, овладевшую Европой. Открытая площадка амфитеатра, не ограждающая певцов от зябкой вязкости раскаленного зноя, лишь усугубляла неудобство плотных, многослойных костюмов и длинных париков. Тем не менее, певцы продемонстрировали самоотверженную, поистине стоическую выносливость, не изобличив даже малейшего признака вокального дискомфорта. Так что этот Идоменей стал не только выдающимся музыкальным чествованием гения Моцарта, но и настоящим торжеством вокального мастерства и заслуженным триумфом исполнителя титульной партии Майкла Спайерза, полноправного наследника Антона Раафа.