Фассбиндер (2020)

Фильмы Фасбиндера — вместилище его разочарований, смятения, страха перед смертью и одиночеством. Снимая кино, он не щадил ни себя, ни своих творческих союзников. Каждый новый фильм уносил часть его жизни, торопя смерть. Но смерть, убивая авторов, не может уничтожить фильмы, ставшие вместилищем душевного и жизненного опыта тех, кто их делал.

Фасбиндер и его клан. Искусство кино N7, 1996.

Король и свита. Униженные и оскорблённые. Страсти и любовь. Гениальность или свинство. Биография скандального лидера (одного из них) «новой немецкой волны».

Странной он был личностью при жизни. Притягивал к себе людей словно магнитом и был неуравновешенным мерзавцем втаптывая членов свиты в грязь. Пощёчины слов расточал без сдерживания и был душевно раним, сентиментален и слезлив одновременно. Всплакнуть на мужской груди словно дитя трёх-четырёх лет к мамкиному подолу прислонясь? Запросто. Гей контакты зашкаливали и за двадцать лет перевалили через все мыслимые и немыслимые Эвересты. Он брал сексуальные высоты шутя, играючи находя себе партнёров то в барах, то в саунах, отдавая предпочтение выходцам из арабских стран, поскольку они обладали едва ли не звериными инстинктами. «Псевдонимы» были у большинства из обслуживаемой Мастера челяди — оператор Михаэль Бальхауз — Соня, актёр Курт Рааб — Эмма Картофель, Петер Керн — Паула, Харри Бэр — Илза… Что это? Игры? Шутовство? Партийная конспирация воровского шалмана партии большевиков? Но почему предпочтение отдано дамским именам? Дело всё в той же ориентации собравшихся за общим столом? Злая сатира их Короля? Да-да, похоже на то.

В час, когда душа моя как птица

Бьётся в клетке ноющих костей,

Не в больницу я иду лечиться,

Не в театр иду и не в музей.

Я иду в кабак, где гитарист,

Мой приятель улыбнется мне,

И гитара вновь заговорит,

Запоёт, заплачет в тишине.

В 37 лет он покинул человечество, оставив после себя наследие из 43 фильмов. Работа была его ещё одной страстью. До четырёх картин снимал этот немец за год. Казалось он торопился жить, понимая, что отпущено ему в этом мире, совсем немного. А может быть так оно и было? Может быть подобно доктору Фаустосу им было заключено соглашение с тем самым козлорогим существом и карт-бланш гарантией успешности, сытости, востребованности? Возможно. Почему, нет? Своему отцу врачу, он искренне, ещё в юности признался в испытанном сладострастии. С кем, — спросил родитель? С маляром, — ответил сын. И закрутилось, и понеслось. Так что, здесь истоки этой «реки»? А чёрт его знает.

Нет со мной друзей моих хороших

И тебя со мною рядом нет,

Разметало нас как горсть горошин,

Брошенной зачем-то в белый свет.

Я иду в кабак, где гитарист,

Мой приятель улыбнется мне,

И гитара вновь заговорит,

Запоёт, заплачет в тишине.

По воспоминаниям о мэтре Курта Рааба (по кличке Эмма Картофель) — его тело было мягким и обтекаемым, словно не имело костей. Ноги в бесчисленных складочках жира напоминали ножки младенца. Бледная и вялая кожа мгновенно обгорала на солнце… Да, мужского, мужественности в этом экземпляре было явно маловато. И усы с бородой в годы зрелости были призваны скрасить шероховатости мешочной фактуры. Тем более, что в последние годы, кинематографический светоч страдал от обжорства, алкогольной зависимости и плотно сидел на кокаине. Сон забытья наступал лишь при сильнодействующем снотворном. Ноги едва-едва держали обрюзгшее тело… И это счастье? И это радость жизни? Каждый проходит свой путь по-своему.

Я бы пропил горькую обиду

С горестями всеми заодно,

Только одиночество, как видно,

Не залить ни водкой, ни вином.

Я иду в кабак, где гитарист,

Мой приятель улыбнется мне,

И гитара вновь заговорит,

Запоёт, заплачет в тишине.

Может быть понимая, хотя бы отчасти, данную личность и стоит отталкиваться в принятии данного фильма. Смотреть или не смотреть? Прикоснуться «к вечному»? А стоит ли? Я, с первого раза, подступиться к картине не смог. Отложил. Едва ли не в утиль бросил. И лишь спустя какое-то время, едкие краски кадров вспомнив, ощутил потребность возврата к ней. Некий гротеск «фигурного ряда» зашевелился в моём нутро. Действительно, слишком уж неоднозначной, неординарной она показалась изначально. Туманящие софиты ляпистого цвета лишающие всю эту свору отчётливого естества красок. Разворачивающиеся сражения в в павильонной клети замкнутых пространств. Духота давящего сумрака без продуваемой, ободряющей свежести за рамками стен, потолков, выгородок. Люди как маски в костюмах а-ля театр Карабаса-Барабаса. Марионетки, которых подёргивают туда-сюда, а они раскрывают рты, выдавая, выдавливая себя. Да, именно выдавливая. И все эти бесконечные толпы фаворитов-любовников, актёришки жалкие в своём писке-скрипе. А ещё, как будто бы ночь, вечная ночь у них здесь. Нарисованные же декорации, с холстом очага папы Карло открывают миры токсичных глюков этого словоохотливого малого. Режиссёра. Тут вечная съёмочная площадка. И жизнь перемешана с ней. Одно вытекает из другого. И границ нет. Работа и личное слилось в единый поток. Мотор — хлопушка — начали!

Оливер Мазуччи (это, случайно не двойник Мадса Миккельсена? Нет? А как похож, однако) в роли Райнера Фасбиндера горяч и раскалён до красна. Порочная порочность, да именно так, так и хлещет из него эгоистичностью капризов, невоздержанностью, усмешками-ухмылками, выпяченным животом-брюхом из под ремня. Мы в закулисье мастерской кино. В святая святых кузницы грёз. Удивителен этот мир.

Почему же люди были столь зависимы от этого сумасброда? Гипнотическое поклонение опьяняло их? Масштаб и талант дарования пленял? Рабская покорность в служении за гонорар заставляла вставать на задние лапки? Что? Меня не оставляет этот вопрос и теперь, после просмотра. Впрочем, ни он один. Думаю и других зрителей тоже.

Я иду в кабак, где гитарист,

Мой приятель улыбнется мне,

И гитара вновь заговорит,

Запоёт, заплачет в тишине…

7 из 10