Человек разумный (2016)

Homo Sapiens — открылся зрителям, как* повышенно-эстетическое полуторачасовое медитативное упражнение**.

* Предложение, которое содержит в себе сразу три прилагательных подряд не может быть до конца серьёзным.

** Да и вообще оно было создано ради словосочетания «медитативное предложение», которое очень хорошо отражает происходящее на экране.

Медитативное: весь фильм состоит из статичных кадров, скомпилированных в слайд-шоу. Кадры сменяют друг друга примерно через минуту, а под конец фильма где-то через пол минуты. Это можно и не заметить, но кадры не первозданны — многие были отредактированы уже после (напрмер, в некоторые кадры добавлен ветер). Звук тоже не взят «с натуры» — над ним работали отдельно, чтобы изъять любые шумы, которые могли бы исходить от людей.

Упражнение — потому что этот вертеп коубов (грубо говоря, гифок с наложенным звуком — прим. ред.), гармоничен, но в десять вечера может быть утомительным и погружать зрителя в краткосрочную дрему.

Не только поэтому, но этот фильм не хватает звезд с неба и его старшие братья вроде «Самсары» или «Кояанискатси» расправляются с поставленной проблемой гораздо более быстро и глубоко. «Homo Sapiens» интересно смотреть в рамках новых течений в документальном кинематографе. Он скорее напоминает «Левиафан» — не тот что Звягинцева, а тот где двое французов с помощью невероятного количества камер прикрепленных к рыбным остовам, птицам, якорям и человеческим голосам исследуют рыболовецкое судно. A если копнуть глубже — насколько человек Левиафан для природы? Настолько же море и стихии Левифан для человечества?

С одной стороны из-за отсутствия человека (homo sapiens) кажется, что мы наблюдаем за будущим, в котором человечество изъяли. Перед зрителем проходят постапокалиптические обломки, оставшиеся от разумного млекопитающего, который оставил в ареоле своего обитания обозримые следы благодаря умению мозга надстраивать смыслы. Всё что мы видим в коубах Гейрхальтера — сваленная линия электропередач; печь, жутковато зияющая своими оранжевыми кирпичными рылами; брошенные банки с формальдегидом, расчленяющие человеческое тело на куски; архитектурные строения; социалистические фрески из монумента Бузлуджа в Болгарии — созданы либо как извращённая тяга к комфорту (который отличается от обычного инстинкта сохранности и становится надстройкой), либо как культурная необходимость, что тоже является надстройкой.

С другой стороны — на экране настоящее. Эти заброшенные культурные и исторические памятники, оставленные человеком перемалываться в лопастях природного роста и гниения, уже сейчас — они взяты с натуры. Название фильма — это одновременно название адресата. Потому что без зрителя эти эстетические кадры не имеют значения, а если быть откровенными, то не существуют без него. Поэтому единственные живые существа в кадрах — птицы и лягушки — выглядят нелепо — им без надобности конструкции, которые почему-то необходимы нам.

Николаус Гейрхальтер как в своих предыдущих работах, так и в новой картине занимается культурной антропологией. Его интересует человек, его занятия, его среда. И поэтому, когда он выбирает человека из кадра насовсем — эта работа становится более антропологичной, человек, его деяния и цели становятся более значимыми и важными. А потеря человека и его мысленных и физических надстроек — печальным зрелищем. И неважно насколько мы все ничтожны по сравнению с бескрайней Вселенной — важно, что мы чем-то заполняем пустоты вокруг нас и создаем свою подобно персонажам игры Minecraft.

Глядя на экран можно сказать — «Вот он — человек и вот он — его солипсизм!»*.

* другой вопрос — обязательно для этого смотреть на него полтора часа или достаточно увидеть первые двадцать минут, задремать и проснуться к концу.