Зимний путь (2012)

Было когда-то в русском языке слово «призрение». Есть в нём что-то сродни милосердию и состраданию, хотя в истории оно осталось с казённым оттенком – «дома призрения», «приказы общественного призрения». Призреть – значит увидеть, разглядеть, обратить внимание. Понять. А понявши, позаботиться и подарить душевное тепло.

Героям фильма не хватает призрения. Они внутренне одиноки. Они неразличимы на фоне стылого холода, они – часть его. Оттого-то Лёха плачет, заслышав мелодию Шуберта, льющуюся de profundis Эрика. Оттого-то Эрик прикипает к, в сущности, ничего хорошего не сделавшему ему Лёхе. Это не жестокость мира или других людей, хотя она не последнюю роль сыграла. Это опустошение и усталость, потому что тяжело найти свой зимний путь.

А кому легко, спросит кто угодно. Да уж, пожалуй, есть на свете белом баловни судьбы, чей путь устлан не шипами, а розами. А нашим героям идти нелегче ещё и потому, что оба они – как будто из другой жизни. Из той жизни, что рядом, что корнями своими уходит в реальность, но цветёт и разрастается в другом месте – в голове, мечтах, иллюзиях. Глядя на Лёху, так и просится слово «юродивый», хотя временами – он и демон, он и псих, он и дитя, он и палач. Душа же Эрика тоже не ангельская, но какой-то с трудом пробивающийся внутри него свет приподнимает его над землёй, но он же и толкает его на губительное прожигание жизни, ведь даже с маленькой высоты видно больше.

Правда, Эрика одиноким назвать трудно: у него есть мама, но есть и отчим, который описывается как хрестоматийный злодей, однако в самом фильме настроен достаточно миролюбиво; есть наставник, донимающий нудными советами, но искренне желающий победы ученику; есть, в конце концов, своя тусовка с весьма характерными элементами, но неравнодушными к самому, собственно, Эрику. И всё же ни первое, ни второе, ни третье внутренней оскуделости не устраняет. К чему рвётся его душа, неясно. Кто их, людей искусства, поймёт. Но что-то не даёт полноценно раскрыться голосу, ступить двумя ногами на шубертовский путь.

Неприкаянность же Лёхи проще, но не легче – одинокий, он жадно хватается за жизнь и бросается во все возможные тяжкие – в хулиганство, алкоголь, наркотики. Но оперное искусство в этой системе ценностей оказывается настоящим сюрпризом. К тому же Лёха тянется к чему-то, к кому-то, на что можно направить нерастраченные чувства и привязанности: сначала к пластиковой ящерице, затем – к украденной собаке, потом на горизонте появляется Эрик. И он пугается. Пугается этого доселе не изведанного чувства.

Финал не мог быть другим. Противоположности притягиваются, правда. Хоть и не всегда. Но противоположности-то и находятся в отношении противоположности – каждое их свойство можно противопоставить свойству друг друга. А Лёха и Эрик – не противоположности и не родственные души. Они просто разные. И никак их не сравнить. И зимний путь неизбежно даст развилку.

Ещё 11 лет назад можно было снять фильм, где тонко, но всё же очевидно вплеталась в сюжет гомосексуальная нить. Тогда же в кинотеатре спокойно могли бы показать кино с внушительным объёмом мата. Именно эти факторы в то время взяли на себя весь огонь критики – критики недалёкой, ибо негодующие не смогли настроить свои окуляры, чтобы вглядеться глубже. Ведь фильм не о геях. И даже не о суровой русской жизни. Встретились два одиночества, костра не развели, зная, что ему и не разгореться. Сколько таких одиночек ходит мимо вас каждый день? Да пруд пруди! И какая разница, с кем делит или хочет делить постель человек, матерится он или нет? Разве можно только по этому судить-рядить его?

Одиночество людское, внутреннее одиночество, опустошённость – вот куда большие беды. «С нами жизнь порой обходится жестоко, от печали мы стареем раньше срока» – пел когда-то Валерий Леонтьев. Но Вероока не помогает тем, кто ожесточается от одиночества. А это уже ведёт к...

Впрочем, вернёмся к фильму. Несмотря на довольно скользкую тему, и режиссёры, и актёры показали его очень аккуратно, филигранно даже. Пошлость и грубый натурализм не уживаются с талантом. А «Зимний путь» снят и сыгран талантливо. И, возможно, оттого незаслуженно забыт. Но я верю, что не навсегда.

25.09.2019 г.

Всегда есть такой фильм, на который вряд ли можно было бы «наткнуться» самостоятельно, если бы не что-либо, кто-либо, встреча, событие, свидание или иные «триггеры» извне.

Именно таким образом в своё время Я и узнал о данной работе от одного, всё ещё дорогого мне человека, чьи пути с которым у меня давно разошлись по определённым фатальным обстоятельствам и лишь только после этого, спустя несколько месяцев, Я начал просмотр.

И знаете, что несколько лет назад, что недавно, пересматривая эту картину, Я до сих пор не знаю как перестать эмоционально «умирать» в начале, середине, в конце и после просмотра сей ленты.

Я до сих пор не знаю как театральная супружеская пара, являющаяся режиссёрами и сценаристами около десяти лет вынашивала подобную концепцию социальной драмы, одновременно «обнажающую» всё человеческое естество и «играющую», но не паразитирующую на (для кого-то) запретных (а для кого-то и нет) темах.

В конечном итоге, «Зимний Путь» стал «фестивальным» фильмом, получив несколько наград в Великобритании (и не только) в 2012-ом году, а затем через год вернувшийся на родину и снискавший ничтожно малый фидбэк (по вполне понятным при просмотре факторам) по причине отказа в пролонгации прокатного удостоверения для большинства кинотеатров.

К сожалению, других аналогов этой картины в отечественной «синематике» Я так и не встретил, поэтому вся «спорность», хлёсткость, гипнотичность, метафоричный страх, атмосферный гротеск, великолепная игра актёров, тот самый «момент» (которым каждый из героев воспользовался [или не воспользовался] по-своему) и классический саундтрек, пробирающий до слёз в некоторых моментах останется для меня только лишь здесь, поэтому «отрываю» вам «кусочек» от сердца этой «зимней осени».

Но помните, что это кино не о любви, это кино о моменте.

P.S.: «...сон, прогулки, Шуберт...» — три простых правила, которым в идеале должен был следовать протагонист, чтобы осуществить свою мечту, но ведь правила существуют, чтобы их нарушать, не правда ли?

10 из 10

После просмотра мне было сложно думать о чём-то другом. Пишу рецензию по свежим следам, за сутки пересмотрев фрагменты фильма раз пять-десять так точно.

Как ЛГБТ-человек не могу не высказать уважение авторам за необычное, полное и яркое раскрытие квир-персонажей. После многих зарубежных сериалов, где ЛГБТ-героев вписывают для галочки, рисуя однобокий и плоский образ, удивительно было увидеть глубокую репрезентацию, тем более, отечественного производства.

Из этого фильма нельзя ничего вынуть: ни историю однополой любви, ни место действия. Чувства Лёхи в отношении Эрика и их взаимодействия тесно связаны с тем, что они находятся в России, в фильме точно есть перекличка с культурой, менталитетом, языком. Существуют десятки историй про хрупкого парня и гопника, но авторам удалось сделать «Зимний путь» не похожей ни на одну из них. Такая история не могла быть написана про гетеросексуальную пару. Здесь сталкиваются две мужских противоположных энергетики. На месте робкого и женственного Эрика не могло оказаться девушки. Этим бы нарушилась вся специфика фильма. Я хочу сказать это в лицо каждому неудовлетворённому картиной гомофобу. Люди пищат «фу» при виде геев, даже не удосужившись проанализировать, почему и для чего авторы поместили влюблённых парней в кино.

Лёха. Поразительным образом сочетаются в одном герое неугасимая эмоциональность и неумение высказать свои чувства словами. Оттого персонаж Ткачука выглядит ещё более живым. Евгений, игравший Гришку Мелехова в фильме Урусляка, действительно имеет что-то «звероватое». Эту дикость и выжал он до последней капли в «Зимнем пути».

Эрик для Лёхи действительно «инопланетянин», шифры которого он бы мог разгадывать бесконечно. Однако это неосуществимо.

Как сказал режиссёр, эта картина о «тотальной невозможности». Картина о том, что действительность неминуемо давит людей.

Фильм отточен как бриллиант. Его не нужно корректировать и редактировать. Он вышел таким, каким должен, чтобы воспроизвести то впечатление, на которое он способен.

Очень зацепило и запомнилось это удивительное, чуть смешное и очень грустное кино — о столкновении противоположностей, (не)возможности диалога между витальным и духовным началом и убийственной скудости их самозамкнутости. Но более того и самое главное: о том, что человек, привыкший жить по своим законам, внезапно осененный проблеском нового мира, поражающего до слез, до глубины души — сам способен справиться с этой проблемой, чтобы вернуть себе и защиту, и смысл. Когда «Чужим сюда пришел я, чужим я и уйду» — не воля рока, а личный выбор человека: честный взгляд на беспощадную инерцию бытия, отчасти свойственную нам всем. Возможность диалога предполагает уязвимость, уязвимость противоречит цели — выживанию. И потом, это просто страшно.

Актёры играют настолько потрясающе, что некоторые сцены я пересматривала раз по десять. Многие хвалят Евгения Ткачука, и недаром, но я хочу сказать об Алексее Франдетти и его герое. Из замороженного и не особо приятного, хоть и, не вопрос, весьма утонченного типа, застрявшего где-то в переходе от подросткового бунта к декадансу а ля рус, Эрик, начиная с середины фильма, постепенно преображается в настолько чистое и альтруистическое существо, готовое идти на любые жертвы — отнюдь не ради страсти, которой в этом фильме не показано — что наблюдать за этим одновременно и захватывающе, и очень больно. Он последовательно, по своей воле теряет все, что составляет его мир, отказывается от карьеры, отношений, финансовых перспектив, привычного круга общения… даже от нежелания употреблять наркотики. И, как если бы всего этого было мало, он предает двух самых близких ему людей — так что возвращаться ему в самом деле было бы уже некуда.

В каком состоянии надо находиться, чтобы быть готовым на все это? Какое страшное одиночество — и оттого, что он среди людей, что он ценим и принят, а по вечерам глушит «вон ту красивую», лучше ему не становится. Мы, как и Лёха, не можем влезть к нему в голову, и это, пожалуй, плюс кино как динамического искусства; чтобы лучше понять характер героя, стоит почитать тексты «Зимнего пути», благо этот фильм показывает преображение исполнителя Шуберта — через творчество Шуберта — в шубертовского героя. Эрик выбирает жить, а не музам служить, и с этим древним душевным конфликтом вспоминается не «Смерть в Венеции», а гениальный «Тонио Крёгер» Томаса Манна.

И всё это, поданное между строк, даёт почву для феноменальной и очень тонкой актёрской игры. И тем сильнее бьёт последняя сцена с Эриком, потому что такова, получается, расплата за доверие и открытость, за то, что не оставил себе никакого щита. А прежде щит был ещё какой — вспомним издёвки над ударившим его отчимом или хохот над толкнувшим его Пашей (а ведь Паша, быть может, самая серьезная и располагающая личность за весь фильм, поскольку один сохраняет твердый контакт с реальностью и спасает всех и вся, от потерянного аристократа духа до бомжа-психопата).

Так вот и выглядит человеческая душа, когда с нее совлечены все покровы — и тут задумаешься, в самом деле, стоит ли она того, эта попытка диалога тире самопожертвования. «Будь к земному безучастна — и беспечна, как они». Но проблема не в том, что студент консерватории влюбляется в гопника — при всей симпатичности героев, есть здесь слабый намек на то, что в жизни такое бывает редко… Проблема в том, что в образе героев представлены взаимоотношения двух противоположных начал, на которых стоит человек и человечество в целом, и здесь нет выбора «делать или не делать», есть выбор «услышать или не услышать», «понять или не понять», «принять или не принять». Отчаянная попытка привести в гармонию зверя и духовный образ в себе — ни без того, ни без другого по-настоящему жить, как видим, оказывается невозможно.

Про музыку в фильме как часть сюжета и вообще саундскейп «Зимнего пути» стоит сказать отдельно. Музыка в фильме не просто присутствует фоном, а становится «рассказчиком», поясняющим и досказывающим элементы сюжета. Пара примеров:

1. Цикл Шуберта начинается с мрачноватой песни «Спокойно спи» — фильм этим, скорее, заканчивается, и весь сюжет, таким образом, — совет преподавателя «Сон. Прогулки. Шуберт», выполненный строго наоборот.

2. Последняя песня у Шуберта — «Der Leiermann», «Шарманщик», которую Эрик поет на конкурсе. Эрик знает немецкий текст и вслед за шубертовским героем от души предлагает себя в спутники одинокому изгою: «Soll ich mit dier geh’n? Willst zu meinen Lidern deine Leier drehen?» («Нужно ли мне идти с тобой? Ты будешь играть на шарманке, когда я буду петь?»); снова вспоминается основной конфликт фильма — между витальным и духовным началом. Леха немецкого, понятно, не разумеет, но через звук и музыку чувствует родство с Шарманщиком и плачет. Сильнейшая сцена. В индийской эстетике считается, что человек в такие мгновения выходит за пределы обусловленного мира в вечный абсолют. Но потом падает обратно, как это ни грустно.

3. «Ария Демона из оперы «Демон», объявляемая ангельским голосом концертмейстера, звучит в фильме трижды: как предвестие сюжета в консерватории, где Эрик встречает своего конкурента, и затем дважды полностью — когда Эрик с Лехой бегут от полицейских и в самом конце. В конце фильм плавно перетекает в экранизацию арии: отсюда и видение Эрика про спуск с горы («сны золотые навевать»), и прогулка Лехи в предрассветном свете («гостить я буду до денницы»): очень тонкое аудиовизуальное слияние, аналогов которому особо и не вспомнишь.

И так далее. События фильма вольно экранизируют течение «Зимнего пути» Шуберта с его опустошенностью, бесконечными скитаниями, временными иллюзиями, после которых наступает неизбежное разочарование, поэтому подобных примеров при желании можно найти еще немало.

P.S. Важнейший элемент саундскейпа — конечно, мат! Сталкивая высокую (Эрик с Шубертом) и чрезмерно изощренную, «для своих» (окружение Эриха и Клаус Номи) культуру с профанной (Леха as he is), создатели сделали все очень честно — от лексики Лехи уши в трубочку сворачиваются. Судить фильм по этому, конечно, не надо, напротив: за смелость исследования воздействия звука как такового, который может сделать из зверя человека, может вознести человека до бога, а может и сломать и раздавить навсегда -, положена какая-нибудь солидная премия: если не кинематографическая, то из области философии искусства точно.

P.P.S. По тематике и стилю фильм напомнил одновременно «Нарцисса и Златоуста», «Заводной апельсин» и «Достучаться до небес». Никакой чернухи и пропаганды он не напомнил — вообще в отношении странной судьбы фильма вспоминается пословица про то, что если в книгу смотрится обезьяна, из нее не может выглянуть апостол. Низкий поклон создателям, так изящно, тонко и образно подавшим неимоверно сложную и вечную тему.

Удивительно хороший фильм для российской киноиндустрии. Очень смелый. Но если бы его снял посредственный режиссер, вроде максима воронкова хехе вспомним извращения над старыми фильмами, он вышел бы подобием нашей, прости господи, физики или химии. Ну да он бы и не снял да и я вообще не о том. Просто хочется отметить еще и хорошую режиссерскую работу. Фильм хорош всем: идеей, повествованием, актерами.

Особенно хочется отметить игру Евгения Ткачука. Вот уж действительно возрастающий актер нашего кино. Он сыграл так, что Малькольм Макдауэл молча курил и лишь апплодировал, пересматривая себя в роли Алекса. Пишу это к тому, что Леха очень похож на Алекса. Но не скажешь, что он копипастит, он скорее взял образ Алекса, может даже и не намеренно. В сцене, где они с Эриком едут в клуб Леха чертовски походит на Алекса внешне.

Я не хочу рассказывать о чем этот фильм, ведь тогда получится явный спойлер. Я лишь хочу посоветовать его тем, кто его еще не видел. Это действительно смелое, интересное кино, которое идет против наших дурацких законов да еще и завоевывает отличные отзывы критиков и зрителей. В противовес этому, фильмы о якобы любви, об американской мечте и о тупой молодежи их не завоевывают почти никогда. И, в первую очередь поэтому, я ставлю

10 из 10

Не думал, что писать рецензию на этот фильм будет так трудно. Дело в том, что я — человек консервативных убеждений, и не приемлю гомосексуализм в принципе. Но определенная синефильская выучка не позволяет плюнуть в настоящий шедевр. А фильм Сергея Тарамаева и Любови Львовой «Зимний путь» — именно из таких. Являясь горячим поклонником их ленты «Метаморфозис», просто не мог не посмотреть их дебютную картину. И вот я посмотрел и не знаю, что мне писать. Конечно, можно было бы извернуться и сказать, что это фильм больше о дружбе, чем о любви и снят он деликатно, тактично, без пошлости и вульгарности в описании столь щекотливой темы, к тому же табуированной в России. И все это будет правдой.

Но разве дело в этом? Дело, прежде всего, в выдающихся эстетических достоинствах этой ленты: вновь, как и в «Метаморфозисе» присутствие классической музыки, скромное, чуть обсценное обаяние декаданса, чуткое чувство драматургии, избавляющее зрителя от лицезрения ненужных сцен. Дружба (кто-то увидит любовь) гопника-гомофоба и певца-гея, так ли уж важна, когда мы видим столь блестящий, музыкальный монтаж, прекрасное чувство ритма, способность заворожить зрителя гармонией цвета, света, звука, нешаблонных, не стертых диалогов, дышащей настоящей, эмоциональной энергетикой?

Разве всего этого недостаточно, чтобы закрыть глаза на историю и признать, что да, мы имеем дело с шедевром? Этого именно недостаточно, ибо режиссеры — супружеская пара, интеллигентные, эстетически эрудированные люди, которых никак нельзя заподозрить в грязной спекуляции на табу. Просто так сложилось, что актер Сергей Тарамаеев и его жена — теперь режиссеры и возможно, лучшие в России. Да, вы не ослышались — лучшие, иначе как еще объяснить главную награду на Лондонском фестивале из рук от самого Йоса Стеллинга, который сказал в принципе то же самое, что и я хочу донести: «Это настоящее кино — делающее невидимое видимым, с мощным столкновением противоположностей. Этот фильм тронул мое сердце. Тема гомосексуализма в фильме совершенно не играла для меня никакой роли (даже метафизически). Для меня этот фильм приближается к шедевру исключительно благодаря его кинематографическим качествам».

Действительно, фильм о столкновение противоположностей: в то время, как певец брутализируется, пьет водку, гопник становится более утонченным (оберегает маленькую собачку, плачет, слыша классическое пение), но эмоциональные взрывы, даже драки, присутствие милиции, какого-то дремучей ксенофобской дикости намекает на серьезное социальное высказывание авторов.

Аккумулируя основные, наиболее наболевшие темы современности, режиссеры говорят нам, что есть образованные, утонченные люди, а есть хамы и ксенофобы, дикие фашизоидные типы. Геи есть, наверное, и среди первых и среди вторых, что не так важно фильм — не о геях. Он, как сказала один из режиссеров Любовь Львова, — о невозможности, в то же время о разложении, о декадентской перевернутости основных понятий, и целых социальных слоях, говорящих на мате (мата в фильме много, но он не слушается как вульгарщина, не режет слух, как скажем в «Обнаженных» Майка Ли).

Шуберт, Рубинштейн (опера «Демон») звучащие в кадре столь аутентичны происходящему, что даже присутствие ручной камеры не дробит изображение, не раскалывает его не беспомощное дергание, как у Гермаиики или режиссеров Догмы 95. Конечно, «Метаморфозис» — это шаг вперед в сравнении с «Зимним путем», но, честное слово, я не видел более чуткого, чистого, тактичного повествования о столь щекотливой теме никогда. Даже Дерек Джармен в «Саде» и Фассбиндер в «Кереле» иногда перегибали палку, заигрывая с китчем, здесь же его нет и в помине. Возникает вопрос — откуда у этих режиссеров такая бережность в описании человеческих страданий, влюбленностей, ошибок, взлетов и падений — не иначе как от глубочайшей интеллигентности, внимательности к каждому человеку.

«Зимний путь» столь многогранен, что я замолкаю. Не хочется дробить впечатление анализом, Вы сами увидите его как и «Метаморфозис» и оцените, что имеете дело с одними из лучших режиссеров России. Не могу в постскриптуме не заметить, что именно Тарамаев и Львова открыли для кино Евгения Ткачука, блестящего актера, возможно, лучшего среди своего поколения, здесь он играет гопника со множеством пластических и мимических нюансов, сочно, емко. Когда он плачет, слыша Шуберта, мы видим самую прекрасную сцену в современном российском кино.

Скажу честно, стала смотреть фильм, ничего не зная о нём — ни о истории создания, ни о прокатной истории. Просто после «Тихого Дона» захотелось пересмотреть что-то с Евгением Ткачуком. Ну и ещё Шуберт. Посмотрела сразу два раза. Поскольку после первого просмотра осталось только остановленное дыхание. И даже непонятно было, как это так сумели со мной, зрителем, такое сотворить? Фильм изумительный — настолько тонкий, щемящий и очень художественный. Равен по эмоциональному воздействию «венку жутких песен», и резонирует с ним.

Смотря картину, вдруг погружаешься в состояния, совершенно для тебя непонятные ранее: а как это — быть ТАКИМ одиноким? Вот не просто на словах, не на уровне понятий, а осязаемо всем существом, существом показываемого тебе героя? Это и об Эрике, и о Лёхе. Только два этих пронзительных одиночества наложены на полярно разных молодых людей. Они сталкиваются, высекается какая-то немыслимая метафизическая искра, когда кажется, вот-вот, и поймёшь загадку мироздания — любовь, и тут же происходит взрыв. Нет, ничего не будет. И уже не важно, почему не будет. Невозможна человеческая близость (за скобками оставим всю эту гей-тематику: условна она здесь). А раз невозможна она, невозможна и жизнь. «Романтизм в действии».

10 из 10

Сколько раз пыталась написать полноценную рецензию на «Зимний путь», рассмотрев его изнутри и снаружи, со всех ракурсов! Но каждый раз, начиная размышлять, вдруг понимаю, что тону в своих мыслях, которые рождает данный фильм! Получаются скорее отдельные эмоциональные мазки на холсте, а не полноценная картина.

Сколько раз я его смотрела?! Три? Четыре? Да хоть десять! Не важно. Фильм со мной с 2012 года, еще когда он был сценарием! Есть что-то настолько притягивающее к себе в этом мрачновато-зимнем, но морозно-прекрасном фильме, что каждый просмотр, как новый взгляд, и каждый раз что-то новое, пусть и диалоги героев уже сами собой слетают с губ. Не надоедает! Хочется ещё! Этот фильм, снятый, без сомнения, талантливыми режиссёрами Серёжей Тарамаевым и Любой Львовой, лично для меня стал глотком свежего воздуха, в застоявшейся, непроветриваемой комнате российского кинематографа! Пафосно? А вот именно так и хочется сказать! Было что-то серое, безликое, часто пресное и однообразное, и тут р-раз, словно кто-то наполнил смыслом и содержанием, цветом, вкусом, запахом и эмоциями, казалось бы, впавшее в летаргический сон пространство. Опять пафосно? Судите сами, когда посмотрите. Я лишь делюсь своими эмоциями и впечатлениями, которые не угасли до сих пор!

Талант, если он есть, не скроешь, не замаскируешь! Он всегда найдёт путь к зрителю, к его сердцу! И качественное, почти эксклюзивное, всегда выделится среди массового и штампованного.

Герой Алексея Франдетти — Эрик, сдержанный, глядящий внутрь себя человек, ведущий всегда внутренний монолог, духовно опустошённый, потому одинокий среди толпы, потому заглушающий эту пустоту водкой. Просто внутренняя искра едва тлеет, скучно и неинтересно ему. Может быть, инфантильность, может, слабость, или даже глупость, но Алексей отлично показал талантливого молодого человека, уже уставшего от жизни, хотя и молод, ещё очень молод!

Совсем другой Лёха, которого так ярко и эмоционально сыграл Евгений Ткачук. Он напротив, смотрит вокруг себя, его взгляд направлен на внешнее, потому как внутрь себя заглядывать страшно. Да он итак всё про себя знает. Что он там увидит? То же одиночество и тот криминальный путь, которым он идёт по жизни. Потому как каждый сам волен решать свою судьбу, распоряжаться свой жизнью и идти той дорогой, которую избрал. Лишь раз он всматривается в себя, показывая зрителю свои слёзы, может быть, и невольно, посредством музыки, которая способна проникнуть даже в самое черствое сердце, посредством Шуберта, духом которого пронизан весь фильм. Без сомнения это гениально исполненная роль. Евгений -актёр, наделенный не просто талантом, но даром воплощать и оживлять образы на экране или на сцене, не важно, в которые веришь, чувствуя их ритм, пульс и энергию…

Актёры не просто исполнили свои роли. Было видно, что им интересен материал, сам процесс, атмосфера. Здесь нет случайных персонажей. Даже роли второго плана заметны, у каждого своё место, нужное и логичное. А главные герои — Лёха и Эрик — это две стихии — огня и воды, бунтарской энергии и сдержанной интеллигентности, которые взаимодействуя друг с другом, рождают собой эмоциональный водоворот, в который и затягивает зрителя. И, выныривая из него, после финальных кадров, происходит не выдох, а ещё один вдох, и мысли начинают свой бег…

10 из 10

По чистой случайности удостоился просмотра данного творения, спустя два года после премьеры. В свое время, почему то, он прошел мимо меня стороной. К просмотру был приманен, прежде всего, таким ярким артистом, как Евгений Ткачук, как по мне одного из самых мощнейших и невероятных актеров своего поколения, который с каждым фильмом преподносит совершенно иного себя, каждый раз перевоплощаясь до нельзя, до последней капли. И этот фильм не стал для него исключением. Его образ безбашенного гопника, с возможными психическими расстройствами, как огромная цепь, которая так и приковывают к экрану.

Сам фильм отходит от типичной «чернушной» эстетики русского фестивального кино, что не может не радовать. Вся фабула и внешнее ее насыщение создают некий поэтическо-романтический образ мимолетного наваждения и наслаждения, но увы, которое по своей природе рано или поздно завершаются. Представленные в картине однополые взаимоотношения, на редкость, нисколько не «коробят» и не отвращают, это происходит, в большей степени, благодаря тонкому визуальному описанию платонических отношений, свойственным как гомо, так и гетеросексуалам. Создатели фильма этим способом ставят всех любящих людей на равную естественную планку, кем бы ты не был. Но не всегда эта любовь бывает взаимной и, порой, не очень долговечной.

Отдельно, хочется выразить операторскую работу Михаила Кричмана, который своей визуальной составляющей утонченно «рисует» и передает всю эту атмосферу некого воздушного сновидения, ту трансцендентную движущую силу, которая связывает между собой двух совершенно разных людей-антиподов.

Фильм Сергея Тарамаева и Любви Львовой «Зимний путь» стал самым значимым событием в моей кинематографической жизни. Если у меня спрашивают «какой мой самый любимый фильм», я безоговорочно отвечаю:«Зимний путь».

Эрик и Лёха -буйное крещендо чувств и эмоций. Никогда еще переживания героев так сильно не сказывались на моих мыслях.

Певец Эрик, обладая чудесным голосом каждодневно губил себя, заливая внутреннюю пустоту водкой его минуты жизни наполнялись бескрайним отчаянием.

Бездомный Лёха. Буря. Глыба дерзости и беспечности. В нем нет ни капли страха. Он не боится жизни и существует как может. Но однажды пробует жить.

Кто-то скажет «Их свела сама судьба». Кажется, что пылкие отношения вот-вот наберут обороты и все будет хорошо. Но, именно из-за огромного резонанса людей и их типажей происходит яркая вспышка, которая гасит обоих.

Алексей не понимает почему горячо влюблен в Эрика. Ведь уму непостижимо, любовь мужчин! Да, он не боялся ничего в жизни, но теперь ему стало по-настоящему страшно и больно. И ничего не остается, кроме как бежать.

Слезы Лёхи. Голос Эрика. Поцелуй.

Три синкопы этого фильма. Действительно затронувшие моменты их разговоров. Их слова, без прикрас и излишней напыщенности.

У этой истории был единственный исход- горькое расставание.

Очередной Московской ночью Шуберт до сих пор играет во время вьюги.

Прошедший через музыкальные академии молодой певец готовится заявить о себе на ответственном музыкальном конкурсе, тренируя к показу шубертовский «Зимний путь», который в его исполнении пока что не вставляет строгого репетитора, увещевающего ученика следовать распорядку, а ученик, наперекор наставнику, расслабляет нерв алкоголем и бессонницей, отправляя его никчёмные советы в сортир.

Автобусный дебошир так бы и пропал, как его и не было, да Эрик (это который с голосом) задолжал ему важную вещицу, обмененную на уведённый мобильник, по которому буйный Лёха вышел на связь, оставшись в контакте с консерваторским франтом, ощутившим подъём от беспорядочности нового приятеля, согласно остающегося подле него.

Чуть сблизившись с опрятным певцом, Лёха, прихлёбывая винцо щедрого товарища, разговорчиво колется, рассказывая ему о том, что бросил в далёком краю родной страны, бежав от двух перспектив: до срока сдохнуть, получив рак лёгких на деревообрабатывающем или заработав рак кожи на лакокрасочном — двух источников жизни, теплящейся в заглохшей части мира, ставшей для его населения краем земли.

Оттуда и сбежал Лёха, пытая счастье у чужой околицы, ненужный никому, кроме принявшего его задумчивого эстета, открывающего перед озорником калитку другой реальности, предлагая разделить её вместе с собой, разрывая круг былых знакомств и занятий, проникаясь тем азартом к движению, которым пышет его новый друг, наполняющий «Зимний путь» вдохновением.

Заливаясь слезами умиления, хулиган и не помышлял, что тот путь может стать и его дорогой к счастью, вместо руки друга, принимая волшебную пилюлю, разменивая реальность на иллюзию, несовместимую с мечтой Эрика на согласие, столь же иллюзорной, как и таблеточный дивный мир, где только и могли сойтись эти две стихии, оставаясь бредовой игрой воображения, чего не скажешь о натуральной работе Франдетти и Ткачука, создающих осязаемое напряжение силового поля, отбрасывающего их к разным краям несчастья разделённых судьбой половин.

Рядом с парой главных героев лица попутных персонажей лишены особой выразительности, что помимо дистанцированности самих актёров можно приписать программируемому сценарию, с присущими ему типизацией образов и сюжетными заимствованиями, выбирая предсказуемо цикличный ход истории, что, впрочем, не лишает её своих внешних особенностей, наделяя яркой визуальной стилистикой в динамично развивающемся действии, ступающим по тонким иглам симпатий и предпочтений, выражающих интерес, так и не ставший взаимной потребностью, обессиливающим взаимной болью, сводящей их мимолётное счастье на нет.

Их случайная встреча — пересечение двух разных миров, человеческих вселенных, к которым не рискуешь применить понятие любви, усматривая в этой истории универсальность свойств, распространяющих её механизм в пространстве любых человеческих отношений, где, оказавшись без друга, человек безвозвратно теряет себя.

В глубокие горные ущелья манит меня обманчивый свет.

Вернуться оттуда не хочется мне. Привык я брести наугад:

Каждый путь куда-то ведет.

Все наши радости и все печали -

Лишь прихоти блуждающих огоньков судьбы.

Высохшим горным руслом иду вниз к неведомой цели:

Каждая река стремится в море.

Каждая душа стремится в небо.

Вильгельм Мюллер, «Блуждающий огонь»

После просмотра «Зимнего пути» я не заинтересовался тем, какие скандалы подняла картина ещё до своего выхода. Мне не были интересны чьи-то негативные отзывы или предположения. Мир чертовки предсказуем: общество боится и не приемлет того, чего не понимает. Особенно в России, где гей-тема многими рьяно осуждается. Оставим это на чужой совести. Ведь, каким бы провокационным ни казалось искусство, у него — своя правда, для некоторых недоступная или невозможная, не рождающаяся и не живущая для каждого зрителя.

Дебют Сергея Тарамаева и Любови Львовой — необычное путешествие в мир зарождающегося чувства, которое настолько хрупкое и нетипичное в стандартном представлении, что этим и привлекает в первую очередь. Два человека из разных социальных слоёв, с разными предпочтениями, с разным внутренним миром. Бомжующий гопник и молодой оперный певец. Они ни под каким предлогом не могут влюбиться друг в друга, их ничто не связывает, не сближает, правда?

Прежде, чем порассуждать о самой картине, хотелось бы выявить аналогии, которые авторы фильма вложили в сюжет и само название. Прежде всего, «Зимний путь» — прямая отсылка к песенному циклу Шуберта, не раз здесь звучащего, на стихи Вильгельма Мюллера. Смысл стихов во многом подходит к истории Эрика и Лёхи, а многими строчками напрямую можно обозначить различные периоды их знакомства и состояния. Самое интересное, что цикл Франца Шуберта также использовался в качестве сюжетообразующей роли для фильма Михаэля Ханеке «Пианистка», где главную героиню зовут… Эрика, как и главного героя российского «Зимнего пути». Но на данном этапе интересные наблюдения не заканчиваются. В одном из томов «Музыкальной энциклопедии» про шубертовское произведение говорится: «Любовная драма оказывается лишь предпосылкой бесцельных странствий героя, тщетной попытки его бежать от самого себя, от своих страданий». Данное предложение как нельзя точно отображает происходящее в фильме и весь конфликт, так нечаянно и быстро вспыхнувший между персонажами.

Но вернусь к собственным мыслям по поводу российского «Зимнего пути». Фильм очень арт-хаусный, по-своему странный, во многих сценах не ясно, куда всё идёт, и всё же он — цепляющий, завораживающий, смелый. В нём смешиваются совершенно разные краски: российские морозы — с эстетикой подпольных гей-клубов, активность и агрессивность Лёхи — с пассивностью и меланхолией Эрика, размеренный тон первой половины картины — с нарастающим и взорвавшимся в финале комом, состоящим из боли отвергнутых чувств и неспособности принять свою сущность. Ведь терзания Лёхи понятны: он чувствует к талантливому новому знакомому то, что никогда не чувствовал к другим. Оба они — потерянные для общества, несмотря на то, что Эрик одарён и мог бы покорять высоты своей карьеры. Тем не менее, он устал от обыденной повседневности, состоящей из «Шуберта, прогулок, сна», и каждый день пытается забыться. Не удаётся.

Их встреча — не случайна. Они на вид совершенно разные, хотя близки по духу. Это и отталкивает одного из них, так как любая привязанность рано или поздно становится тяжкой ношей, тем более для того, кто привык к свободе и вседозволенности, к полному отсутствию ответственности. Если у двух людей слишком разные дороги, которые однажды пересеклись, то никогда нельзя быть уверенным, что точка их разъединения находится где-то далеко. Но ни одна дорога после воссоединения и разлуки не будет прежней. Даже если чувство не родится до конца, оно даст о себе знать.

Чем-то «Зимний путь» напомнил нашумевшую «Жизнь Адель» Абделатифа Кешиша. Скорее всего, своей структурой повествования. И тот, и другой фильмы не только про однополую любовь, но и про сложный путь двух людей, который они проходят вместе от осознания одним своей природной сущности до полного «забывания» друг друга, или хотя бы попытки абстрагироваться от разрушенной, сожжённой дотла и не восставшей из пепла любви, — либо подобия такой любви, — возвращающей каждого в голодное пространство личного одиночества.

Ныне мир туманен, дорога укутана снегом.

Мой путь не будет дневным и ясным.

Лишь ночь и сны укажут мне его.

Холодная луна укажет мне его.

По призрачно-синей дороге один я иду.

Что влечет меня вдаль? — Не знаю.

Вильгельм Мюллер, «Доброй ночи»

7 из 10

Классический маркетинговый ход для объекта искусства — ограничить к нему доступ. Но применительно к фильму «Зимний путь» препоны в прокате, устроенные блюстителями нравственности, по-видимому, сработали по минимуму. Фильм настолько элитный, что нарушил все законы науки продвижения товара: его посмотрели, в основном те, для кого он и предназначался — случайные зрители или, чертыхаясь, выползали из кинозала на какой-нибудь 25 минуте, или жали кнопку пульта.

Для меня этот фильм проходит по списку: фильм-настроение. То есть, такой, который набором своих выразительных средств настраивает тебя на особую волну, и твой душевный приёмник уже не воспринимает прозу бытия, а становится восприимчив лишь к высоким материям -поэзии, классической музыке или к иным, не бытовым сферам: задушевному разговору, грезам, размышлениям.

Сюжет в таких фильмах не имеет значения. Если коротко, здесь — про талантливого молодого певца, который мучается в предлагаемых судьбой обстоятельствах: его натура сопротивляется, бунтует, артачится. Ему тесно в тех рамках, в которые его втискивает серый неустроенный город, унылая консерватория, упаднические конструкции псевдобогемы. Он пытается найти выход, обратившись к такому же бунтарю, но из другого социального слоя. И вот его возвышенная душа, как птица. парящая высоко в небе, вынуждена снижаться к земле, чтобы увлечь копошащееся в помойной яме пернатое создание, одной с ним крови, но волей судеб отброшенное в клоаку, и попытаться обратить его взор к небу. Но рождённый ползать — летать не может. Усердные хлопанья крыльями и истошный крик от беспомощности выйти за пределы сущного — основная метафора фильма.

Это фильм о безысходности, которую действующие лица пытаются утопить в фантазиях, украшательствах, наркоте, однополой любви. Даже вынужденное переплетение их страждущих душ в этом совместном процессе, не даёт им облегчения, — всё тщетно.

А всё-таки, фильм оставляет надежду, что его героям удастся разрулить ситуацию, всё, в конечном тоге, сообразуется каким-то естественным путём, по неизведанным законам — как в пьесах Чехова, где надеются увидеть небо в алмазах, не имея для этого никаких видимых оснований.

«Come to Schober`s today and I will play you a cycle of terrifying songs; they have affected me more than has ever been the case with any other songs», — Franz Schubert.

Любовь и трагедия, смех и слезы, поэзия и проза. Никогда еще кино на русском языке не брало таких высоких нот, и вряд ли это повторится в ближайшем будущем. Картина режиссеров-дебютантов Сергея Тарамаева и Любови Львовой сочетает в себе восторг красоты и глубину мудрости, демонстрируя, что такое настоящее искусство, и заставляя зрителя пройти по пути, разбивающему сердцу; пути, который он вряд ли когда-либо забудет.

«Зимний путь» все экранное время находится в том пространстве, которое Платон называл «миром идей». История, завораживающая трагизмом и очаровывающая любовью, расскажет о двух антиподах — утонченном Эрике и грубом Лехе, для которых зимняя стужа окрасится ослепительными красками самых невероятных оттенков. Они ни в чем не схожи друг с другом. Полными противоположностями являются даже их имена: сдержанно элегантное Эрик и развязно фамильярное Леха. У Эрика есть все: семья и потенциальное будущее в качестве оперного исполнителя. У Лехи же, напротив, кроме одежды, выброшенной кем-то в мусорный бак, и с трудом добытой еды, нет ничего.

Черноглазый Эрик потерялся в калейдоскопе своего существования, он должен выиграть вокальный конкурс, но очевидно слабо представляет себе для чего же ему это нужно. Он никак не может увидеть душу музыки, и «дисциплина, прогулки, Шуберт», как учит его наставник из консерватории, тут не помогут. Нужно что-то совершенно иное. Нужно найти того, для кого захочется спеть что-нибудь из вокального цикла Шуберта «Зимний путь». Леха же деклассированный элемент, бродяга без гроша в кармане; его главная цель — выжить в жестоком мире, но, даже находясь на самом дне социума, он остается человеком, у него есть принципы и моральные устои. И самое главное — голубоглазый Леха способен узреть настоящую красоту. Пусть он называет Шуберта «тот гундосый», но он не в силах вынести возвышенность музыки композитора и плачет, слушая его.

Пройдя путь от индивидуальной отчужденности до безусловного единения, история покажет любовь не как приторную сладость, а как хорошее вино, которым Леха предлагает Эрику «причаститься», потому что «петь лучше будешь». Не будет здесь ни свиданий, ни объятий, ни секса, а только лишь та близость, что стократ сильней физической. Бег по заснеженным улицам, который окончится на берегу небольшой реки — радость зимнего дня, морозный воздух и снег, летящий прямо в лицо. Именно там Леха похвалит Эрика за блестящее исполнение Шуберта, а тот в ответ лишь скажет: «А я для тебя пел». Пиком их взаимоотношений станет финальная сцена в подземном переходе: вы увидите, что представляет из себя любовь, о которой молчат, но вместе с тем, и не сказать о ней невозможно.

И оба наших героя настоящие, в этом нет никаких сомнений. А это и есть ключевой фактор успеха любого фильма. Если зритель относится к персонажам, как к реальным действующим лицам, любит их или ненавидит, сочувствует или презирает, то драматург может считать свою задачу выполненной. Более всего это непреложное правило наглядно демонстрируется на сцене; в постановке вы видите либо героя Шекспира, Марлоу и т. д. или же актеров, произносящих написанный текст — вот и вся разница между провалом и триумфом.

Кроме того у «Зимнего пути» есть и социальное измерение. Хорошо показаны мерзкие полицейские, грань между ними и криминальными элементами практически неразличима. Будут тут и сами представители криминала (а может быть это уже и не криминал, а озверевшее в конец общество?), разъезжающие на дорогих машинах и, являясь настоящими скотами, позволяющие себе обращающиеся с ближними, как со скотом. И, конечно же, гей-сообщество, существующее свободно только лишь подпольно. Люди, вынужденные притворяться теми, кем они не являются. К примеру, Паша, заботливый сын своей престарелой матери, из раскрепощенного мужчины с ярким макияжем превращается в сурового доктора, замкнутого и ни чем не выдающего своей сути.

Следуя настроению одноименного названию фильма произведения Франца Шуберта, все здесь построено на полутонах и акцентах, контексте и интонациях. Говорить о технической стороне «Зимнего пути» бессмысленно, можно лишь n-ное количество раз повторить эпитет «идеально» или «бесподобно». Достигнув апофеоза содержательной стороны, постановщики не останавливаются на этом. Играя ракурсами и цветокоррекцией, монтажом и саундтреком, они делают кино, каждый кадр которого можно обрамить рамой и повесить на стену в качестве произведения искусства. Чуть более, чем полностью состоящий из визуализированных метафор «Зимний путь», дарует каждому из его создателей от режиссеров Сергея Тарамаева и Любови Львовой до исполнителей главный ролей бесподобного Алексея Франдетти и умопомрачительного Евгения Ткачука, место на Олимпе кинематографа. Не допустив ни одной проходной сцены, ни одной неверной ноты или интонации создатели «Зимнего пути» дарят зрителю фильм того невероятно высокого кинематографического уровня, который достигается крайне редко. Эта картина обращена одновременно ко всем и к каждому в отдельности, она станет очень личной и обречет вас не на одну бессонную ночь.

Наиболее точно суть происходящего в «Зимнем пути» была описана где-то между 1600-тым и 1601-вым годом человеком по имени Уильям Шекспир. «If music be the food of love, play on» — все в этой фразе — и музыка и любовь, стихий наиболее близких, сочетание которых представляет собой не просто чистую красоту, а главный принцип всего сущего. Для одного героя, окруженного искусством, музыка не звучит и он не может разглядеть ее красоту. А для другого, жизнь, которого лишена любых проявлений прекрасного, она чужда и загадочна. Но вдруг, по воле случая, все встанет на свои места — Эрик и Леха раскроют эту непостижимую тайну. Прекрасным влюбленным станет кристально ясно, ради чего Шуберт брал в руки чернила и нотные листы. Музыка обретет свое истинное звучание, доступное лишь немногим.

Принц Эрик в итоге завоют столь желанное им королевство, а Нищий Леха получит несметное богатство, способное обеспечить ему безбедное существование. Но, как окажется, достижение цели, казавшейся ранее высшей, не имеет ровно никакого значения. Эрику и Лехе нужно только лишь одно — самое элементарное и самое сложное из всего, что существует на свете — это любовь. И они ее испытали, а все остальное меркнет, если однажды у тебя в руках побывал целый мир. Только лишь один сорванный с губ поцелуй, станет залогом их любви и клятвой непреложной верности. Только лишь один зимний день послужит одновременно кратким мигом и вечностью наслаждения. Франц Шуберт воспевал любовь, ведь кроме нее ничего и не существует.

10 из 10

«Зимний путь» показали на фестивале в Выборге, не показали на Кинотавре, сначала запретили для проката, потом разрешили, в итоге не показывали в питерской «Родине» из-за «пропаганды гомосексуализма» или по каким-то другим неведомым причинам, кратко изложенным во фразе «детям это смотреть нельзя», — первый российский фильм «про это» должен был выходить в прокат со скандалами, в итоге прошел незаметно, хотя и крутится фильм даже в провинциальных кинозалах.

«Зимний путь» не столько про любовь, сколько про ее техническую невозможность: постоянные разрывы между героями сюжетно объясняются разностью их происхождения и любовным треугольником с весьма неожиданными углами. Это банальная история о внезапном столкновении двух людей, которые сначала отскакивают друг от друга, затем медленно притягиваются: пока один герой, учащийся консерватории (шаблон, точно снятый с действительности — все, хоть что-то знающие о консерваториях, понимают, что герой обязан быть оттуда), талантливый, но запутавшийся музыкант проходит путь вниз, в ответ на советы «сна и отдыха» идет пить водку и валяться на тротуаре, другой (невероятный Евгений Ткачук) — если схематично, то: оборванец с окраин, пересекает улицы, курит, находит себе друзей (собак) и наоборот (людей), кутается в шубу и мерзнет. Точка схода — концерт с исполнением «Зимнего пути» Шуберта, который — в смысле путь — становится и заглавной метафорой всех этих бесконечных путешествий, разговоров и драк.

Герой Шуберта тоже погружен в любовную драму, выходом из которой может быть только выход из самого себя — интересно, что главного героя фильма зовут Эрик, так же (только на мужской манер) как героиню «Пианистки» (Елинек и Ханеке), которая до невозможности любила Шуберта и в мазохизме находила свой путь — между движениями этих эриков можно найти закономерности. Издалека вся певческая, длинноволосая манерность, оттеняемая черными разрисованными глазами местного доктора, которого в медицинской куртке возможно узнать без грима только по прозвищу «королева», выглядит немного условно, тем не менее — в контексте запретов и странного общественного отношения к гомосексуалистам еще и свежо, так как фильм, в общем, не про это.

Это тихая, по-настоящему тихая, драма из стремлений, возмущений и попыток, с такой простотой рассказанная дебютантами (в прошлом — актерами Сергеем Тарамаевым, Любовью Львовой). Пути героев пересекаются, итога нет, цели тоже, в такую концепцию хорошо вписывается совершенно космическая операторская работа Михаила Кричмана (исследующего пути в фильмах Звягинцева) — сцена, где камера снизу смотрит, как бездомный убегает по лязгающим прутьям после удара клюшкой по лицу, потрясает. Фильм торчит из сценарных остановок, прячется в неуловимой череде событий, где разные миры сдвигаются, любовь остается в подземных переходах, а в скрипе снега под ногами звучит Шуберт.

Смотришь фильм и не думаешь об операторской работе, о фабуле, о задумке, не ищешь загадок, скрытых смыслов, не анализируешь, а просто ЧУВСТВУЕШЬ фильм, ЖИВЕШЬ его иллюзорным миром, ОЩУЩАЕШЬ героев — грудная клетка просто разрывается вдребезги.

Очень трудно подобрать слова, на ум в сумбуре приходят: отрешенность, смирение, отчаянье, искренность, безысходность, сумасшествие, любовь или презрение, к себе, тебе — ко всем! Необъятная экзистенциальная трагедия, а ты, черт возьми, смеешься! Мне даже не хочется размышлять о том, как авторам фильма удалось добиться этого эффекта. Могу лишь искренне за это поблагодарить.

Актерская игра, поговорим о ней. Сейчас я буду выглядеть как герой фильма Леха, который плакал, ТАК больно и по-настоящему плакал, а в итоге сказал лишь: «ну это, ну, было круто».

P.S. Евгений Ткачук, вернее его пронзительный взгляд с экрана, перемешивался в моей голове со взглядом Алекса из фильма С. Кубрика «Заводной апельсин».

Чужим сюда пришел я, чужим покинул край…

Этот фильм я посмотрела на премьере в Петербурге, поэтому удалось услышать самих режиссеров, задать вопросы, по-другому увидеть замысел и переосмыслить картину.

Первое впечатление от фильма — замешательство и не то чтобы отторжение, но какой-то внутренний протест. Почему опять курят, пьют, принимают наркотики, опять типаж утонченного эстета и бандитов, почему снова геи? Зачем, в конце концов? Чтобы пролететь по всем фестивалям и докатиться на волне эпатажа и вызова до зрителя? Что-то в этом есть нечестное, когда А. Кешиш, собравший гроздь наград со своей «Аделью», отвечает на вопрос, почему фильм о девушках: ну так получилось, просто я давно хотел снять фильм о первой любви, и тут подвернулся этот комикс. Почему вы, дорогие россияне, да еще и люди театра, снова идете собирать грибы в этот лес? — Ну, так получилось. Мы же не можем не показывать наркотики и курение, пьянство, если они есть?! Тогда почему нужно показывать абсолютную нелепицу, как оперный певец каждый день после репетиции нажирается в дупель и ползет домой? Ну ни за что не поверю! Ладно, рок-музыканты, им сам жанр велел, поп-музыканты, чего только Бритни Спирз не делала в отчаянье, но оперный певец, это же как танцор, человек, который каждый день полирует свой инструмент у станка-рояля. И тот, кто мог дойти до вокальных конкурсов и «Зимнего пути» Шуберта ну не может так спускать свою жизнь…

Но когда Сергей Тарамаев заговорил об Эрике Курмангалиеве и его чудовищном радиоинтервью, которое его когда-то потрясло… пазл сложился. Даже имя и внешность главного героя весьма честно выдают прототип. Оказывается, бывают Бритни Спирз от оперы. Бывают пустота, неудачи и крах в любой близости к творчеству и искусству.

А второй ответ отыскался в прекрасных рецензиях на эту картину: непонятно каким чудом воссоздание романтизма, подлинного духа романтического отчаянья как он есть. И на романтизм в 21 веке лучше всего работает гомосексуализм.

Сюжет подробнейше пересказан много раз: в одном автобусе сталкиваются баритон Эрик и гопник Лёха. Один убегает от ментов, другой от дисциплины, прогулок и Шуберта. Леха — неистово заряженный полюс действия и приватизации, борьбы. Эрик — слетающая с орбиты без всякой цели и тяготения неприкаянная планета. И всё, что нам показывают, всё, что мы видим в кино(!) — убогая, пустая, обветшалая, заброшенная зимняя городская провинциальная сцена. Герои ходят, но почти никого не встречают. Бредут куда-то — а снег никогда не исчезнет. Консерватория своей затрапезностью и заброшенностью, пустотой достойна почерка А. Балабанова. Отношения между появляющимися в кадре людьми набросаны грубо какими-то угловатыми неправдоподобными штрихами. Живые люди вроде есть и вроде их нет. И в этом разряженном и тяжелом воздухе Леха ненадолго прибивается к «Зимнему пути» Эрика. Любовь? Несчастная любовь гомосексуального интеллигента к непробиваемому натуралу-разбойнику — мне кажется, это уже слишком. Видеть такое — значит, выдавать желаемое за действительное, проявлять наше недавнее научение глаза и сознания видеть однополое «нечто большее» как явление (даже бабушки уже освоили этот достойный жанр «кино про геев»). Персонажи сталкиваются ненадолго, Леха плачет от музыки Шуберта, загорается желанием украсть солидный куш, Эрик перестает пить водку. Всё рушится. Потухшая усталая комета падает на землю и замерзает, дворовая фурия или бандитский «индуистский неистовый бог», как его щедро и восторженно называли критики, уносится прочь в шубе точь-в-точь Шаляпин.

И вроде бы зачем все это снято?

Когда я слушала интервью Эрика Курмангалиева, мне казалось, что это два человека, что это хохочет и матерится не оперный женственный певец, так нежно исполнявший Ваню и Далилу, а вселившийся в него демон, отечественный беспардонный бес отчаянности, неприкаянности и тупика. И мне кажется, эта идея двух несовместимых элементов должна была возникнуть сама собой. Гопнику Лехе досталась та немыслимая для оперного певца матерная партия, которая и завела его к трагическому финалу. И нет здесь гомосексуализма, а есть что-то вроде доктора Джекиля и мистера Хайда. Хайд и Леха побеждают, перешагивают, вырываются и несутся дальше, а более слабая хрупкая часть остается брошенной как разбившаяся оболочка.

«За мною вслед тоскливо лишь тень бредет моя…'

Но с другой стороны, «гомосексуализм» здесь все-таки есть. И вот это потрясающе: в наш век секса и потребления, романтизма как ощущения себя в мире не осталось ни крупицы. Того романтизма Байрона, Лермонтова, Гофмана, Гете, когда мир сжимается до одного монастыря с Тамарой, до одной баррикады, куда я радостно бегу умирать, до одного наваждения, когда весь мир покрывается беспроглядной и безнадежной пеленой. Цикл Ф. Шуберта «Зимний путь» на стихотворения В. Мюллера — это как если бы несчастный Вертер стал миннезингером и запел, покидая свою Лотту, все время оборачиваясь и высыхая в соляной столб. Это 24 горьких стакана (песни) отчаянья и депрессии. И не судьба Эрику выступить с Шубертом на конкурсе, но он по-настоящему погрузился в убегание, плутание по снегу от себя, к себе. Режиссерам и оператору, кажется, даже удалось воссоздать ощущение маленького немецкого (советского) городка, в который приходит и который покидает романтический герой, в котором говорит с флюгером, липой, ветром. В. Мюллер рыдал от горя по утраченной невесте, невозможной любви. Сейчас снять любовь как абсолютную любовь и отчаянье на границе миров — почти невозможно. И тогда — эврика — режиссеры интуитивно снимают чувства женщины к женщине или мужчины к мужчине, заведомо почти безнадежные и мучительные, путь, полный препятствий, сладчайших неизведанных девственных роз и утыканный шипами на всех направлениях. Снимать про первую любовь мужчины и женщины — получится скорее что-то вроде «Сумерек». И только в запретной, новой области «подлунных людей» еще сияют абсолютные солнца, абсолютная невозможность и абсолютная трагичность романтизма.

Сергей Тарамаев хотел столкнуть бездуховный мир Лехи с Шубертом, показать его растроганность и некомфортность, а потом бунт и побег, словно Маугли ненадолго пустили в музей или боевого уличного воробья зажали в нежных руках, — какими рассерженными и взъерошенными будут они после этого краткого насилия. И как быстро реагент или окислитель Леха уронит падающего Эрика.

И все-таки в краткий миг их союза, их совместности, когда они улыбаясь катятся со снежной горы в никуда, можно было бы услышать единственный радостный мотив «Зимнего пути»:

Если снег в лицо мне бьет, я его сметаю.

Если сердце вдруг вздохнет, песню запеваю.

Будем петь среди громов, страх и скорбь забудем!

Если в мире нет богов, мы богами будем!

«Зимний путь» заработал скандальную репутацию еще до выхода на большой экран.

Фильм, который едва не был запрещен, в Интернете горячо обсуждали даже те (в особенности те), кто весьма далек от мира фестивального кино. Сейчас не хочется даже говорить о том, насколько глупо и поверхностно это все. Неважно уже. А важно то, что фильм вышел и в нем нет желание эпатировать. А есть рассказанная в романтическом ключе история об одиночестве и неспособности ответить любовью на любовь.

Эрик — талантливый певец, который в алкоголе ищет спасения от творческого кризиса.

Саркастичный и холодный, на самом деле он, как и всякий человек искусства (в особенности молодой), мечтает о «настоящих» чувствах и эмоциях, трагичных и вдохновляющих. Мать с отчимом, влюбленный Паша, Слава, которые волнуются об Эрике и проявляют заботу, — это же скучно, обыденно. Опостылело, в общем. Кто-то скажет, что юноша «с жиру бесится», но мы-то помним: «Мир печален оттого, что марионетка впала в меланхолию».

В животноподобном Лёхе герой видит что-то такое, что недоступно другим. Эрик влюбляется в «инакость», бьющую через край энергию, искренность. Ему кажется, что он нашел то, что искал. И он прав. Трагедия обеспечена. А Лёха действительно особенный: греет за пазухой собаку, вспоминает, как бабушка водила его в церковь, при этом подвержен чуть ли не трогательным языческим суевериям.

Если Эрик — это главный герой песенного цикла «Зимний путь», то Лёха — лермонтовский демон, неприкаянный и несущий смерть тем, кто его любит. Его с кем только не сравнивают: Алекс ДеЛардж, Тайлер Дерден… А мне этот персонаж больше всего напомнил Дина Мориарти. Эмоционально воспринимающий искусство молодой человек, который врывается в богемную тусовку и переворачивает там все вверх дном. Юноша, который может ненадолго стать музой, хотя сам ничего не создает, а лишь разрушает все, к чему прикасается.

В финале я, хотя знала, чем кончится история, смотрела на этого демона и поверить не могла: «Как так? Ты же под Шуберта плакал!» Мне говорят, что он просто сентиментален, как и многие нехорошие люди. А я думаю, что Лёха не смог смириться с тем, что в нем пробудил Эрик, предпочел это подавить, как мы и делаем часто, боясь оказаться уязвимыми.

Шуберт, общественный транспорт, шумная драка, Шуберт, он, в драной куртке и нелепых красных штанах, выхватывает у него в последней надежде телефон с наушниками, взамен оставляет брелок-ящера — с такого противоречивая происходит их первая встреча. Они вроде просто переглянулись, мгновенно разошлись, как в море корабли; но Эрик, столичный студент с мощными вокальными данными, уже не сможет забыть озлобленное на весь мир выражение изможденного лица Лехи. И они, конечно, сойдутся, и позже и во второй, и в третий раз — но эта любовная драма, положенная в основу песенного цикла, не может закончиться на позитивной ноте.

Казалось бы, в наше время нет ничего прозаичнее, чем фестивальная гей-драма, развернувшаяся в современных, суровым к героям реалиям. «Зимний путь», кочевавший туда-сюда от одного западного показа к другому, в общем-то, не столько показательный пример одного из, а случай удивительный во всех отношениях — ведь в итоге ни режиссеры, ни актеры так и не получили хоть сколько-нибудь значимого приза. Да и не в них дело — но судя по количеству отданных под его прокат площадок, местные цензурщики окончательно растеряли остатки ума, учитывая, что откровенность здесь ограничивается ровно двумя поцелуями за весь фильм. А брань, столь часто заменяющая в сюжете человеческую речь, не то, чтобы дело обычное, или часть русского языка — хотя и это тоже — но было бы странно, начни промерзший оборванец соответствовать этическим, или, не дай Бог, общественно-элитарным нормам. Они, то есть нормы эти, вообще периодически отодвигаются авторами далеко на второй план, обнажая нерв истории, и не дающей ей в отдельные моменты скатиться в гламурную чернуху ну хотя бы недавнего Прыгунова.

Из крайности в крайность, от черного к белому — один поет Шуберта, другой с его слов, читал рэп под гитару. Лейтмотив встречи высокого с низким не просто проносится через все действие, но скорее, речь идет о столкновении не двух даже разных миров, а Галактик, и каждая со своей системой координат; из последнего аналогичного, можно припомнить нашумевшую «Жизнь Адель», где не смогли ужиться свободная художница и учительница литературы, причем, в первую очередь не из-за животных инстинктов. Правда, у Кешиша девушка саморефлексовала, а у Тарамаева с Львовой ровно наоборот. Не любовь, и даже не страсть, а влечение не физиологического свойства, а практически скупая, мужская дружба, перерастающая во что-то незримое, раскаляющее экран добела. Где Ткачук высекает искры одним взглядом, Франдетти — играет намеками, полутонами. При всем при том Эрик чистой воды страдательная фигура — ищущий вдохновения певец, переживший на наших глазах тотальный, сбивающий с ног крах иллюзий. Эскапизм, свойственным творческим натурам, медленно, но верно, сделал свое дело. Дуализм первобытного инстинкта хищника и утонченной чувственности, рационального и хаотичного, взвешенного и сиюминутного, грамотно вписанный между строк — благодаря уже только этому из сценария вымывается вся фальшь и порой витавшая в воздухе патетика.

Шуберт и его «Зимний путь» тоже, в свою очередь, равномерно соседствует со все более сгущающей к финалу краски цветовой палитрой — взрываясь одновременно с саундом в невероятном, подверженном какой-то необъяснимой галлюциногенной атмосфере приближающегося конца, эпизоде в ночном клубе — и одновременно вычищая, выскребая даже из всего этого какие-то лишние эмоции, китчевую эстетику, если и проявлявшую себя, то не на долго. Во всех этих «Блядь!» и бессвязных разговорах (правда первого очень много, второго — чуть) и проявляется, если не искренность (ведь даже при таком накале, режиссеры по возможности дистанцируются от персонажей), то какой-то здравый взгляд на жизнь, где романтики не выигрывают самых важных конкурсов априори — им ведь заранее уготовано место на осколках с грохотом обрушенных надежд.

С чувством исполненного гражданского долга перед гонимым, униженным и оскорбленным лгбт-сообществом возвращаюсь с просмотра «Зимнего пути». И думаю, почему этот фильм вряд ли вызовет одобрение его активистов, их визгливое неудовольствие почти мифическими чиновничьими препонами к его прокату.

После запрета в «Родине», «Зимний путь» идет в Петербурге в единственном месте: в кинотеатре «Художественный» на Невском проспекте, в маленьком зале на 20 мест, в, мягко скажем, не самое удобное время для работающих днем зрителей: в 15: 50 и в 0: 15. В среду зал, однако, оказался полностью заполнен в четыре часа дня, в основном женскими парами, двумя одинокими мужиками и нашей крепкой ячейкой из двух половозрелых мужчин.

Как не покориться суровому, точеному, жесткому обаянию этой пронзительной картины, всем этим дракам, погоням, безжалостным кровавым побоям, забористой матерщине, бродяжьему шику и брутальной мощи современного босяка Лёхи в исполнении Евгения Ткачука. Как не залюбоваться руинами, трущобами и зимним кружевом призрачной и пустынной Москвы. Как не растечься ностальгической благодарной слезой от полных отстраненной печали звуков песен Шуберта, от магической сверхъестественной эротики рубинштейновского «Демона». Очень хотелось бы узнать, какая запись «На воздушном океане…» была использована, уж очень хороша. И, конечно, как не задуматься о судьбе этой во всех отношениях замечательной ленты у целевых аудиторий.

Профессиональные кинематографисты уже отметились призами и восторженными отзывами. ЛГБТ-сообщество, его говорящая часть, пока, похоже, молчит. Но что оно может сказать?

Периодически смотрю усредненную американскую и европейскую комедийно-мелодраматическую продукцию на темы тяжелой гей-жизни в поисках «половинки» или создания крепкой семейной ячейки постиндустриального капиталистического общества. И понимаю, насколько прочно сформированы ею представления отечественных борцов за брачное равноправие. Насколько им важно связать сексуальное влечение к лицам своего пола с представлениями о домашнем семейственном уюте, о кофе в постель, о пушистых медвежатах в подарок на день святого Валентина, о приторных поцелуях в прямой трансляции непосредственно во всемирную сеть Интернет.

«Зимний путь» взрывает именно этот шаблон, бросая зрителя прямо на лезвие щемящей отделенности, неприкаянности, отчаяния, неодолимой тяги к мучительству себя и окружающих, в эту сосущую под ложечкой тревогу, пустоту и страх. Попадаешь в атмосферу унылого тягучего саморазрушения под именем декаданса. Этих безрадостных встреч ветшающих одиноких жеманных мужчин в облаках табачного дыма, винно-водочных паров, наркотических флюидов. Этого скучного фиглярства в блестках и перьях или с голой задницей, выдаваемого за эпатажную оригинальность. Этого помутнения рассудка и зачерствения сердца среди развалин задаром доставшейся роскоши, драгоценностей мифической княгини Мещерской. Зря потраченной молодости, зря проживаемой жизни.

Эта жизнь, столь узнаваемая, стол знакомая лгбт-большинству, молчаливому и тогда и сейчас, не однажды подступала и ко мне. На рубеже 1980—1990-х, на плешках, чердаках и в подвалах родного города Н., куда я боязливо и неодолимо крался после классов музыкальной школы. На рубеже 1990—2000-х, в угарном дыму «Матросской тишины», во время тревожного разбойничьего рысканья по Сосновке, на пронзительном ветру в галереях «Гостинки», на зябких скамьях Екатерининского сада. И грабила и избивала до полусмерти. Как выяснилось, она и сейчас где-то неподалеку, таится и дышит где-то совсем рядом с тонкой и цветастой оболочкой относительного благополучия.

В каком презрении теперь эта жизнь у гей-правозащитников, заседающих на Лиговском проспекте и повествующих друг другу о правовых и психологических аспектах защиты их права на человеческое достоинство. С каким осуждением относятся к ней дружественные гетеросексуалы, дразнящие Милонова шестицветными флагами на Марсовом поле. Как стесняются ее непрозрачные респектабельные геи, обзаведшиеся постоянными парами, худо-бедно обустроившие свою домашнюю обстановку, обзаведшиеся тем, что могут потерять на митингах и манифестациях. Как все они чуждаются, как поносят, какими обидными словами величают тех, кто решился прожить эту жизнь, тех, кто проживает ее…

Я наслаждался его проницательной и беспощадной иронией, хирургически точной и яркой картинкой, и музыкально выстроенной кинематографией, особенно сценой конкурса. В этой красоте, конечно, не ускользали от внимания и отдельные досадные моменты. Бледноватая игра Франдетти (Эрик), крупный просчет в композиционной структуре. После сильнейшей, глубочайшей эмоционально опустошающей сцены конкурса, четверть фильма вплоть до самого конца — расслабляющая почти пустопорожняя суета, не перекрывающая, не переключающая, лишенная развития, с единственным прекрасным вставным номером транс-дивы в клубе. Заключительные кадры с катящимися в снежной пыли главными героями вообще отдают штампом и плагиатом (ср. финал «It’s my Party», 1996). На мой взгляд, также просчет — давать финальные сцены на фоне арии Демона, а не песен Шуберта, являющихся основным музыкальным материалом.

И все же «Зимний путь» — событие. И реакция на него, как и ее отсутствие, — знак. По которому можно узнавать своих. И отсекать чужаков.

Одарённый певец Эрик готовится к музыкальному конкурсу, но вместо прописанных тренировок, тратит время на ночные пьянки-гулянки. Лёха — опустившийся маргинал, съехавший с родного города, из-за нежелания гробить здоровье на вредном заводе, и теперь промышляющий воровством. За три дня до конкурса эти двое мимолётно встретились в автобусе.

«Зимний путь», снятый актёром и режиссёром Сергеем Тарамаевым, известным мне по шикарному исполнению роли Ардальон Борисыча в «Мелком Бесе» Владимира Досталя, долго шёл до русского зрителя, путешествуя по европейским фестам, и прибыв в Москву, чуть не оказался завёрнутым чинушами, из-за усмотренной в картине гей-пропаганды. Что особенно смешно, когда совсем недавно в тех же кинотеатрах на ура крутились такие фильмы как «Жизнь Адель» и «Грязь».

Говоря по-честноку, так оно формально и есть. Это мелодрама про однополую любовь, но только формально. Завёрнутая в суровые городские реалии, где традиционно у нас стыкуются лоск и нищета, авангард и гопота, история, украшенная очень живыми героями и крайне натуральными и динамичными диалогами повествует, скорее, о платонической привязанности двух непохожих людей. В сравнение можно сказать, что даже у Вонга Кар-Вая в «Счастливы вместе» выходит с этим пунктиком жестче. Зато по духовной агрессивности сближения «Путь» мне напомнил такое же тяжелое беспросветное кино «Любовники с Понт-Неф», где страдающая героиня встречает бездомного под мостом и покидает семью и кров, чтоб доживать остатки жизни в его обществе. Здесь тоже герои со странными судьбами. Талант, от отсутствия стремлений постоянно уходящий в депрессивный водочный загул, или «реальный пацан», не стесняющийся отбирать еду в столовой и воровать домашних собак. Встреча этих двух кадров в каком-то роде привносит некоторое новшество в их жизнь. Один постигает высокое, проникаясь классической музыкой, другой находит нужное вдохновение в странном друге для исполнения своей партии. Естественно, финал у подобной истории неизбежно трагичен, так как пути у героев максимально иные.

В целом, кино, как у нас водится, получилось холодное, мрачное и суровое (название очень в тему), но по итогу оставляющее после себя светлое впечатление, которое ни коим образом не смог оставить ещё один распиаренный в то время проект «Интимные места», исключительно вгонявший в краску.

8 из 10

«Сон, прогулки, Шуберт» — правила, которые Эрик должен соблюдать, чтобы выиграть конкурс. Казалось бы, алгоритм на пути к славе более чем прост и осуществим. Эрик — словно герой из выхолощенного мира на первый взгляд. Он принадлежит миру высокой культуры: консерватория, фраки, Шуберт. Как будто человек коснувшийся такого прекрасного и вечного как искусство приближен к истине в большей мере, чем остальные. Это выделение из толпы подчеркнуто и внешне. Аристократичный профиль, длинные волосы, пальто по силуэту, Леха его даже сравнивает с индийским принцем. Эрик настолько не вписан в современный контекст, что даже за Шубертом не слышит, что позади него в автобусе потасовка. Его медитативный покой обрывается, когда Лёха отбирает телефон. Отбирает часть священного у Эрика — с помощью телефона он приобщался к миру венского романтизма. Леха же грубо вырывает телефон, демонстративно садясь напротив Эрика, манифестируя своими красными штанами пошлость обыденности, которая нагло врывается в принципиально иное пространство оперного певца. Но Леха оставляет взамен часть себя — брелок в виде ящерицы. Ящерица, которой отрываешь хвост, а она продолжает бежать дальше. Ящерица, которая продолжает жить, даже когда её глаза наполняются кровью. «Да у вас пидорасов, ничего святого в жизни нет» — с обидой бросает Лёха Эрику, как бы оправдывая свою горечь от потери брелка, и поясняя, что в его жизни святое — это животное начало.

Эрик сжигает ненужную безделицу без задней мысли, не придавая ей особого значения. Своим действием лишенным какого-либо смысла, он уничтожает чей-то мир, нагло врывается в его ценности. Эрик не может отпустить Лёху, поэтому зовет его в гости, не говоря о пропавшей ящерке. Он почувствовал в Лёхе что-то от настоящей жизни в его животной грубости. Из него рвется наружу чистая витальная энергия, но она не имеет четкого вектора, поэтому Леха способен только на разрушение, а не на созидание. Созидательной энергией обладает Эрик, он воплощает в жизнь музыкальные образы, но в полной мере это получается у него только тогда, когда появляется слушатель. Не высоколобый профессор, не жюри конкурса, а Леха, которого абсолютно искренне тронуло чистое пение Эрика. Герои должны были сойтись «как лед и пламень» в своем парадоксальном различие и невидимом поначалу сходстве.

Лёха — простой парень, в его среде можно пойти либо на завод и посадить себе сердце, либо пойти на другой завод и посадить себе легкие. Лёха оставляет при себе жизненно важные органы, и бросается в пустошь города на выживание, промышляя мелким разбоем. В отличие от Эрика, Леха не является воспитанником какой-то культурной среды. Мы ничего не знаем ни про его жизнь, ни про его родителей, может потому что и нечего знать. Отсутствие корней как непреодолимый элемент современной жизни. Но Эрик со своим классическим воспитанием не выглядит выигрышно. Его образ не выстроен на контрасте с Лёхой. Конечно, герои абсолютно разные, но разница между ними построена лишь на внешних слоях. За благородной внешностью и корочкой Консерватории скрывается абсолютная холодная пустота, которую Эрик пытается наполнить красотой и смыслом. Даже водку просит «вон ту, красивую». Ни Шуберт, ни мать, призывающая Эрика «созреть», ни любовник не могут заполнить душевную пустоту. Только любовь может вылечить Эрика, любовь как воля к жизни, а не очередная интрижка с накрашенным парнем.

Искусство не может быть построено на ложных чувствах, иначе оно лишается своей духовной составляющей. Эрик не может петь арию, потому что не слился в единый экстаз с музыкой — пустота не может дать почву для творчества. Тема творчества актуальна не только для Эрика. На вечеринке один актер исполняет экстравагантный перформанс, будто пародируя театральное действо, второй пытается импровизировать претенциозный монолог, представляя себя в новом актерском амплуа. Но артисты, по-видимому, также как Эрик страдают от своего внутреннего холода. Имитация искусства перекликается с имитацией любви. Любовь между двумя равнозначными мужскими началами, которая не ведет к созданию новой жизни, может привести только к трагичному исходу.

«Это фильм о тотальном одиночестве. Мы написали этот сценарий, потому что чувствуем себя именно так». — Как сказали сами авторы (Тарамаев, Львова). Но важно не то, насколько режиссеры проникли в состояние зимней безысходности, а насколько это состояние отражает настроение многих на уровне статистики.

Зимний путь двух героев должен привести обоих к некому конечному пункту. Но даже при условии, что у них все карты на руках, они не улетят ни в какой Мумбай, они обречены. Герой Эрика — трагичен, и его ожидает только смерть, Лёха же выбрал свой способ существования, скитаясь ящером в городских переулках, сбрасывая с себя шкуры. Пребывание в пути — пребывание в динамике, а потому бегство от себя — закольцованный процесс, который может прервать только смерть. С мотивом бегства рифмуется первая сцена фильма, в которой девушка бежит по платформе — больше эта девушка не появится.

Но всё же в самой картине есть настоящее искусство — надежда на отсутствие пустоты, отсутствие небытия. Музыка Шуберта, которая сюжетно и настроенчески идет тон в тон с фильмом пересекается в своем романтичном трагизме с уникальным вокалом Клауса Номи известным своей арией «Гения Холода» из оперы «Король Артур» Генри Пёрселла. Цикл «Зимний путь» уже не первый раз оказывается на экране. Эрика, главная героиня «Пианистки» (М. Ханеке, 2001) дает буквальный код для прочтения: «Вы понимаете, что такое холодность? Музыка не просто описательный ряд. И не тонет в безразличии и сентиментальности».

Долго ждала, и нельзя было не посмотреть. О «Зимнем пути» сложно говорить, такое иногда бывает, но не написать не получается — пишут мало, а я — за меньшинство. В последнее время тихо радуюсь за успехи отечественного кинематографа, потому как за прошлый год посмотрела большее количество неплохих отечественных фильмов, чем за последние лет пять. А фильм Сергея Тарамаева и Любови Львовой все равно стоит особняком даже на фоне всех этих неплохих фильмов, потому что не отпускает, путает мысли и разминает затекшие от штампов мозги.

Сложно описать впечатления, и не хочется разбирать по косточкам: работа режиссера, работа оператора, актерские работы, уж очень он цельный какой то. Хочется назвать просто историей, причем не из жизни вовсе (сложно представить, чтобы такое произошло в реальности), тем не менее он пробирает до глубины души своей искренностью и какой то иллюзорной реальностью.

Студент консерватории Эрик, наделенный незаурядным певческим даром, но не имеющий сил, желания и воли, чтобы им как следует распорядиться; молодой бездомный Леха, который существует на белом свете только благодаря нехитрым заповедям, которые можно кратко перечислить как: бери, бей, беги, а если догнали, то снова бей; знакомцы Эрика, один из которых изнывает от неразделенной, а может быть уже прошедшей любви, второй тихо пропивает остатки когда-то возложенных на него надежд; другие персонажи этой истории, пусть на минуту зашедшие в кадр, и тем не менее оставившие свой нестираемый след, — все они становятся яркими фигурами, собранными вместе волею случая и задумкой режиссера. Что связывает их вместе? Наверное то, что все они живут настоящим — не упоминая о прошлом, не думая о будущем, живут чувствами, разными, но очень живыми.

Москва не похожа на себя, показан совершенно безымянный город, безликий, холодный и неживой, зато герои фильма — все как один, живые, сложные, проживающие разную жизнь, находящиеся на разных ее этапах, в разных, но одинаково не лучших душевных состояниях.

И в этой камерной, странной атмосфере разворачивается история, в ходе которой совершенно разных людей сводит жизнь, сталкивает их, заставляет совершать нетипичные для них поступки, не думать о будущем, и тем не менее жить — пусть всего полтора часа и на экране.

О чем фильм? Пишут про любовь, но я не стала бы злоупотреблять этим словом. На мой взгляд он об одиночестве, о иррациональном притяжении противоположностей (кто-то называет это любовью), о надеждах, которым не суждено сбыться и о том, что сказок не существует даже для тех, кто на секунду в них поверил.

Я не упоминаю сюжет, так как не вижу в этом смысла: кто не видел — зачем пересказывать, а кто видел — тем более, сами кому хочешь расскажут.

Могу только сказать, что после просмотра наступило полное опустошение, и при всем желании отчитаться, я не смогла бы сказать ни слова, но спустя пару дней пришло осознание и захотелось посмотреть еще раз. Вообще «Зимний путь» не получается охарактеризовать как «нравится» или «не нравится»…

Единственное, что могу утверждать в отношении этого фильма — он вряд ли кого то может оставить равнодушным, потому что нажимает на какие то недоступные нам самим кнопки и заставляет думать об этих людях, которых мы видели всего-то полтора часа, о мотивации их поступков, о том что они делают и говорят, и, я уверена что у разных людей будут разные версии.

Евгений Ткачук в этой роли перепрыгнул через себя и ему вполне заслуженно все поют дифирамбы, он — один из самых интересных актеров нашей с вами современности на мой, и не только на мой, взгляд. Но его замечательная работа никак не умаляет заслугу Алексея Франдетти и всех остальных, ранее не виденных мной актеров — их героев даже не хочется называть персонажами.

В общем, рекомендую всем как яркий и свежий образец отечественного кинематографа, как фильм, который не забудется при выходе из кинотеатра и как трагичную, сложную, неудобную историю, наделенную тем не менее теплом и непонятным очарованием.

Мало иметь талант, надо суметь его сохранить (с)

Два абсолютно разных юноши случайно встречаются и расходятся по своим делам, но случай сводит их снова и после этого, они уже не в силах бороться с взаимным притяжением. Но, как и любая история эта имеет свой конец, а какой он, решать зрителю.

Режиссерский дуэт Любови Львовой и Сергея Тарамаева создал «настоящее» кино. Не продукт или кино на заказ, а штучный товар со своими эмоциями и потребностями. Эмоции, испытываемые при просмотре неповторимы и неописуемы, т. к. зритель успевает испытать все и не единожды: и злость и счастье, и все это за полтора часа экранного времени.

Талант создателей проявляется в том, что картина без сюжета, он здесь минимизирован, так увлекает, что понимаешь всю суть и отпускает от фильма, гораздо позже. Авторам удалось написать хлесткие и запоминающиеся диалоги, создать героев практически без прошлого.

Режиссеры являясь действующими актерами детально проработали со своими артистами все так, что публика, не задумываясь верит всему, что происходит на экране. Каждый здесь на своем месте и подает свой образ, как надо.

Михаил Кричман создал параллельный мир для героев картины. Его стараниями фильм делится на нужные грани, добавляя проекту глубины.

Классическая музыка — идеальное решение в плане саундтрека.

«Зимний путь» — явное доказательство того, что несмотря на массу ошибок Русское кино двигается вперед и у нас, получается создавать то, что не просто пройдет а прокате, в данном случае ограниченном, а, будет обсуждаться и пересматриваться ни единожды.

Если оставить за скобками первые пять-десять минут, когда «Зимний путь» может показаться очередным бормотанием «новых тихих» (камера в спину, безучастие на лице и скука, повисшая тяжелым облаком в загазованном воздухе, — см. «Шультес», «Разносчик» и др.), то перед нами ни много ни мало один из лучших российских фильмов последних лет.

Трагическим образом фильм Сергея Тарамаева и Любови Львовой (театральные актеры, около десяти лет вынашивавшие замысел для режиссерского кинодебюта) не попал на крупные международные фестивали, довольствовавшись пока «Окном в Европу» и «Московской премьерой» и оказавшись в тени другой провокационной картины этого года, — «Интимных мест».

Но может быть оно и к лучшему, поскольку «Зимний путь» — кино вовсе не фестивальное, а вполне себе зрительское. К нему непременно захотят приклеить также ярлык «фильм про геев» (тем более после шумихи с прокатным удостоверением), хотя на деле оно про другое — о тяге к теплу, о том, что противоположности хотя и сходятся, но не всегда уживаются. На эту же тему был недавний фильм Дуни Смирновой «Кококо», но «Зимний путь» обыгрывает его по всем статьям: он и смешнее (диалоги отточены до такого состояния, когда уходят в народ), и трагичнее (из зала выходишь, переполняемый эмоциями), и, что немаловажно в данном случае, — про любовь, а не дружбу.

Несмотря на то, что в фильме хорош актерский ансамбль в целом, держится он, конечно, не исполнителях главных ролей: Евгений Ткачук играет как Дени Лаван у Каракса или Хит Леджер у Нолана, а Алексей Франдетти как Киллиан Мёрфи у Нила Джордана.

Нельзя отдельно не отметить и выдающуюся работу Михаила Кричмана — постоянного оператора Андрея Звягинцева: это кино надо смотреть только на большом экране, хотя бы ради сцены в клубе, навевающей ассоциации то ли с «Performance» Николаса Роуга, то ли с головокружительной музыкальной феерией фильмов База Лурмана.