Девушка в желтых сапогах (2010)

Девушка в жёлтых сапогах. Та самая девчонка в жёлтых сапожках с большеротой улыбкой Багза Банни, миксующая инглиш и хинди в корявом дискурсе с миром. Миром тёмным и враждебным. Миром, когда-то поглотившим её отца, которого она всеми способами пытается извлечь из него и перетащить на свою лимонно-обувную, очевидно, светлую сторону. Броская цветовая пошлость голеностопного гардероба — школярская попытка дать ключ к настоящести квестовой деятельности юной полукровки, схематичная демаркация нетронутой невинности тёплых помыслов глубин души в яме грязевой мерзости трущоб современного Мумбаи. Но «тончайшая» аллюзия на неистребимо доброе и отличное от других, всё равно, что колобочный смайл в наукообразном тексте, что дешёвая бордовая помада на губах панельной девки. Концептуальный крючочек ценой в одну рупию для зазыва сонного прохожего, безмолвное глашатайство.

Много вод утекло с тех времён, когда гений Мопассана отмывал пронзительным слогом пользованные тела проституток и облагораживал их нелёгкий труд в обществе лицемерно-ханжеском. Казалось бы, ничего не изменилось, приём усвоен: одноглазый всегда будет королём среди слепцов. Городской ландшафт демонстративно неприятен, его обитатели нарочито отвратительны, а туристка Рут — истинно роза среди шипов. К белокурому ангелочку нимфеточного пошиба тянутся вереницей местные, неопрятные, плохо сложенные мужики всех возрастов с сальным блеском матовой кожи, чтобы испытать радость шведского массажа и отдать дополнительную тысячу за бонусное рукоприкладство. Мужчины, вообще, здесь один козлистее другого, но они для героини наиболее быстрый способ финансирования в мутных поисках. Впрочем, Рут не чужда и девичьей сострадательности по примеру медсестёр из «Принцессы и воина», «Джонни взял ружьё» или «Военврача»: подрочи страждущему — и карма ответит тебе лаской.

Вся эта напускная социальщина в гнетущих тонах началось чуть раньше, в предыдущем фильме режиссёра «Дэв. Д» — осовремененной версии классического произведения индийской культуры. За роль в этом проекте Калки Коечлин получила локальные награды и создала себе репутацию смелой актрисы. Она изображала туповатую школьницу, чей минет какому-то хмырю попал в виде ролика в сеть, после чего жизнь пошла под откос. Гаденькие ухмылочки общественности и осуждение родной семьи выложило тропу из «жёлтого кирпича» прямёхонько в бордель. Трэшевость подхода явилось необходимостью сюжета, дабы оскорбительнее и больнее звучали лозунговые спичи вроде «вы, наблюдающие как я это делала намного порочнее меня, делающей это». Мысля беспощадна, а главное, беспредельно оригинальна. Тот же характер перекочевал в следующий проект вместе с лицом Коечлин (к тому времени ставшей женой режиссёра), с той же жёлтой дорожной пылью на подошвах. Гражданская позиция шлюхи обличающей уступила смирению массажистки ублажающей, жёсткий blow job сменился мягким hand job, а тема любви между мужчиной и женщиной задвинута любовью дочери к отцу и отца к дочери в проявлениях безнадёжно-клишированных.

Сюжет подобен шахматам в сочетании грязно-чёрных и благостно-белых клеток. Вот перед нами нечистое серое дно города, где обитает очаровательно-белокожее создание, вынужденное заниматься низменным ремеслом, но ради высокой цели. У неё отвратительный бойфренд с тёмным недоразвитым мироощущением, но она целомудренно не занимается с ним сексом, при этом тысячу раз готова продать свои руки, своё тело и даже душу — лишь бы найти того, кого ищет и когда найдёт — засияет джулияробертсовой улыбкой…угадайте, чем обернётся белоснежно-идеалистичное представление о милом папочке…пятно разочарования, чернильная клякса марающая прошлое, не оставляющая будущего, мерзость неизбежна. Клетка белая, клетка чёрная. К шахматному узору привыкаешь и когда случится обещанная интрига…интрига не произойдёт. Пафосные речи поведают нам о скисшей морали, обнажат карикатурность характеров и самым вульгарным способом из возможных, запачкают самую известную книгу Владимира Набокова.

«Колючая проволока и балетные туфли — вот символы всей моей жизни». Это слова из другого романа, на котором основательно потоптались постановщики. «Киоко» Рю Мураками явно взято за образец того сценария, что наваяли режиссёр Анураг и жена его Калки. Японка в Америке заменена англичанкой в Индии. Жизнеутверждающее странствие отредактировано оборотной стороной — «жизнь дерьмо и люди… тоже дерьмо». Символические туфельки стали вычурно-аляповатым аксессуаром. Колючая проволока осталась. Но и она вся какая-то бессмысленная, с напылением, с оловянными зубцами. Бракованная, как и игра солистки. Коечлин пыжится изо всех сил под ураганную тряску камеры, но декоративность страданий таки декоративна. Никому не больно, никого не жаль. Отличие данной профанации от массива аналогов лишь в стране производителе, да в режиссёрском имени. Анураг Кашьяп — несомненный художник и его подвижническое дело на родине достойно высочайших похвал. Возможно, ему стоило упасть в низины минималистской конъюнктурности, чтобы возродиться в следующем творческом шаге выдающимися масштабно-эпическими «Бандами Вассейпура». Клетка чёрная, клетка белая.