Десять с половиной (2010)

Томми — домашний беспризорник: безумная мать, запертая у врачей, лечится от душевной болезни, тогда как унылый отец мается от уличного безделья, оставив десятилетнего сына коротать время у телевизора, забыв убрать подальше от ребёнка своё любимое порно-видео, а тот, насмотревшись взрослых фильмов, экспериментирует оральным сексом с семилетним приятелем, за что получает возмещение от его брата: изуродованное лицо и помятое тело, а от полиции — путёвку в исправительный интернат.

Столкновение с неукротимым мальчишкой испытывает выносливость опытного воспитателя, обескураженного бешенством истеричных вспышек своего подопечного, отказывающегося идти на кой бы то ни было контакт со взрослыми, отвергая любую попытку наладить двустороннюю связь.

В непрекращающихся взрывах бешенства, успешно набивающий себе цену Роберт Нейлор, уйдя с головой в нечитаемые мысли демонического детского образа, крушит комнатную мебель, уворачиваясь от рук дюжих надзирателей, каждый раз терпеливо обездвиживающих буяна, воздерживаясь от мести за неслучайно нанесённый нахальный удар.

Продолжая сексуальные опыты, мальчик ставит в тупик преподавательское сообщество, находя себе сообщника для слишком раннего для них баловства, не прекращая испытывать терпение изнывающих от бессилия педагогов, уже помышляющих объявить своевольника психом и посадить на таблетки, дабы обуздать волнение ребёнка, бегущего в неприютный отеческий дом.

Непробиваемое отчуждение главного героя и в самом деле граничит с помешательством и адресованное учителю предложение психиатра «полюбить» этого маленького монстра кажется откровенным издевательством над работником, которому только и не хватало счастья возлюбить этот сгусток гнева, отторгающего всякий добрый намёк.

Видимым знаком надежды оказывается некое подобие товарищества, устанавливающегося у Томми с одним из самых запущенных парней, обозначая собой способность молодого человека к социализации, пусть даже на неустойчивых принципах извращённого сознания, устремлённого к нерадивым родителям и семейному теплу, проникнувшись которым, наставник берётся восстановить прервавшуюся связь родственников.

Не опуская усталых рук, утомлённый учитель, как и советовал психиатр, перестаёт глушить припадочное стремление подопечного к дому, напротив, делая всё, чтобы свести вместе отца с сыном, мать и дитя, давая сторонам шанс и возможность сшить разорванное и склеить разбитое, по пути открывая для себя изломы жуткого детства ребёнка в кругу убогой семьи.

Обречённая на неудачу (разбитое не склеить), тактика психолога обретает успех с другой стороны, позволяя мальчику определиться в намерениях всех участников процесса, выявляя круг заинтересованных и незаинтересованных лиц, где близкие люди отказываются от близости, и, как выясняется, только посторонний желает ему добра, вознаграждая стоическую выдержку Клода Леголта, деликатно исполнившего свой профессиональный долг, с достоинством пережив доминирование тяжёлого характера своего молодого коллеги, способного, как видно, на многое, демонстрируя в рамках этого непростого психоаналитического опуса откровенный фристайл в представлении личности, обращаясь не только к внешнему контуру роли, но и глубже, чем можно было того ожидать.