Водолазы под дождем (2009)

Семейное дело — вот истинный идеал буржуазного общества. Согласитесь, что может быть лучше, чем семья, увлеченная единой идеей. Отец — вдохновенный кулинар, запускающий с утра на кухне сложный агрегат по изготовлению вкусного всего любого. Мать, с радостной улыбкой встречающая каждого посетителя за сверкающей манящей витриной. Дети, несущие красивые свертки постоянным клиентам. Красивая буржуазная сказка, творимая собственными руками. Но если к частным пекарня, мылам ручной работы, конфетам на заказ мы потихоньку привыкли, и уже воспринимаем как должное, то увлечение семейства Пярнов вызывает определенное недоумение. Дело в том, что Ольга и Прийт Пярны — известные эстонские аниматоры. Правда, если Прийт обладает внушительной фильмографией, то Ольга работала режиссером лишь в «Водолазах под дождем». Но именно этой ленте было уготовано получить титул «самого лиричного мультфильма Эстонии».

«Водолазы под дождем» — это неспешный анимационный анекдот, растянутый на двадцать минут экранного времени. Типичный день из жизни обычной семьи, где супруг работает водолазом, а его вторая половинка — ночным дантистом. График работы выстроен так, что вместе им суждено проводить не более часа в день. Один приходит с работы, другой только собирается. Кто и когда установил эти странные правила, какой кризис привел этих людей к подобному существованию, нам так и не расскажут. Впрочем, это не так уж и важно. Каждому персонажу уютно в своем времени и мире, и что-то менять сейчас или когда-нибудь никто не намерен. Там за окном идет вечный дождь. Нескончаемый поток машин давно размазан в единое серое пятно. И каждый день подобен этому потоку: без начала и конца, с легкой передышкой на дружественное «привет», «пока». И о времени суток напоминает лишь температура чая в граненом стакане. Если еще горячий — значит утро.

И эта жизнь распадается на два полярных мира. Мужчина и женщина, день и ночь, сон и явь. Водолаз весь день курит в ожидании очередного подвига, безучастно глядя на окружающий мир. Дантистка, измученная сменой, неуклонно погружается в сон, подспудно открывая дверь своим страхам и переживаниям. Граница между этими мирами так отчетливо видна, что мы, не задумываясь, принимаем правила игры, предложенные четой Пярнов. Вот серый, но наполненный всевозможными оттенками мир — суматошный и статичный одновременно. Вот сон, нарочито утрированный, почти двухцветный. Вот неустанно сыплющий дождь, мокрой ниткой связывающий два островка рефлексирующего сознания. Капля за каплей неуютная серость проникает в грезы, раскалывая надвое пульсирующий дом. Очередной страх, развеянный неумолимым тиканьем будильника. Абсурдная и, по-женски, нежная история.

Но это то, что лежит на поверхности. Эстонская анимация более многогранна, чем может показаться при беглом просмотре. Образное мышление, исторически присущее этому народу, просто не может ограничиться прямыми трактовками образа. Техническое образование Пярна требует от аниматора анализа и мультивариантной трактовки во всем: начиная от рисунка и заканчивая цветовой гаммой. В этом случае, цвет является своеобразным кодом, первоосновой всей рассказанной истории. При этом, акцентирование внимания именно на цвете, характерно для Прийта, введшего моду на карикатурную утрированность в анимации. Лишенный художественного дарования, Пярн достигает выразительности другими средствами.

Использование серой палитры изначально настраивает на определенную рефлексию. Сдержанность цвета позволяет достаточно точно передать состояние угасающего сознания, находящегося в состоянии ирреальной полудремы, когда мир еще не распался на отдельные примитивы, но уже начинает казаться искусственным. Движение в этом мире происходит с трудом, «засыпающий» водолаз видит суматоху, но не может принять участие в ней. Происходит размытие привычных границ пространства-времени. С наступлением же фазы активного сна дантистки происходит фактическая смерть цвета. Остаются лишь черный и белый с редким вкраплением инфернального красного. И эта условная двухцветность лишний раз подчеркивает ирреальность небытия. Погружение внутрь сна есть не что иное, как падение, на подсознательном уровне связанное со смертью. Именно сомнамбулическое падение характеризует внутренний кризис личности. И в этом сне-смерти женщина интуитивно угадывает неминуемую гибель отношений. Ту гибель, о которой начинает задумываться в полудреме мужчина, наблюдающий за тонущим, но стоящем на месте (ох, этот абсурд) корабле.

В «Водолазах под дождем» намного больше Ольги, чем ее супруга. Каких-то маленьких бытовых мелочей, в которых явственно ощущается женская рука, любовно расставляющая все по местам. Сатира Прийта стремится практически к нулю, пробиваясь легкой улыбкой, в которой больше иронии, нежели сарказма. Рабочий день подходит к концу, и водолаз, оставив до утра неспасенный корабль, направляется домой. Поцеловать на прощание жену, допить остывший чай и прогрузиться в сон. Что же будет сниться ему?