Каннибал (2005)

Любая картинка, которая попадает в поле нашего зрения, проходит в высшей степени сложный путь. Сначала луч света проникает через зрачок внутрь, особая линза — хрусталик — создает на задней стороне глазного яблока изображение, и оно обрабатывается ретиной, или сетчаткой, — тонким слоем светочувствительных клеток, выстилающим глазное дно. Потом зрительный нерв доставляет эту поступившую в световых лучах и воспринятую сетчаткой информацию в виде электрических импульсов к зрительному центру, расположенному в коре затылочной доли мозга, служа, таким образом, связующим звеном между глазом и центральной нервной системой. На этой стадии свойства изображения анализируются многочисленными специализированными зонами. Какие цвета, какие формы, движущееся или неподвижное, ну и главное — каков характер изображения. Иными словами, что это: сцена насилия, нечто забавное, печальное или, может быть, изображение совершенно нейтрально.

Не берусь утверждать, что указанное научное заключение стопроцентно точное. Да это и не столь важно. Даже если малую толику всего указанного можно опровергнуть, то в любом случае обрисованный путь показался достойным внимания. Многие могут подумать, что исключительно глаза отвечают за то, что они видят в активном состоянии. Однако смею согласиться с тем, что наш мозг ответственен за все те итоговые изображения, возникающие перед глазами. По идее, мозг вообще много за что в ответе касаемо человеческого организма. Поэтому при просмотре того или иного фильма зрители видят картинки на экране по-разному. Кто-то — лишь глазами, а кто-то — всем мозгом.

К примеру, «Каннибал» Мэриэна Доры. Прошедшая ночь оказалась во власти фильма, в центре сюжета которого главенствует широкоизвестный и шокирующий инцидент. Пусть и прошло уже 15 лет с того момента, столь устрашающее событие не может не вызывать кожные мурашки. Конечно, примерно (или даже полно) представляя, что в конце концов произойдет, зритель ожидает увидеть вроде как обычную историю о каннибализме и сопутствующих с ним делах.

Не всё так просто и прозаично. По своей атмосфере и психологическому воздействию «Каннибал» очень силён. Созданная на экране реальность никак не отличается от той, в которой проходили съёмки фильма. По-настоящему пугает, что в сытом и благополучном обществе нашлись два индивида, готовые осуществить самые смелые желания. Тем занятнее реакция людей, готовых наблюдать за знатным расчленением человеческой плоти. Человек, бездумно ставящий «лайки» в ленте «Инстаграм» или называющий себя искренне верующей душой, вполне предсказуемо поставит фильму, мягко говоря, неутешительный диагноз. Мол, ужасно аморальное кино, его нужно закопать и никому не показывать, либо это просто создано для моральных уродов и страшных извращенцев. С другой стороны, кто-то способен высмотреть различные «подводные камни», мотивы, позывы. Иными словами: ага, первый видит лишь насилие, а второй исследует внутренний нерв предлагаемого сюжета. Также не исключен вариант, если зафиксированные камерой оператора действия послужат чуть ли не наглядным пособием для начинающего Джеффри Дамера.

Без сомнений, этот фильм оставляет после просмотра грязноватый осадок. Примерно такие ощущения появлялись после фильмов «У холмов есть глаза» Александра Ажа и «Мученицы» Паскаля Ложье. И они в этом плане всё-таки уступают «Каннибалу», поскольку при всей мрачности и жестокости они, в конечном итоге, воспринимаются художественными произведениями посредством профессиональных актёров, грима и спецэффектов. В случае проекта Мэриэна Доры предполагаемая художественность растворяется в безумном ирреальном мире двух мужчин с явными психическими отклонениями. В отличие от многих голливудских поделок «Каннибал» представляется ярко выраженной «найденной плёнкой», которая могла бы пылиться в глубине верхней полки какого-нибудь киноархива. Немаловажен и тот факт, что есть чувство соприкасания с судебным делом, во время которого судебным исполнителям пришлось выдержать 4-часовой хронометраж настоящего видеофильма под режиссурой обвиняемого.

Естественно, если кто-либо попросит меня посоветовать «что-нибудь страшненькое», я вмиг вспомню о «Каннибале». Только стоит ли вообще рекомендовать его после личного просмотра? Сложно сказать, что этот фильм понравился или не понравился, впечатлил или нет. Он всего лишь демонстрирует то жуткое измерение, в котором предположительно сотворенное Богом человеческое существо сознательно способно пойти на поедание себе подобного. Измерение, в котором такой акт даже включает в себя смысл и определенные цели. Возмутительно. Страшно. Тревожно.

Странный человек ищет в интернете кандидата для своего предприятия. Это предприятие заключается в том, что он хочет убить и съесть человека. Как ни странно, желающие находятся. С одним из таких каннибал и осуществляет задуманное. Весь фильм посвящен подготовке к задуманному, ритуалам, предшествующим убийству, и, конечно, натуралистическим картинам разделки мяса и его поедания. Фильм несколько затянут и этой своей затянутостью дополнительно усугубляет атмосферу тотального психического расстройства.

«Каннибал», конечно, строго нишевое кино. Режиссер не делает поблажек и скидок и не стремится отказываться от шоковой терапии как основного своего художественного приема. Надо полагать, мало кто вообще решится смотреть на отношения случайных людей, оказывающихся к тому же гомосексуалистами, да еще заканчивающиеся разделкой тела с его последующим поеданием. Тем не менее несколько слов в защиту фильма все же можно сказать. Прежде всего, режиссеру удалось неплохо передать маниакальность своих персонажей. Это реальные безумцы, чья психопатологичность дополнительна усилена добрыми и мягкими лицами. Несмотря на крайне невысокий актерский профессионализм да и вообще отсутствие сцен, где актерский талант можно было бы раскрыть, именно одержимость странными желаниями актерам показать в целом удалось. Вообще режиссеру более всего важна физиологичность. Добровольную жертву каннибала он часто снимает так, что в кадр попадают только зубы. В сущности, речь здесь идет о трансформации живого в мертвое, обставленной всевозможными преамбулами. Убийство и поедание сопряжены с ритуализацией. Это практически мистерия, хотя и довольно грубая и отталкивающая. Каннибалу, по-видимому, важно не просто наесться человеческим мясом, но и придать этому акту некий глубинный психологический смысл, воспринять который он может, несмотря на свою слепящую здравый смысл манию, вполне трезво. Свой смысл вкладывает в собственную смерть и жертва. Она хочет полностью исчезнуть из мира, перейти в тело другого человека.

«Каннибал» — суровое отталкивающее кино с мрачной поэзией смерти и разложения. Шокирующее, физиологичное, воспевающее культ ножа и сырого мяса, оно содержит элементы художественного искусства, которое ценители жанра могут даже признать выдающимся. Но, учитывая содержание, этот фильм никогда не станет предметом обсуждения широкой публики.

6 из 10

В 2001 году Германию и весь мир шокировала история программиста Армина Майвеса, убившего и сьевшего впоследствии своего сексуального партнера Бернда Юргена Брандеса, с которым тот познакомился через Интернет. Все происходило по согласию второй стороны, что добавило еще большей мрачности этой кошмарной истории.

Не оказался вдали от этого дела и кинематограф и в 2006 году вышло две абсолютно противоположные экранизации этих событий. В фильме «Каннибал из Ротенбурга» режиссера Мартина Вайза чувствовалась рука цензуры в показе произошедшего, а вот картина доселе не очень известного немецкого режиссера Мэриэна Дора «Каннибал» для неподготовленного зрителя может стать настоящим культурным и физиологическим шоком, ибо в нем детально и даже патологически болезненно воспроизведены дни кошмарного бытия каннибала-гомосексуалиста Армина и его любовника и добровольной жертвы Виктора, отчего жанровое определение картины как криминально-драматического триллера кажется ошибочным, ибо данную неоднозначную ленту можно воспринимать и как натуралистичный хоррор с практически документальной операторской работой самого Мэриэна Дора, который даже с некоторой любовью наблюдает за героями и пытается прояснить для зрителя их девиантное поведение, ведь в реальной и нормальной жизни оба казались добропорядочными гражданами. Таким образом, фильм в жесткой форме обнажает двойственность человеческой натуры и людскую извращенность, проистекающую из детства большинства знаменитых маньяков.

Фильм стремится к обобщенности, создавая из сугубо частного криминального дела картину о девальвации человека и превращение его в чудовище.

Актеры Карстен Фрэнк(Армин) и Виктор Брандл(Бернд) смело и незабываемо сыграли своих героев, буквально вжившись в их темные натуры.

Немалую долю инфернального и чрезвычайного ужаса создает в картине саундтрек, пропитанный гнетущими и жутко депрессивными переливами.

Данную картину я особо рекомендовать к просмотру не буду, но если Вы ищете нечто шокирующее и выходящее за рамки, этот немецкий андеграундный фильм Вам идеально подойдет. Детям до 18 и людям психически нестабильным от просмотра фильма Мэриэна Дора лучше отказаться.

8 из 10

… Когда один из сотрудников передал мне диск с фильмом никому не известного немецкого режиссёра Мариана Дора «Каннибал», я ничего не слышал о нашумевшем уголовном деле, произошедшем в Германии в 2001 году. Некий программист Армин Майвес разместил в интернете объявление, что ищет партнёра по сексу, которого можно будет потом освежевать и съесть. На этот призыв откликнулся сотрудник компании «Сименс» Бернд Юрген Брандес, который добровольно стал и любовником, и «пропитанием» Майвеса. Преступника раскрыли через год, когда он вновь попытался найти через специализированный сайт «свежанинку». На закрытом судебном процессе демонстрировалась видеозапись каннибала, зафиксировавшая все подробности кошмарного злодеяния, но, правда, доказавшая, что убийство произошло с непосредственного согласия жертвы. Ныне Майвес отбывает пожизненное заключение в одной из немецких тюрем и… является убеждённым вегетарианцем.

Сенсационная история о «людоеде из Роттенбурга» незамедлительно привлекла внимание людей искусства, и за сравнительно короткий срок появились аж четыре киноверсии этого скандального дела. Но, кажется, именно Мариан Дора, снимавший фильм чуть ли не в одиночку, достиг самого эффектного и незабываемого результата.

Дора воспроизводит коллизии сюжета методично, неторопливо, любовно и на столь высоченном профессиональном уровне, что к финалу зритель убеждается, что смотрел фильм безмерно одарённого, но абсолютно больного человека. Тщательно выстроенные мизансцены и операторские ракурсы, умелое использование освещения и музыкальных композиций, прихотливый монтаж и ненавязчивая работа с актёрами создают ощущение «художественной документальности», так называемого «псевдоснаффа», отвратить от экрана даже больше, чем заснятые в реальности сюжеты телевизионных криминальных хроник. Но, пожалуй, самым непостижимым фактором этой картины является то, что она является чуть ли не итоговым словом для целой плеяды кинематографических шедевров, обретших статус классических. Итак…

Игры разума.

Американский писатель Томас Харрис, а вслед за ним и режиссёр Джонатан Демми не разбирались в первопричинах извращённого кулинарного сознания доктора Ганнибала Лектора из «Молчания ягнят». Дора всё-таки делает лёгкую попытку объяснить патологические пристрастия своего героя, введя в пролог фильма популярную сказку братьев Гримм о Гензеле и Гретель, которую читает маленькому герою его мама. По версии режиссёра каннибальские инстинкты злой колдуньи, на домик которой набрели дети, стали первым толчком для пытливого, незрелого ума к извращённым фантазиям, которые приведут в итоге к ужасающим деяниям. Однако, эта версия достаточно расхожа для современных «психопатических» триллеров, а уж к жанровому кино картину Мариана Дора с полным правом причислить всё-таки нельзя. Все мы в детстве читали сказки Перро, Гоффмана и тех же братьев Якоба и Вильгельма, в которых, кстати, жестокости не меньше, чем в «книжках для взрослых», но никаких ужасающих позывов в себе не обнаружили. Причина, видимо, кроется в иных факторах, в которых зрителю нужно разбираться самостоятельно. В начальных титрах Дора показывает уже прогрессировавшую форму патологии будущего убийцы — камера плавно панорамирует мимо картинок и учебников по разделке мяса и фолиантов с жизнеописаниями «великого диктатора» Адольфа Гитлера и серийного убийцы Джеффри Дамера, гомосексуалиста-каннибала, видимо, ставшего для главного героя объектом для подражания.

По меткому выражению того же доктора Лектора, «на убийства психопатов толкает вожделение, а вожделеют они то, что видят каждый день».

Или хотят видеть, хоть в реальности, хоть в фантазии.

История любви.

В том, что герой обрёл своё тихое человеческое счастье, реализовав давнюю вожделенную мечту, говорит о многомерных отклонениях современного общества. Массивный лысый мужчина средних лет в невзрачном деловом костюмчике, кормящий с рук животных в зоопарке и весело играющий с детьми на улице, за благочинной и заурядной внешностью скрывает чудовищную натуру, готовую прорваться наружу в любой момент. С другой стороны — жертва, добровольно согласившаяся на умерщвление варварским способом, свидетельствует об агонии циничного и распущенного человечества, медленно, но верно уничтожающего самоё себя.

Дора рассматривает частную уголовную историю, но её без особых натяжек можно назвать историей любви. Иначе как ещё трактовать столь непостижимую, патологическую во всех аспектах связь, которая изначально строится не на половом влечении, а на общности других «ненормативных» интересов. Персонажи отнюдь не охвачены похотью, секс лишь подтверждает их половые пристрастия. Жертва при встрече со своим палачом сразу же изрекает «Ich bin dein Fleisch» («Я — твоё мясо»), а каннибал, дрожа от предвкушения и ласково рассматривая незнакомца, словно бы выдыхает вертящиеся на языке слова «Нашёл, наконец-то нашёл…».

Герои будут нагишом резвиться на лужайке, в обнимку читать детские сказки, кормить друг друга печеньем и лишь под вечер перейдут к сексуальному контакту. Причём, каннибал, с его козлиной рыжей бородкой и тонким, почти женским голосом, займёт в акте пассивную позицию, словно бы предоставляя партнёру последний раз в жизни ощутить себя полноценным мужчиной.

Сцена ампутации полового органа, произошедшая по настоянию самой жертвы, пожалуй, самый яркий результат обретения абсолютного счастья, истинной гармонии человеческого бытия — в извращённом сознании любовника высшая форма наслаждения познаётся через насилие и боль. Поэтому его истошный вопль во время отпиливания пениса быстро сменяется ликующим криком от неслыханно достигнутого оргазма, а в безумном, мертвенно-холодном взгляде на миг проступает выражение искреннего блаженства.

Нечто подобное уже демонстрировал на экране японец Нагиса Осима в «Корриде любви», где, сквозь прихотливые отношения хозяина Кичи и его наложницы Сады Абэ, кастрация трактовалась, как идеальная форма жертвоприношения во имя той самой великой «империи чувств», в которой способы для достижения высшего наслаждения устанавливаются самими партнёрами, а нормы морали зачастую вообще презираются. Но пример Мариана Дора тоже весьма показателен. Его немецкие любовники, уединившись в загородном доме, полностью реализовали свои стремления (какими бы ужасающими те ни были), ничуть не оскорбив чувства нормальных во всех смыслах представителей человеческого общежития, и действительно в эти два скоротечных дня искренне, безумно, глубоко любили друг друга. Допустим, их же соседка по Западной Европе, австрийская пианистка Эрика Кохут, так и не сумела добиться благосклонности к своим садомазохистским фантазиям со стороны молодого, привлекательного, но абсолютно заурядного ученика Вальтера Клеммера.

«Всё, что будет твоим наслаждением — станет моим счастьем», — говорил Кичи-сан своей любовнице во время бурного соития на щербатом полу дома терпимости. «А если моим наслаждением будет убить тебя?» — интересовалась Сада.

А если съесть?..

Большая жратва.

Подробно воспроизведя на экране каннибальскую страсть главного, Мариан Дора невольно закольцовывает ассоциативную цепочку, возникающую при просмотре. Он, словно бы, дополняет и доводит до логического результата мрачные сентенции кинематографических кулинаров Марко Феррери и Питера Гринуэя, которые своими шедеврами — «Большая жратва» и «Повар, вор, его жена и её любовник» — безжалостно вынесли вердикт современной буржуазии, зацикленной на всеохватном потреблении и почти не отличимой от прожорливых, грязных свиней.

Пресытившиеся во всём герои картины Феррери, уединяются на вилле, чтобы свести счёты с жизнью путём безостановочного поедания пищи. Для них еда — этот необходимый источник для поддержания жизненных сил — теряет своё первоначальное предназначение, становится сперва средством праздного досуга, а затем — и орудием суицида. Для гурмана Альберта — героя картины Гринуэя — еда и те, кто её потребляет, являются уже мишенью для беспрестанных насмешек и издевательств. Альберт приравнивает трапезу к естественным отправлениям организма, не видя особой разницы между удовольствием от принятия пищи и чувством облегчения переполненного желудка. «Набивая рот, ты питаешь свою природную канализацию, — поясняет он. — Гадость и удовольствие между собой связаны, ибо приятные и непристойные моменты -

родственны». Потому его супруга Джорджина просит повара запечь убиенного ревнивым Альбертом её любовника и накормить им своего благоверного, тем самым поставив жирную, лоснящуюся точку в этой безудержной большой жратве. И Альберт, отведывает-таки кусочек человеческой плоти, на что Джорджина удовлетворённо восклицает: «Каннибал!»

В своей ленте Мариан Дора доводит общество потребления до закономерного и оправданного финала: ты — то, что ты ешь. Тошнотворная сцена поедания каннибалом и его накаченного обезболивающими таблетками любовником жареного пениса последнего не только обезличивает понятие о еде, как о вкусной, здоровой и полезной пище. Но и развенчивает миф о непоколебимом мужском достоинстве, которое предназначено вовсе не для сексуальных утех, а для продолжения рода человеческого. И в этом контексте Дора на частном примере показывает, пожалуй, критическую стадию моральной деградации общества.

Страшно становится не от того, что каннибал, подвесив самолично убиенную жертву на крюки, методично потрошит её, а после, сладострастно обнимая вывалившиеся внутренности, начинает в упоении пританцовывать. Страшно то, что подобное чудовище может находиться совсем рядом, а мы об этом даже подозревать не будем.

Финальное пиршество, показанное в «Каннибале», в чём-то сопоставимо с бравурной концовкой ленты Гринуэя. Только Дора сделал всё интимно и без эстетских изысков — свечи, вино, сыр, фрукты и… холодец из любимого, чья отрубленная голова с беззвучным оскалом установлена на другом конце стола. Повар, преспокойно отведав своего любовника после изматывающей корриды любви и не менее трудоёмкого освежевания бездыханного, сплошь загаженного экскрементами и блевотиной тела, задумчиво покурит, помастурбирует на сон грядущий, а утром оденется и пойдёт на работу. Он достиг столь желанного абсолюта в своей серой, никчёмной жизни, обрёл тихое человеческое счастье, которым и похвастать-то нельзя, однако маньяк, сидящий в нём, только вошёл во вкус! И, как рефрен, на поверку являющийся реквиемом, за кадром слышится далёкий голос матери, читающей сказку о горемычных Гензеле и Гретель, по чьим аппетитным румяным щёчкам так исходит слюной злая колдунья…

Картина оставляет тягостное, гнетущее впечатление и заставляет задуматься, можно ли считать подобную вещь искусством. В техническом аспекте — безусловно, а в моральном… Автор отнюдь не провоцировал зрителя, не смаковал ни единого эпизода, каким бы эпатирующим тот ни был. Всё передано сухо, жёстко, деловито и даже рутинно. Но ведь нашлось столько кинематографических отсылок, что говорить о фильме, как о банальном ужастике, даже неуместно. Но всё же смотреть это зрелище действительно не стоит. По этой причине я, кажется, впервые не оглашаю публично оценку фильма. Ставить ему «неуд» — демонстративно не замечать одарённость автора, а ставить ему высший балл — значит поощрять такое кино, пиарить, подстрекать к просмотру. Хотя… боюсь, это и так уже сделано…