Моды (2002)

Серж Бозон — критик, режиссер и просто синефил, одним словом, дитя «новой волны». Он вложил в кино традиции волны и при этом не создал пародии.

Фильм «Моды» знакомит нас с историей произошедшей в кампусе: студент Эдуард заболел. Никто — ни психолог, ни доктор не берутся определить диагноз. «Почти не ест, не говорит, ничего не делает». Поль и Франсуа — братья, «военные, это их профессия» приезжают с целью способствовать исцелению брата. Знакомый конфликт на почве превосходства одного брата над другими. Эдуард всеобщий любимец, более того местный герой. Только Поль, Франсуа и мы не знаем в чем заключается героизм. Этот вопрос, как и другие события в фильме окутан ореолом напускной загадочности, саспенса подобного затишью перед бурей, только в данном случае, буря в стакане воды. Так же в фильме фигурируют другие персонажи — моды. Четверо молодых парней, как с обложки пластинки рок-группы, им только не хватает лого британских ВВС за спиной. Они представители того самого течения 60—70х годов, выходцев из рабочего класса, ставшими денди благодаря росту покупательской способности из-за экономического бума. Это движение культивировало крутизну и было снобским по отношению к внешнему миру. В соответствии с этим четверка холодно встречает братьев, но их отношение к Эдуарду подчиненно общей любви и трепету. Кто же этот Эдуард?

Неизвестная болезнь начинает тревожить и братьев — военных, а затем и вовсе, объявляется всеобщий карантин. Ограниченность территорией кампуса сужается до стен общежития.

Братья бесцельно проводя время, создают видимость ухода за больным, но тут происходит случайность и… Исцеление происходит ежесекундно. Становится явным, так могут болеть только здоровые люди. Бозон, являясь аутсайдером в новом французском кино, с левой позиции, выписывает диагноз и лекарство здоровым людям. Ни секс, ни похоть, ни насилие, но обыкновенная юношеская влюбленность, а может просто скука.

В этом фильме все подчеркнуто просто. Односложные предложения и повторы в диалогах. Жесты и движения подчинены синхронности. Танец, скорей не танец, а стилизация динамики тела. Темы разговоров, напоминают годаровское традиционное красиво и не о чем. Актерская игра доведена до иллюстрации, вопреки достоверной передаче эмоций. Наивный в своей простоте нарратив. Одним словом пейзаж импрессиониста, где важно как, а не что. Фильм лишенный истории и опыта, ностальгия по тому чего нет в памяти. Отсюда и рассмотрение ограниченного отрезка человеческой жизни. Не подробное изучение персонажа, психологизма, а взгляд, брошенный на некоторую группу, заточенную обстоятельствами времени и места, но с явной долей психологизма и метафизикой присутствия — беллетристика выходит, в хорошем смысле этого слова. Непричастное отношение стороннего наблюдателя имеет место быть. И конечно, французский шик, в манерных отрешенных диалогах, заимствованных по стилистике у Годара, в лицах героев, одни нарочито сопоставленные братья, исполненные Вердье и самим Бозоном чего стоят. Фильм скорей не история, а мотив для дальнейшего любования.

Сюжет: братья Эдуарда, военные, приезжают в студенческий городок, потому что их брат болен. Он не шевелится и не разговаривает уже две недели, и психолог кампуса ничем не может помочь — что за болезнь, никому не известно. Пытаясь освоиться с непривычной обстановкой, с непривычными людьми, с непривычными правилами, братья неожиданно узнают, что Эдуард всеми без исключения обитателями кампуса любим, и даже считается местным героем. В итоге им удаётся разгадать причину его болезни и привести к больному девушку, чтобы она ещё раз повторила «Всё кончено, Эдуард!», тем самым заставив Эдуарда если не заговорить, то хотя бы выйти из оцепенения.

Герои: неподвижны. Их лица ничего не выражают (как и лицо Эдуарда), они молчат или изъясняются фразами в 3 слова. Иногда они начинают танцевать под музыку с не слишком точно соответствующим сюжету текстом. Хотя это не танцы в общепринятом смысле слова, это странные движения, прилипание к стенам, почёсывание колонн, тем не менее очень ритмичные и пластичные. Они словно пытаются провзаимодействовать, слиться с мебелью и предметами (у братьев это получается чуть более неловко; комнаты малы им). Карантин введён вполне обоснованно: они все заражены той же болезнью, что и всеобщий любимчик Эдуард. И не понятно, то ли это расслабленно-смертельная скука, то ли напряжённейшее ожидание (чего? любого его слова?)

Никаких спецэффектов. Камера неподвижна. Паузы длинны. Ветра нет, это затишье перед бурей. Эдуард молчит. Военные («Мы из провинции») чувствуют себя неловко, им не удаётся вписаться в эту элитную компанию молчунов. Разгадка находится неожиданно легко, и братья покидают замерший неуютный кампус.

А дальше? Грянет ли буря?

Резюме: исключительно любителям неторопливой экзотики.