Хлебный день (1998)

Действие картины «Хлебный день» развивается в поселке N3 Ленинградской области. Поселок, в котором проживают старики — бывшие добытчики торфа и железнодорожники. Из поселка уезжает молодое население, существование его медленно начинают забывать. Идет вырождение семей потомственных работников железной дороги. В фильме выявлена проблема «стариков» в широком смысле этого слова. Работы больше нет, торфяное предприятие на грани закрытия; или возраст уже не позволяет… Поэтому фильм построен на одном скудном событии — прибытие вагона с хлебом.

Первые два плана фильма по хронометражу занимают порядка 13 минут, в которых происходит одно и то же действие. Жители поселка долго, с трудом, толкают вагон с хлебом. Прием одноплановой съемки позволил режиссеру с самого начала показать то, насколько жизнь главных героев постоянна, однотипна, в какой-то степени скучна…

Через противопоставление показано, как козлики живут более бурной жизнью, чем местные жители… Животные ищут связи, коммуницируют между собой, проявляют живой интерес. А у собаки появилось целое семейство щенков.

Предпоследняя сцена, затяжной 2-х минутный план — заход солнца над поселком N3. Великолепный метафоричный, аллегоричный прием, который ставит точку в повествовании. Закат солнца, в аллегоричном понимании режиссера, — закат жизни в поселке… Сразу же возникает целый аспект вопросов о смысле жизни, о предназначении себя.

Дебютная работа оператора Алишера Хамидходжаева такова: эффект присутствия достигнут использованием ручной камеры на риге в некоторых планах. В остальном — съемка классической статичной камерой, а также планов-слежений. Крупности планов почти неизменны — общие и средние. Полностью отсутствуют крупные планы и детали. Режиссер не собирался раскрывать жителей поселка, как личностей. Они показаны на отдаленном от зрителя расстоянии, на более общих планов, чем козлы, которые, кстати, были сняты более крупно техникой внутрикадрового монтажа.

По моему субъективному мнению, в середине фильма сцена в магазине — раздача хлеба, композиция которой, по большей части сцены, построена довольно нестандартно. Над героями находится около половины кадра «воздуха» (пустого пространства), а в этом пустом пространстве — яркая белая лампочка, в ассоциации словно «белый свет в конце тоннеля», дающий надежду на лучшую жизнь, на то, что когда-нибудь про стариков поселка вспомнят…

Говоря о технической части: этот прием достигнут большой широтой, большим динамическим диапазоном пленки, что, без сомнений, нельзя не отметить. Этот же план с лампочной: при панорамировании объектив бликует, тем самым в какой-то степени теряется незаметность операторской работы — это обусловлено отсутствием компендиума перед кинокамерой. В целом, изображение пластично, местами проявляется малая глубина резкости для создания объемности. Так как порядка половины картины снято на натуре, в планах постоянно фигурирует зимнее, облачное небо, которое имеет ярко-выраженную фактуру — все это благодаря пленочной съемке.

Композиция фильма закольцована. Начальный и конечный планы фильма — жители деревни толкают вагон по узкоколейке. Сложно представить, что жители поселка делают в другое время. Ведь если всего один раз, по вторникам, к ним приезжает хлебный вагон и происходит хоть какое-то оживление… Что же в другие дни, кроме вторника?

На сегодняшний день в поселке N3 не осталось людей. Торфяное предприятие закрыли, узкоколейную железную дорогу разобрали, дома пустуют.

7 из 10

Пару лет назад я рецензировал документальный фильм «Занесённые ветром» — рассказ о постепенно уходящем под песок ненецком селении Шойна. В комментарии к этому тексту одна дерзкая петербурженка написала:'… В конце концов, такие Богом забытые местечки можно найти везде, стоит отъехать километров на 100—200 от большого города…» И была права. Отъехав от того же Санкт-Петербурга всего на 80 км., Сергей Дворцевой, ныне признанный мастер неигрового кинематографа, нашел в 1998 году местечко, почти по-шойновски фатально-метафоричное, запечатлев его в своей первой после дипломного дебюта работе «Хлебный день».

Станция Жихарево, Рабочий Посёлок N3. Некогда — один из центров торфодобычи, начатой в этих краях американскими предпринимателями ещё в тридцатые годы. Теперь — наше классическое чернушное Нигде с редкими полуразвалившимися домами и такими же обитателями, по инерции доживающими век на зарастающей могиле нерождённого социализма. Цивилизация ушла вместе со своими благами, прихватив заодно и всю молодежь, а для покинутой горстки стариков бытие сжалось до размеров местного обшарпанного магазинчика, где раз в неделю с ритуальными затяжными скандалами они покупают выгруженный из железнодорожного вагона хлеб. Перед нами один день из этой всё-ещё-жизни, чьей ёмкой аллегорией становится пресловутый вагон, который упрямые герои труда несколько часов сами толкают по хлипкой узкоколейке к дому, пытаясь заветными батонами и буханками реанимировать угасающий посёлок ещё хоть на миг.

Однако, несмотря на то что весь здешний хронотоп будто бы создан для эмоциональной спекуляции, режиссёр удивительно сдержан и тактичен. Там, где за шесть лет до него Невзоров в своих «600 секундах» закадровым голосом нагнетал трагизм, искусственно его преувеличивая и смакуя запечатлённую на камеру обречённость, Дворцевой максимально самоустраняется и просто показывает нам людей. Не диковинных зверюшек из постперестроечной Красной книги и не фрик-шоу из вконец одряхлевшей глубинки, но обычных людей, когда-то оказавшихся не в то время и не в том месте да так там и застрявших. Ни пронзительных интервью с горемыками, ни обличающих комментариев, ни манипулятивного монтажа. Как благоденствие выводилось из его дебютного короткометражного «Счастья» беспристрастным показом кочевой реальности, так и подлинная тяжесть существования на заброшенных торфоразработках познаётся лишь через монотонное наблюдение за бытом сельчан. В противовес репортажным поделкам снимая не игровую, но вполне художественную документальную ленту, Дворцевой осторожно нащупывает бездну экзистенциальности, позволяя вдумчивому зрителю самому заглянуть туда и сделать свои выводы.

При этом самое необычное в работе создателя «Хлебного дня» вовсе не то, как каждый объект на экране будто бы сам по себе вдруг становится аллегорией: вагон — аналогом возносимого на Голгофу креста; козы — местной разновидностью лангольеров, меланхолично сжёвывающих остатки человеческого присутствия; огрызающаяся на собственных щенят голодная собака — символом всей нашей суровой Родины… Самое необычное в том, что центральной темой этой почти апокалипитической картины в итоге выступает отнюдь не каноничная Смерть Русской Деревни, а жизнь. Жизнь, которую автор безумно любит во всех её проявлениях и о которой, по его уверениям, повествует каждая деталь каждого его фильма без исключения. Гораздо отчётливее это проявляется в его степных произведениях — «Счастье», «Трасса» и, ещё больше, в постановочном «Тюльпане», унаследовавшем лучшие черты документальных работ. Тяжёлая и подчас жестокая, жизнь как путь вперёд для Дворцевого становится синонимом счастья. Это непричёсанное и неочевидное счастье существует и для исчезающего народа назиевских торфяников, и для незрячего старика — героя «В темноте» (2004), с настойчивостью попрошайки молящего прохожих взять пару сплетённых им авосек.

Пока скрипящая махина движется по ещё не разобранной на металлолом узкоколейке — ничто не умерло. Понятно, что документалисту, который хочет быть искренним с публикой, никак не вычеркнуть из подобной истории настойчивый пессимистический мотив. Но Человек внутри режиссёра не в силах оставить своих персонажей без надежды. Потому ткань беспристрастности трескается, и в кадр не попадают гробы, которые отбывают из посёлка внутри того же вагона. А через шесть лет «В темноте» нетронутым оказывается испорченный дубль, где съёмочная группа помогает слепцу собрать рассыпавшиеся по полу бумажные листы, — и ткань рвётся окончательно, заставляя Дворцевого вообще уйти из неигрового кино. Наверное, крайне сложно, будучи хорошим человеком и обожая жизнь, не иметь возможности сделать её чуть лучше из-за данного камере негласного обета. И художник, ставший заложником собственных изобразительных средств, ускользает в те края, где он сам решает, сколько надежды, счастья и жизни отмерено его героям. Ведь в реальности судьба зачастую отмеривает им невыносимо мало.

P.S. «На текущий момент (09 октября 2010) поселок полностью заброшен и пуст» (Википедия)

to Derzkaya Peterburzhenka