Тело без души (1996)

С крахом социалистического лагеря и разрывом отношений по взаимному согласию между Чехией и Словакией первая сильнее всего ощутила прелести наступившей свободы, не только экономического плана, принесенной ветром перемен с западной и северо-западной сторон границы. Кто бы мог подумать тогда, в первой половине 90-х гг., что Чехия спустя буквально несколько лет испытает невиданный экономический подъем и сопутствующий ему дикий сексуальный разгул, выродившийся в конце концов в то, что столица Чехии, уютная и тихая Прага, станет меккой мирового гей-порно (именно здесь к сегодняшнему моменту расположены почти все ключевые порностудии, работающие на весь Старый Свет) и мужской проституции. Сюда за легкими, как им кажется, деньгами слетаются постпубертатные неблагополучные мальчики со всей Восточной Европы, но и из соседних Польши и Словакии таки их преобладающее количество, и, не щадя анала своего, они сперва просто приторговывают собой, мало чем отличаясь от трассовых особей женского пола, если находят покровителя — начинают карьеру профессиональных жиголо, бойлаверов или, что наиболее часто случается, порноактеров. Именно их истории жизни о том как, почему, когда и зачем их принесла нелегкая во влажную индустрию однополого секса, которые перемежаются рассказом о самом себе и своем творчестве чешского порнорежиссера Павла Русека aka Ганс Миллер, составляют основу документальной драмы культового в европейских квир-кругах польского режиссера-документалиста Виктора Гродецкого «Тело без души» 1996 года.

Сами по себе рассказы 15, 16, 18-летних парней, которых режиссёр снимает как до процесса съемок, так и после или даже во время перерывов между дублями, кажутся до ужаса безиндивидуальными, какими-то кошмарно типичными, тем паче Виктор Гродецкий фиксирует их на фоне излишне грязного, чересчур бытового пространства, не выказывая им сочувствия на самом деле, а просто демонстрируя выбранный ими жизненный цикл, сплетающийся в ядовитый уроборос самого настоящего конченного бытия: от нелюбимого никем, от вынужденного скитаться по всей Европе (ну или только по Чехии — не суть) до банального телопродавца, не потому что так проще, а потому так на самом деле хотелось. Всматриваясь в достаточно привлекательные лица этих парней, как бы ненароком снимая их обнаженные тела, здоровые обнаженные тела, Гродецкий едва ли воспринимает их сущими жертвами, ибо не заметна у них даже предрасположенность к виктимному поведению — все осознанно, все с четким расчетом, хотя и часто с крайне печальными последствиями: СПИД, сексуальное насилие, двойная сплошная никчемной жизни, минет за полторашку, чем жестче — тем выше цена; обычная модель поведения для человека, который не более чем тело. Конечно, образ жизни героев ленты, решившихся не столько на исповедь, сколь просто на банальное интервью без подспудного морального подтекста, без явных выводов для себя, не является нормой, но — разве норма сама по себе не стала давно фикцией, прикрытием собственного бесчестия?! Продается все, даже душа.

Между тем, Гродецкий предоставляет слово и тому, кто зарабатывает на этих парнях, снимая с их участием гей-порно для дальнейшего распространения на территории соседней Германии и — далее. Немолодой, какой-то совсем внешне ничем не примечательный Павел Русек на фоне телеэкрана, транслирующего часто невпопад разнообразные физиологические телесности, с переменчивой сутью своей откровенности ведет неспешную беседу с Виктором Гродецким. Этот диалог кажется на протяжении длительного времени каким-то чересчур предсказуемым, хоть перед зрителем предстает совсем не лощенный делец, а просто человек с рациональным и гибким складом ума, для которого съемки порно с не всегда совершеннолетними парнями всего лишь работа. Вторая работа. Одна из. Неожиданно, хотя и относительно, ибо киноязык документального фильма тяготится шероховатостью, чернушной бытовушностью, гнетущей безнадежностью, камера Владимира Голомека перемещается в морг, где в основное время работает патологоанатомом господин Русек. Смерть и секс на буквальном уровне рифмуются, а тело без души, которое насыщает каждый кадр бытового порно Ганса Миллера, неизбежно превращается в то самое тело без органов, безо всякой философской подоплёки. Моментами кажется, что обнаженный труп некоего молодого человека, лежащий в патолоанатомической (вот Павел вскрывает брюхо, зияющая чернота мёртвой плоти и манит, и отталкивает), уравнивается с теми же актерами, которых камерой растерзывал буквально несколько часов назад сам порнорежиссер. Создавая двойной фокус восприятия на одну и ту же проблему, Гродецкий в итоге приходит к крайне неутешительным выводам касательно изнанки чешской гей-проституции и гей-порнографии. В сущности оказывается, что каждый здесь заслужил то, что имеет и что его имеют, но если эти глупые сладкие мальчишки всего лишь ищут легких путей в жизни, забывая, что легко лишь только умирают дураки по пятницам, то Павел, он же Ганс, режиссёр-патологоанатом давно понял, что даже тело не стоит ничего, если это всего лишь пустая, мерзкая, грязная оболочка.

С крахом социалистического лагеря и разрывом отношений по взаимному согласию между Чехией и Словакией первая сильнее всего ощутила прелести наступившей свободы, не только экономического плана, принесенной ветром перемен с западной и северо-западной сторон границы. Кто бы мог подумать тогда, в первой половине 90-х гг., что Чехия спустя буквально несколько лет испытает невиданный экономический подъем и сопутствующий ему дикий сексуальный разгул, выродившийся в конце концов в то, что столица Чехии, уютная и тихая Прага, станет меккой мирового гей-порно (именно здесь к сегодняшнему моменту расположены почти все ключевые порностудии, работающие на весь Старый Свет) и мужской проституции. Сюда за легкими, как им кажется, деньгами слетаются постпубертатные неблагополучные мальчики со всей Восточной Европы, но и из соседних Польши и Словакии таки их преобладающее количество, и, не щадя анала своего, они сперва просто приторговывают собой, мало чем отличаясь от трассовых особей женского пола, если находят покровителя — начинают карьеру профессиональных жиголо, бойлаверов или, что наиболее часто случается, порноактеров. Именно их истории жизни о том как, почему, когда и зачем их принесла нелегкая во влажную индустрию однополого секса, которые перемежаются рассказом о самом себе и своем творчестве чешского порнорежиссера Павла Русека aka Ганс Миллер, составляют основу документальной драмы культового в европейских квир-кругах польского режиссера-документалиста Виктора Гродецкого «Тело без души» 1996 года.

Сами по себе рассказы 15, 16, 18-летних парней, которых режиссёр снимает как до процесса съемок, так и после или даже во время перерывов между дублями, кажутся до ужаса безиндивидуальными, какими-то кошмарно типичными, тем паче Виктор Гродецкий фиксирует их на фоне излишне грязного, чересчур бытового пространства, не выказывая им сочувствия на самом деле, а просто демонстрируя выбранный ими жизненный цикл, сплетающийся в ядовитый уроборос самого настоящего конченного бытия: от нелюбимого никем, от вынужденного скитаться по всей Европе (ну или только по Чехии — не суть) до банального телопродавца, не потому что так проще, а потому так на самом деле хотелось. Всматриваясь в достаточно привлекательные лица этих парней, как бы ненароком снимая их обнаженные тела, здоровые обнаженные тела, Гродецкий едва ли воспринимает их сущими жертвами, ибо не заметна у них даже предрасположенность к виктимному поведению — все осознанно, все с четким расчетом, хотя и часто с крайне печальными последствиями: СПИД, сексуальное насилие, двойная сплошная никчемной жизни, минет за полторашку, чем жестче — тем выше цена; обычная модель поведения для человека, который не более чем тело. Конечно, образ жизни героев ленты, решившихся не столько на исповедь, сколь просто на банальное интервью без подспудного морального подтекста, без явных выводов для себя, не является нормой, но — разве норма сама по себе не стала давно фикцией, прикрытием собственного бесчестия?! Продается все, даже душа.

Между тем, Гродецкий предоставляет слово и тому, кто зарабатывает на этих парнях, снимая с их участием гей-порно для дальнейшего распространения на территории соседней Германии и — далее. Немолодой, какой-то совсем внешне ничем не примечательный Павел Русек на фоне телеэкрана, транслирующего часто невпопад разнообразные физиологические телесности, с переменчивой сутью своей откровенности ведет неспешную беседу с Виктором Гродецким. Этот диалог кажется на протяжении длительного времени каким-то чересчур предсказуемым, хоть перед зрителем предстает совсем не лощенный делец, а просто человек с рациональным и гибким складом ума, для которого съемки порно с не всегда совершеннолетними парнями всего лишь работа. Вторая работа. Одна из. Неожиданно, хотя и относительно, ибо киноязык документального фильма тяготится шероховатостью, чернушной бытовушностью, гнетущей безнадежностью, камера Владимира Голомека перемещается в морг, где в основное время работает патологоанатомом господин Русек. Смерть и секс на буквальном уровне рифмуются, а тело без души, которое насыщает каждый кадр бытового порно Ганса Миллера, неизбежно превращается в то самое тело без органов, безо всякой философской подоплёки. Моментами кажется, что обнаженный труп некоего молодого человека, лежащий в патологоанатомической (вот Павел вскрывает брюхо, зияющая чернота мёртвой плоти и манит, и отталкивает), уравнивается с теми же актерами, которых камерой растерзывал буквально несколько часов назад сам порнорежиссер. Создавая двойной фокус восприятия на одну и ту же проблему, Гродецкий в итоге приходит к крайне неутешительным выводам касательно изнанки чешской гей-проституции и гей-порнографии. В сущности оказывается, что каждый здесь заслужил то, что имеет и что его имеют, но если эти глупые сладкие мальчишки всего лишь ищут легких путей в жизни, забывая, что легко лишь только умирают дураки по пятницам, то Павел, он же Ганс, режиссёр-патологоанатом давно понял, что даже тело не стоит ничего, если это всего лишь пустая, мерзкая, грязная оболочка.