Крёстная (1987)

Вторая половина восьмидесятых. Время, когда гранж начал набирать обороты в Соединенных штатах Америки, а Европа еще находилась в дыму экзистенциального метронома пост-панка. Время, лишенное каких-либо желаний, без надежды к лучшему, со стремлением к непонятным и непонятым переменам. Время дешевой кинопленки и одежды из секонд-хэнда. Время безвкусия и ожидание нового, все никак не свершающегося.

Картина начинается с того, как уже немолодой афроамериканец в свойственной манере для чернокожих парней восхваляет свое место обитания — солнечную, теплую, нежную и прекрасную Калифорнию. Увы, уже первые кадры изрыгающие на зрителя волны ледяного прибоя и пронизывающие холодным ветром одиночества и темных наркотических ночей, несмотря на улыбку леди Делайлы, абсолютно не внушают надежды на что-то изысканное утонченное и чувственное. Уже с первых секунд картины становится ясно, что сексуальные сцены, ожидающие зрителя будут проходить в атмосфере всеуничтожающей хандры и даже нет надежды на то, что кто-то из сношающихся будет получать удовольствие.

Несмотря на абсолютно нежеланные попытки исполнителей продемонстрировать желание — все что видно на их уставших лицах — непроходящее чувство усталости и ненависти к своему существованию на отшибе мира, словно находятся они не в Калифорнии, а в деревушке Скалистых гор. Складывается такое ощущение, что актеры уже не в силах изменить хоть что-нибудь в этой картине, как будто фильм заставляет их сниматься, а режиссера собирать осколки усталости и отстраненности в единый плач навсегда замерзшего лета. Словно фильм прорисовывает каждое движение актеров, давая нам ощущить их ненатуральность.

Фильм как будто заставляет нас отвращаться от возбуждающих сцен. Посиневшие, словно от арктического мороза тела чернокожих актеров, бледные девушки, напоминающие своим оттенком кожи трехдневные трупы, идиотская кепка Джона Ду, в которой он трахает со своим дебильного вида белобрысым напарником пышногрудую Эбони Эйес, чей взгляд выражает полнейшую отстраненность ко всему происходящему. Постоянно качающихся на скрипучих, словно двери в давно покинутом и оттого еще более болезненного дышащем доме, качелях люди, переставшие бороться за свое безнадежное завтра и поддавшиеся тягучей трясине повседневности.

«Крестная мать» — апофеоз сексуальной безысходности, когда порнографическая картина создается только по инерции, только из принципа «надо же хоть что-то делать» ибо безделие открывает глаза на небытие и пустоту содержимого. Лишь создание никому, даже актерам и режиссеру не нужного фильма создает ту имитацию сознания, пронизанную интонациями замогильных стонов соития. Если бы я наблюдал восемьдесят минут калифорнийского кладбища, зарастающего сорной травой, куря при этом что-то вроде «Lucky Strike» и кутаясь от промозглого летнего ветра, то мое настроение было бы куда лучше, нежели после просмотра данной картины.

Единственным положительным, но до ужаса бледным пятном можно отметить присутствие в этом фильме актрисы Вайпер. Этот маленький плюс исключительно за ее нестандартную внешность, за пирсингованный нулевой размер внутри обложки, несмотря на шоколадные пять с плюсом и сладкую улыбку красотки, пытающуюся скрыть от зрителя дразнящие гиацинты грудей на ней. За ее сводимые судорогой ноги от анального проникновения. Эти бледные, костлявые формы Вайпер, циклически сокращающиеся от неудобной позы — единственный момент, выдергивающий в склизкую, холодную и замучанную абстинентным синдромом реальность, готовую разродиться исступленным криком Кобэйна, захлебывающимся в стволе триста восьмидесятого ремингтона…

2 из 10