Китайская история призраков (1987)

Средневековый Китай. Воины ловят преступников, судьи тянут из граждан деньги за защиту, а странствующий ученый Лин не может найти ночлег в провинциальном городке. В качестве места для ночевки ему предлагают заброшенный храм в лесу, ни единым словом не упомянув, что там водятся призраки. И в первую же ночь Лин оказывается втянут в противостояние злых духов под управлением Лесной хозяйки и Черного властелина (нет, не того, о котором вы подумали) и воина-монаха. Проблема в том, что Лин успевает влюбиться в привидение — девушку Лип Сяо Цинь. Но их любовь обречена: она все-таки мертва, к тому же обещана в жены Черному властелину. Но разве героя это остановит?

Да, по большому счету перед нами фэнтези про любовь. Но этого как-то не замечаешь: нашлось место и неплохим боевым сценам, и ярким спецэффектам, и колоритным персонажам, и без юмора не обошлось. Последнего, правда, маловато: запоминаются только сцена ночевки в храме и диалог с судьей (он отдает антикоррупционной пропагандой, но судья настолько смешной, что этого тоже не замечаешь). Драк с использованием мечей и магических артефактов тоже немного, но распределены они равномерно, и недостатка в экшене не испытываешь. А небоевые сцены вытягивают колоритные персонажи: карикатурный ботан Лин, брутальный бородатый монах, все тот же судья, запоминающиеся злые духи. Только идеально трогательная, эфемерная Лип Сяо Цинь на этом карнавале выглядит как-то вяло, неестественно.

К сожалению, персонажи стали и главной проблемой фильма. Слишком уж они клишированы — практически типажи — и при этом толком не раскрыты. Ни прошлого, ни интересов, ничего, просто неплохо склеенные куклы. Только о монахе мы знаем, что у него есть старый враг, с которым он воюет много лет (из-за не пойми чего), но нужна эта деталь биографии чисто ради парочки экшен-сцен. Откуда пришел Лин? Кем при жизни Была Лип Сяо Цинь? Что движет Черным властелином и Лесной хозяйкой? Непонятно. Двух последних вообще показали по одному разу. Но хорошая актерская игра сглаживает и это, так что жаловаться не тянет. Серьезно, много ли на свете хорошего кинофэнтези? Неприлично мало. И «Китайская история призраков» к нему, без сомнения относится. Это тихий шедевр жанра, крепко срежиссированный, красивый, яркий, с юмором, экшеном, спецэффектами, приятной работой художника-постановщика и своей атмосферой. Все на месте, без раздражающего пафоса и жанровых штампов. Разве не прелесть?

9 из 10

В генезисе развития гонконгского кинематографа особое положение занимает фильм «Китайская история призраков». Это первый чистый представитель «боевого фэнтези», которым впоследствии прославилось гонконгское кинопроизводство. Дабы полнее оценить меру влияния данной картины необходимо несколько углубиться в историю развития одной из самых влиятельных и во всех отношениях продуктивных киноиндустрий мира.

В начале восьмидесятых начался новый этап становления гонконгского кино. Невероятно популярные картины боевых искусств 70-х годов (во главе с мастером Брюсом) начали трансформироваться под влиянием режиссеров «Новой Волны», в первую очередь Цуи Харка, который, вернувшись из США, попытался предпринять беспрецедентную попытку синтеза западной культуры и восточной эстетики. В 1979 году он выпустил фильм так называемого жанра «уся», который назывался «Убийства бабочек» и был своеобразной реминисценцией легендарной картины Кормана «Маска красной смерти». Жанр стремительно начал набирать обороты. Отныне гонконгские фильмы характеризовались более целостной тематикой и совершенно безбашенной визуализацией. Герои летали по воздуху, в один прыжок преодолевали невозможные расстояния, как штопор ввинчивались в саму небесную твердь, нарушая одновременно все законы физики. Харк производил фильмы со скоростью конвеера и каждый новый его проект имел большой общественный резонанс. Вскоре он уже открыл собственную студию, куда стеклись самые талантливые и амбициозные постановщики Гонконга, одним из которых был Чин Сютун. Сын известного хореографа, многие годы отработавшего в китайской опере, Сютун уже в двадцать лет ставил ураганные экшн-сцены, поражающие воображение. Впечатленный блистательным эстетическим решением фильма «Меч», на котором Сютун режиссировал эпизоды боев, Харк доверил молодому человека место постановщика и не прогадал.

Сютун поступил своеобразно. Пользуясь случаем, он решил не ходить с козырей, а попытаться сделать кое-что радикально новое и необычное. Вместо привычного и ожидаемого экшена, режиссер поставил эклектичную комедийную мелодраму с элементами фэнтези, хоррора и небольшой долей уся. Выйдя на экраны картина, естественно, приобрела культовый статус, и Сютун приступил к съемкам продолжений, которые имели не меньший успех.

В дискурсивной отношении картина богата разнообразными идеями и чисто фольклорными мотивами, переработанными китайским новеллистом семнадцатого века Пу Сунлином в полноценные и стройные художественные произведения, по одному из которых Сютун и решил поставить свой фильм. Сюжет не представляет из себя ничего иного кроме как архетипического мотива о встрече двух любящих сердец, чья любовь преодолевая ряд испытаний, укрепляется и облагораживается (на нем, как известно, строится и 90 процентов русских сказок). Парадоксально простая и вечная история работает как всегда безотказно. Сютун разбавляет идиллической романтизм изрядной долей сексуальности, насилия и выверенными дозами юморами в стиле комедии положений. Но фильм не лишен и философской направленности, которая выражается в диалектической проблеме добра-зла и неразрешимой антиномии экзистенциальной любви и ее внешнего, социального выражения.

Конечно, интерес к фэнтэзийной и всякого рода сказочной тематике со стороны населения Гонконга вполне закономерное явление, выражающее психическую реакцию на гипернасыщенную технологиями социальную среду мегаполисов, которыми так славится эта страна. Сютун же, в противовес техногенной реальности, создает уникальную мифологизированную вселенную. В целом, он рисует картину безвозвратно утраченной старины, в которой законопослушность ценилась превыше жизни, магия считалась чем-то обыденным, а человек был как никогда близок к природе, персонифицируя и одухотворяя умерших или окружающие его стихии. Это мир таинственного, опасного, жестокого, но чарующего прошлого, преломленный сквозь пылкую фантазию настоящего.

Антропоморфизм вселенной Сютуна, в первую очередь, подкрепляется оригинальной технической реализацией. Окружающая среда в фильме невероятно подвижна, то героев окутывает непонятно откуда возникшим туманом, то сносит штормовым порывом ветра, то заливает дождем, то злонамеренные древесные корни поднимаются из земли и начинают проявлять преступные наклонности. Камера, по мере сил, также вносит свою лепту и подчас фиксирует происходящее с точки зрения самой стихии, бешено проносясь над головами персонажей, либо зигзагообразно, медленно и незаметно подползая к ним снизу подобно змее. Вообще различных ракурсов и планов, подсмотренных у европейских и американских режиссеров, в фильме великое множество — есть и ассиметричные планы под углом, фиксирующие гипертрофированные образы в стиле немецких экспрессионистов и целые эпизоды, снятые с точки зрения убийцы на манер Хичкока и мизансцены в стиле вестерна и многое другое. Все это многообразие компонуется друг с другом посредством стремительного монтажа и оформляется пестрым музыкальным сопровождением от старинных японских романсов до рэпа, который читает…старый и мудрый даосский воин. Отдельно следует сказать об антураже картины. Декорации, правда, не слишком внушительны, но они и не играют в фильме Сютуна важной роли в визуальном отношении. Куда большее внимание уделяется костюмам и, в более общем смысле, всевозможным тканям (чья функциональность расширяется до использования в качестве основного оружия), на призрачно-легком трепете которых режиссер фокусируется с почти нездоровой склонностью. Есть целая группа эпизодов, где посредством двойной экспозиции на крупные планы героев просто накладывается трепыхающаяся материя, при этом каким-то непонятным образом в кадре действительно возникает искомый эмоциональный полутон. Спецэффекты типичны для своего времени и составляются из «живых» роботов-моделей и рисованной анимации. Конечно, они устарели, но не смогли испортить впечатление от общей высокой эстетики фильма.

Есть в картине и политические аллюзий. Так каста воинов и стражников древнего Китая подается в комичном ключе и воспринимается как сборище идиотов, что является своевременной защитной реакцией против имперский притязаний Китая нынешнего, в чей состав Гонгонг войдет спустя несколько лет, официально утратив экономическую и культурную автономностью.

Напоследок нужно отметить, конечно, общую свежеть и юношеский задор фильма, который смотрится оригинально и с большим интересом даже сегодня. Что и неудивительно, ведь как сказочная, так и романтическая тематика — явления, в некоторым смысле, универсальные и востребованные в любые времена даже в самых удаленных друг от друга точках земного шара.

Первый и лучший на сегодняшний день римейк мало известного гонконгского хоррор-муви The Enchanting Shadow (Ching nu yu hun) 1960 г. К слову сказать, оригинал 1960 г., хотя вероятно и смотрелся весьма неплохо в момент выхода на большие экраны, сейчас выглядит чрезмерно театрализованным произведением и к концу просмотра вполне может вызвать лишь снисходительную улыбку.

Надо признать, что для меня картина 1987г. стала знаковой — только после знакомства с этой очаровательной историей я начал серьезно интересоваться азиатским кинематографом.

Прежде всего меня поразила практически безупречная режиссерская работа. Повествование развивается в точно выверенном темпе и каждый эпизод старается пленить зрителя красотой своего наполнения. Боевые сцены здесь не самоцель — отдельные поединки скоротечны и жестоки, что придает им необычную психологическую реалистичность несмотря на фантастичность используемых приемов. Каждый поединок — филигранно подобранная последовательность движений и действий, не заставляет усомниться в серьезности намерений сторон и отсутствии жестов благородства.

Юмор присутствует практически в каждом эпизоде и везде к месту. Лишь в самом конце истории он окончательно сходит на нет уступая пространство безысходному трагизму. Гармоничное сочетание юмора и серьезности — одна из несомненно удачных сторон картины.

«- Почему мы лежим на земле?

— Дождь начинается…

— Таким способом нам от дождя не укрыться!»

Всё действо держится на великолепной игре звездного трио: Лесли Чун, Джои Ван, Ву Ма. Остальные персонажи немногочисленны но умело подчеркивают и дополняют игру знаменитой тройки. (Это также и плюс режиссеру.) Конечно, первое место по-праву занимает Лесли Чун — созданный им образ чистосердечного неопытного, но психологически взрослеющего на глазах юноши, действительно вызывает симпатию и сопереживание.

Музыка ещё одна большая удача картины — она достаточно современна на момент выхода фильма, но, удивительное дело, как органично вписалась в средневековый сюжет повествования. Успех музыкального ряда подтверждается не только использованием его тем в двух прямых сиквелах картины, но и в позднейших римейках истории — тайваньской ТВ драме и римейке 2011 г.

В итоге мы получили фильм на все времена, значимость спецэффектов здесь отходит на второй план оставляя место чувствам и трогательному сюжету сказки для людей в каком бы возрасте они не находились.

10 из 10

Парья парами…

Девчонкой я прогуливала дошкольные подготовительные занятия, если вдруг по телеку показывали фильмы с китайскими или гонконгскими (какая мне до этого была разница) мальчиками, размахивающие ногами и руками, кия-кия, с кучей девчонок, такие забавные, от Джеки Чана я просто писалась, он был моим героем и парнем мечты, но все последующие строки посвящены не ему, а другому великому гонконгцу Лесли Чуну, занявшему отдельный огромный участок в моем сердце намного позже, но уже до конца дней моих, это точно.

Вообще, этот фильм целое открытие. Оказывается, что Лесли умеет быть смешным, и даже очень. Когда я в первый раз посмотрела «Историю китайских призраков», Лесли начал удивлять меня с первых кадров. Его герой, молодой сборщик податей, сплошная нелепица. Наивный и возможно немного трусливый, конечно, если вокруг носа мелькают мечи с желанием нашинковать кого-нибудь да поскорее, не каждый отважится на храбрость. И как положено подобным героям, милым и добрым, по рассеянности непутевым (как же я их люблю, всем бы такими быть), его первый рабочий день трещит по швам и наш герой остается без копейки денег, поэтому и отправляется в лес в заброшенный храм на ночлег. Тут-то приключения Лин Цай Шеня (именно так зовут героя Чуна) и начинаются. Одновременно он знакомится с таинственным бородачем, то ли монахом-воином, то ли разбойником, и с таинственной девушкой Сяо Цинь, играющей на лютне, с такими холодными руками, но наш наивный герой ничего не подозревает, в общем влюбляется в девушку и готов ради нее на все. Только не знает он ее маленького секрета — эта девушка умерла год назад, а теперь работает призраком и помогает Дьяволице-хозяйке высасывать жизненную силу из людей.

Ой, чего только нет в этом фильме. Восставшие мертвецы, обитающие в подвале храма, такие милые и душевные скелетики с открытыми иссушенными ртами… Сиу-Минг Лау, играющий Дьяволицу-сутенершу, такую колоритную маман, превращающуюся в огромный склизкий язык, со множеством маленьких языков в глотке, ааа, я уже в шоке, ножками та-та-та-та-та по полу.

А еще Сиу-Тунг Чинг наполняет фильм тонким юмором, высмеивая законодательство старого Китая и его воинов. А персонажи «Китайских призраков» не кто иные, как составляющие настоящей романтической истории, овеянной духом прошлого — мудрый монах-воин, девушка красавица в беде, и юноша с золотым сердцем. Но все это с таким энтузиазмом снято и сыграно, что язык не поворачивается выкрикнуть штамповка и тому подобное. Совсем наоборот, эта история так полюбилась зрителями, что через некоторое время последует продолжение, одно с Лесли Чуном, а другое с Тони Люном. Я ничего не имею против этого прекрасного актера, но если вы увидели вариант Лесли Чуна, то третью часть смотреть будет трудно, не сравнивая игру подражание тому образу, который уже создал Лесли. А уж он неподражаем, сцену прощания с любимой, когда он должен держать ставни у окна, чтобы солнечный свет не превратил ее в пыль и она успела спастись и переродиться в новом теле, эти жертвы, на которые идут влюбленные возможны только в этом сказочном мире, оттого наполняют сердце грустью и я смотрю ее затаив дыхание. Такую чистоту чувств на экране видишь редко, и потому становятся более дороги — эти моменты.

«История китайских призраков» — это настоящий коктейль, который я готова принимать всегда, и эта история останется единственной, вместе с единственным мальчиком Лесли Чуном с самым золотым и чистым сердцем на свете.