Мания (1985)

Можно ли поверить человеческую жизнь компьютерной программой? Многие программисты и IT-шники уверены, что не просто можно, но и нужно, и часть из них вполне себе благополучно над этим работает. И многое из того, что казалось фантастикой совсем недавно и собирало восторженные отзывы фэнов и критики в книгах, например, Уильяма Гибсона и Брюса Стерлинга, не говоря уже о фильмах сестер Вачовски, ныне таковой уже совсем не кажется. О том, насколько это согласуется с природой человека, его индивидуальностью и сущностью при этом… Нет, задумываются, конечно, но как-то мимоходом, дескать — главное душу просчитать, а Бог с ней как-нибудь разберется.

А если не Бог, а боги? Если все-таки монотеистические религии ошибаются, и мы все еще, как и две с лишним тысячи лет назад, живем рядом с силами, которые мановением маны (sic!) могут вмешаться в нашу налаженную и понятную жизнь, и отбросить ее не на тысячелетия даже — на миллионы лет назад. Если мы зайдем слишком далеко в цифровой мир и потеряем всякую связь с природой — природа ведь об этом не забудет. Где, как не в Греции, с ее тысячелетней языческой культурой, об этом не знать. И кому, как не грекам об этом периодически напоминать.

Йоргос Панусопулос своей «Манией» и напомнил. Взяв за основу сюжет, который в Голливуде превратился бы в заурядный хоррор, он создал сюрреалистическое полотно, которое, будь, оно представлено красками на холсте, напомнило бы о работах Сальвадора Дали, написанных кистью Врубеля. От ассоциаций с «Паном» великого русского художника при описании впечатлений от ленты никуда не деться. И очень похоже на то, что у режиссера она тоже стояла перед глазами.

Итак, Зоя Сиропуло, работающая над той самой компьютерной программой, поверяющей человека, в свой законный выходной отправляется отдохнуть в городской парк. Здесь она разворачивает прогноз собственной жизни и обращает внимание на приписку о том, что Луна в своем нынешнем положении способствует раскрытию ее скрытых талантов. Одновременно женщина слышит манящую мелодию свирели и гипнотический ритм барабанов, раздающийся из чащи. Поддавшись этим звукам, Зоя отправляется к их источнику, где встречает козлоногого юношу, играющего на флейте. После бурного соития (сексом это называть как-то даже не с руки), она получает божественную силу, которая обрушивается сначала на детей, а затем и на взрослых посетителей парка. Начинается паника, вырываются на свободу животные из зверинца, появляются жертвы…

Согласитесь, вполне сюжет для «ужастика» со всеми вытекающими. Но «Мания» — не фильм ужасов. И центральная фигура, стоящая у истоков разворачивающегося кошмара — вовсе не чудовищный языческий монстр, вылезший из небытия, и которого обладающий твердой протестантской моралью герой после суровой схватки отправит в небытие. Пан Панусопулоса (опять игра слов!) — это тот самый языческий бог дикой природы, для которого в нашем мире практически не осталось среды обитания. Но бог-то он тот же самый, ни в каких старинных артефактах не скрывавшийся и всегда существовавший рядом с нами. А Зоя — никакая не героиня. Она обычный человек, услышавший Зов той самой дикой природы. И сошедший от этого с ума. Потому что природа и цивилизация — антонимы и существовать вместе не могут, как бы там ни хотели этого «зеленые» и прочие экологи.

Либо цивилизация, либо дикая свобода. И в этой свободе никаких границ уже не будет. После того самого дикого совокупления с козлоногим Зое уже нет дороги обратно. Она обрела божественную силу, но потеряла человечность. Ни дети, ни любовь мужа не могут ее вернуть. В «Мании» не будет поединка человека с чудовищем. Потому что сопротивляться Пану, как мы знаем из мифологии, невозможно. А Панусопулос в этом конкретном фильме смотрит на мир с языческих, а не монотеистических позиций. В других его работах: «Ты меня любишь?» или «Окно напротив» — будет по другому. Второй из этих фильмов вообще удивительно (и сюжетно, и идейно) похож на «Короткий фильм о любви» Кеслёвского, но в «Мании» христианства нет. О Едином Боге напоминает разве что заменивший его Компьютер, но его выкладки не работают в лесу, а Пан всесилен в своих владениях.

Другое дело, что сила античного бога не добра, хоть и не зла. Она равнодушна, и ее единственной целью является установление гармонии. Цивилизация же гармонии вредит. Поэтому Пан, и наделенная им божественной силой Зоя — враги цивилизации. Дети ближе дикой природе, чем взрослые — поэтому Зоя в первую очередь обращает свою силу на детей, которые уже, в свою очередь, заражают паникой остальных посетителей парка. Но единственная цель этой паники — установить порядок через хаос. И в этот порядок, опять-таки не имеет ничего общего с христианским раем. Новая Зоя — это охотница-Артемида, голыми руками ловящая убегающего ягненка и перегрызающая ему горло. У нее полностью потерян материнский инстинкт: дети, в том числе и собственные для нее — инструмент для создания паники. И безумное плотское соитие уже забыто: Артемида ведь богиня-девственница…

Панусопулос не спрашивает: нужна ли людям такая свобода, нужен ли такой отказ от цивилизации. Он просто констатирует факт. Безэмоционально, не расставляя акценты и не осуждая. Ни людей, ни богов, ни чудовищ. Просто призывает помнить, что они есть — это данность. А стало быть, с окружающим нас миром надо быть очень осторожными… И уж точно не доверять его исследование (и тем более изменение) цифровым схемам.