Крысоловка (1982)

Сложно заставить себя не увидеть всей откровенности режиссера в передаче тех смыслов, которые поставлены слишком очерченно для набитого глаза зрителя — я о тех метафорах, на основе которых строится киноизображение второй реальности — реальности заплесневания старых мотивов жизни, носителем которых является хозяин одного из индийских поместьев, нежелающий ничего делать не только с тем, что ему принадлежит — сад, управление делами, обустройство, но и с собственной жизнью — он не может сам помыться, рис не с той водой и прочее. Здесь уже даже не нежелание что-то менять, а изображение, я надеюсь на это, невозможности изменить ход, сам ход времени. И вот здесь неявно. С одной стороны, режиссер субъективен — слишком много направленности на персонажей, что говорит о не проявлении ими воли изменений. С другой мне вот лично хочется верить)), что парень Адур пробует изобразить время как символ веры человечества в саму реальность изменений — эта штука была хорошо в «Стрелочнике» изображена в умирающем изображении. Под Ordo Rosarius Equilibrio — Glory To Thee, My Beloved Masturbator я пробую замедлить ход картины — создать для своего сознание отход от второй реальности, описываемой метафорами режиссера, которые склоняют меня к очередной парадигме, которая мне нужна только на время.

Я включаю композицию, услышанную у подруги, дегустатора вина, в Москве по радио Hayley Westenra — Prayer и продолжаю работать.. Supratik Das & Tushardatta — Lakshmi Stotras — из центрального купола высвобождаются пять громадных лепестков остронаправленных и изгибаясь входят по кругу в землю, образуя полусферу из лепестков с промежутками между ними. Сквозь промежутки ходят люди, задевая кожей об острые края и оставляя кожу на них. Они продолжают танцевать гуляя вокруг друг друга, заходя внутрь и плача и улыбаясь одновременно. Снаружи они выходя на несколько метров от полусферы проваливаются под землю и их за волосы вытаскивает бог и превращает в обновленные потоки лепестков. Со всех сторон светит солнце и обжигает оголенное мясо, но люди продолжают свое движение… Адур в своем кино уходит в возрастание своей цели, но мало концентрируется на вечном, больше доказывая, что человек в своей игре не представляет себя. То есть нам показывают через людей снова плоскость кино, в котором поисывается явление, но между тем режиссер работает в плоскости познания главного героя, постоянно бегая вокруг его переживания себя. И тут создается такое впечатление, что Адур Бандачьях хотел расширить изображение второй реальности, но недостаток точечного управления с третьей ограничил его рамками второго приближения. Торопливость это или судьба… или тень. Его заставило кино, которое обнажает ровно столько насколько ты обнажен перед ним сам.

Где-то среди вечно зелёных тропических чащоб Кералы, наполненных несмолкаемыми перекличками лесных птиц затерялась безымянная деревня. На самом её краю за сплошной стеной кирпичной ограды, затаился ветшающий уже не одно десятилетие дом. Это родовое гнездо всё более беднеющей аристократической семьи. Старший брат и две сестры — вот и все обитатели этого тихого места. Правда есть ещё крысы. Четвероногие шерстистые воришки — самый большой кошмар хозяина дома. И частенько по ночам мирно спящих сестёр поднимают с постелей вопли старшего брата, требующего спасти его от нападающих грызунов. Так начинается один из самых странных индийских фильмов. Автор «Крысоловки» — Адур Гопалакришнан — южноиндийский режиссёр, снимающий на языке малаялам. Его творчество насквозь пропитано особенностями мировоззрения жителей Кералы. Стилистика его работ сравнима с фильмами Сатьяджита Рея. Но у последнего нет настолько загадочного и практически полностью лишённого сколько-нибудь выраженного действия кино, как «Крысоловка». Схож творческий почерк Адура и с манерой ещё одного классика авторского индийского кинематографа — Ритвика Гхатака, хотя керальский режиссёр снимает в манере более близкой к документальной.

Фактически это семейная драма. Но этот популярный в Индии жанр слишком груб для столь утончённого по форме и сложного почти до головоломности по содержанию фильма. Здесь много крупных планов и бессловесных сцен. Свет играет с тенями, пляшущими под кружевом листвы и между бликов слабо мерцающей лампы. Камера медленно поворачивается в пространстве, выявляя взаимосвязи между персонажами и их большим полупустым домом. Большая часть событий происходит в самом поместье или непосредственно рядом с ним. Его старинная хозяйственная утварь выглядит как произведение искусства. Диковинный деревянный резной потолок. Древний утюг на углях. Черепичная крыша просторного одноэтажного строения опирается на литые, украшенные узорами колонны. Их основание уходит в отполированный до блеска ступнями босых ног пол веранды. Здесь всё дышит давно ушедшими временами, остатками былой роскоши и изобилия. В неосвещённых комнатах постоянно царит сумрак, становящийся особенно густым и непроницаемым по ночам. Пыль и паутина множится на малоиспользуемых предметах, ночами что-то скрипит в стропилах. Жизнь покидает это место, медленно просачиваясь наружу и растворяясь в ярком дневном свете. Атмосфера тишины и покоя, граничащего с полным умиротворением, сочетается с ощущением невольного страха, вызываемого прячущимися во тьме по углам бесплотными ужасами.

«Крысоловка» — тягучий сгусток метафор и аллегорий. Каждая из сестёр носит одежду своего определённого цвета. Старшая, живущая отдельно и настаивающая на выделении своей наследственной доли, одевается только в зелёное — цвет практичности и прагматизма. Средняя сестра носит сари синего цвета, символизирующего её скромность, спокойствие, покорность брату и судьбе. Одежда и все вещи младшей сестрички — красные, что соответствует её строптивому, непокорному и склонному к бунту нраву. Одеяния брата белёсые, почти бесцветные как его пассивная, сосредоточенная исключительно на самом себе и всячески избегающая какой бы то ни было ответственности натура. Большая мутная лужа, которую он так и не осмелился перейти, олицетворяет все те элементарные препятствия, что он искусственно возвёл в ранг непреодолимых. Духи как символ мира товаров и самолёт как аллегория скорости и стремительности течения времени. Вместе они являются атрибутами того мира, что находится за пределами родового гнезда и манит к себе томящихся в оковах традиционных устоев сестёр. Сама крысоловка — это и реальный, используемый предмет, и метафора дома, выбраться из которого можно или погибнув или сбежав. Крысы — наказание старшему брату за его трусость, безволие, безответственность и эгоизм, граничащей с откровенной жестокостью по отношению к родным и зависящим от него людям.

Многие знатные семьи Кералы, осколки былых времён махараджей оказались неспособны адекватно приспособиться к быстро меняющемуся современному миру и всё больше приходят в упадок. Но аристократическая гордость отпрысков всё ещё неуёмна. А сила традиций в семьях, медленно нищающих в стороне от стремительно набирающего обороты прогресса, по-прежнему безусловна. Женщины, пойманные в ловушку собственных родовых поместий, исполняют роль бесплатных служанок старших братьев. Тьма скапливается в пыльных углах, вползает в умы и души последних обитателей умирающих поместий. Их разум погружается в пучину отчаяния и безумия, из которого есть только один выход — врата смерти.