Кикос (1979)

Ровно сто лет назад появилась на свет сказка Ованеса Туманяна «Смерть Кикоса». Была она вариацией на тему старорусского «Лутонюшки» и рассказывала щемящую сердце историю о гибели мальчика, который ещё не родился. И дело там вовсе не в бесовских кознях, не во временной петле и даже не в пренатальных факторах риска, а в аутентично сказочном идиотизме персонажей, которые оплакивают выдуманного потомка. Собственно, вполне обычная — да простят меня армяне — небылица, коих сотни в фольклоре любой страны и кои прозябают в полубезвестности сборников типа «Сказки народов мира». Вот только именно на неё положил глаз Роберт Саакянц, впервые обратившись к творчеству Туманяна. И получился восьмиминутный «Кикос» — абсурдно-сюрреалистическое эссе, уверенно разорвавшее шаблоны жанра, идеологическое самосознание советских чиновников и зрительский мозг.

Да и вряд ли стоило ожидать чего-то иного. В 75-ом Саакянц, внезапно получивший зелёный свет для своей фатально-беспардонной мульт-рок-оперы «Лисья книга», осознал, что ему фактически дали право творить революцию. А что ещё нужно прирождённому бунтарю? Чуть более внятно похулиганив в «Лисе, который ничего не умел» и залихватски взлохматив эстетическое чувство Союза кинематографистов своими «Охотниками», Роб — именно такое обращение к себе он считал наиболее уважительным — открыл серию психоделических экранизаций классических армянских сказок (в основном туманяновских), прославившую его не только на всю страну, но и на весь мир. И бал там правил виртуозный постмодерновый беспредел. Однако только в 81-ом закавказский самородок получил выход на широкого зрителя, поэтому далеко не каждый любитель «В синем море, в белой пене…» и «Ишь ты, Масленицы» знает, что было нечто и до «Трёх синих-синих озёр».

А «Кикос» — это действительно нечто. Каркас исходной сказки остался почти нетронутым: несколько раз повторяется история о пареньке, который якобы родится у одной из героинь, а потом почему-то неизбежно убьётся. Но если у Туманяна «трагедия» в своих повторах идентична, то у Саакянца каждый последующий пересказ в разы невероятнее предыдущего. И — детали. Именно в них сильнее всего проявляется режиссёрское неуёмное воображение и недюжинное чувство юмора. Пусть концентрация гэгов и разных занятных финтифлюшек на квадратный сантиметр кадра здесь не столь высока, как в последующих короткометражках Роба, но их оригинальность и смелость подкупают мгновенно. Причём если кулон из сыра у вороны — это просто смешно, а лук, хитро уподобленный мужскому половому органу, — это смешно и остро, то крылатая голова Отелло, женатая на птице Алконост и в порывах ревности превращающаяся в пушку, — это уже гомерический хохот вперемежку с бульканьем мозгов.

Саакянц отчаянно проказничает и не скрывает этого. И дело даже не в подколках в адрес «совкового» мировоззрения или религии… Сам он называл это «болтать со зрителем». На экране — поток сознания, со всеми присущими ему фрейдистскими мотивами, бессодержательной околесицей и отсутствием рамок стандартного нарратива, предметы и детали сюжета перетекают друг в друга или изменяются до неузнаваемости по малейшей прихоти постановщика. Фоном — смесь из великих классических мелодий и авангардных экзерсисов композитора Арутюняна. При этом техника рисунка здесь вполне обычная — нет даже ещё фирменных саакянцевских морщин, угловатых носов и нарочито квадратных фигур. В первую минуту прямо-таки кажется, будто смотришь стандартный короткий метр с этническим уклоном, которые десятками штамповались в СССР. К счастью, когда визуализация «рассказа внутри рассказа» приводит к буквальному появлению мультфильма внутри мультфильма, под аккомпанемент раскатов грома и марша Мендельсона, сомнения в режиссёрском амплуа мгновенно улетучиваются.

Своего крещендо авторская фантазия достигает в эпизоде, который условно можно окрестить «в сундуке». И именно в нем с внезапной отчётливостью становится видно будущее отечественной мультипликации. То, которое наступит через два года, когда Александр Татарский слепит свою «Пластилиновую ворону», и которое утвердится в 1983-ем, когда он же идентичной сценой «в избушке» довершит торжество анимационного метаморфического хаоса. Сам Татарский нисколько не отрицал, что новоявленный флагман «Арменфильма» был его главным идейным вдохновителем. Саакянц своей новаторской смелостью и несгибаемым трудолюбием пробил себе дорогу в корифеи советской анимации нового образца, заложенного Норштейном, Черкасским, Хржановским… Годы спустя он поностальгирует о своей бурной молодости в сборнике «Таверна» — где третьим выпуском будет почти покадровый ремейк «Кикоса», дополненный лишь парой забавных находок, — тем самым лишний раз признавая: истинный его гений так и остался там, в гремящей юностью эпохе перемен.

Народный сюжет об искреннем горе по выдуманному сыну довольно распространен. В русском варианте сказка известна как «Лутонюшка». Но мультфильм блистательного Саакянца, как и его поздние творения, сказку использует просто как фон для сюрреалистического веселья.

Видеоряд довольно условен, но в восемь минут создатели умудрились вложить столько иронии, гэгов и фантазии, что диву даешься. За эти минуты нам успеют рассказать целых четыре истории, причем одну — довольно фривольную.

Мультфильм чем-то напоминает наши пластилиновые шедевры абсурдистского юмора, вроде «Падал прошлогодний снег». Вернее, это они напоминают арменфильмовские, если вспомнить о хронологии.

В общем, хорошая вещь.

«Кикос» не так известен, как пять последующих, снятых с 1981 по 1985 год, короткометражек Саакянца. Что довольно странно. Фильм отлично озвучен на русском языке, но по телевидению его я ни разу не видел. Возможно, из-за наличия сцены, которую можно трактовать как эротическую. А скорее всего, из-за бездеятельности тогдашних армянских киночиновников, которые не продвигали собственный продукт и не видели потенциала в возрождённой мультипликационной мастерской «Арменфильма». По последней причине в широких кругах вообще мало кто знает о ранних фильмах автора.

Сюжет, как и у остальных работ по заказу Центрального телевидения, основан на сказке. Исполнено действительно сказочно. Во всём узнаётся «классический Саакянц», если позволите так выразиться. Тут абсолютно тот же красочный рисунок и абсолютно та же манера постановки. За восемь минут в кадре успевает произойти столько, что иные сценаристы и в полтора часа уложить не смогут. Добрейшая ирония, невообразимые полёты фантазии, некий волшебный драйв образов на картинке.

Композитор, правда, не Амирханян. Но и та музыка, что есть, вписывается довольно органично, фильм нисколько не портит и всячески следует безобразию видеоряда. Мелодия разнообразна, живо но без заметных перепадов меняется под происходящее, много цитирований. В русском дубляже использована музыкальная тема, местами отличающаяся от оригинальной, и, к сожалению, инструменты в ней звучат гулко.

Ну и что я могу сказать в итоге. Довольно простую сказку Туманяна превратили в феерию. Короткометражка из разряда «надо видеть, стыдно не знать».