Здесь и там (1976)

«Здесь и там» — лента, безусловно, тенденциозная, призванная разоблачить механизмы империалистической пропаганды, которая, однако, и сама скатывается в идеологический деспотизм, довлеющий над художественным высказыванием. Эта картина несмотря на свой документальный характер все же является предметом искусства, столь осязаемо ее формальное новаторство и экспериментальный характер. Годар вновь анализирует знаки и образы, проводя параллели между Гитлером и Голдой Меир, Брежневым и Никсоном, леворадикально оценивая мировую политику, он видит связь между экспансией во Вьетнам и агрессией в Чехословакию.

Следуя за Маркузе, он ищет третий путь между капитализмом и советским бюрократизмом, в то же время он трезво подмечает, как он их называет, «фашистские уловки» в создании образов палестинцами, хотя вроде бы его симпатии на стороне Палестины, он безоговорочно воспринимает позицию Израиля, как империалистическую, проводя сомнительные параллели между Холокостом и «геноцидом» палестинцев правительством Израиля. Противопоставляя «здесь» и «там», Францию и Палестину, Годар на самом деле стремится их сблизить, показать, как существует система угнетения, как она эксплуатирует массы.

При том для него безразлично, в какие одежды рядится эксплуататор, американского солдата-агрессора или советского партийного функционера, результат один — уничтожение инакомыслия, диктат одного образа, иерархии означающих. В противоположность критикуемой семиотической системе Годар предлагает плюралистически организованную сеть образов, декларируемо антиидеологичную, но на самом деле, столь же деспотичную и нетерпимую к чужому мнению, как и то, что она критикует. Годар в 70-е — это слепой фанатик, верящий в идеологию гошизма и маоизма, критикующий своих врагов достаточно однообразно, сам находясь в плену серьезных заблуждений.

Художественная ценность «Здесь и там», как и других картин этого периода, находится, по нашему мнению, в области формы, а не содержания, в самом годаровском методе, в работе мысли режиссера, деконструирующей социальные мифы и атакующей западную метафизику, а не те идеологемы, которые он транслирует. В «Здесь и там» ощутимо влияние Деррида в моменте, касающемся власти звука, Годар, осознанно или нет, критикует фоноцентризм, силу слова и смысла, подаваемом в крике и речи диктатора — одну из черт западной метафизики.

В одном из пунктов манифеста «Дзига Вертов групп» он говорит о «диалектике, направленной против метафизики», как свойстве «фильмов, снятых политически». Еще Ролан Барт в «Мифологиях» анализируя буржуазную систему социальных координат, писал о том, что буржуазия выдает тленное за вечное, преходящее за неменяющееся, она представляет капиталистический мир как систему отношений, существующую всегда, неизменную и совершенную, исторически неразвивающуюся. В этом суть буржуазного мифа, а метафизика — это и есть учение и неизменных первоначалах, соответственно метафизика стоит на страже буржуазного мифа и его оправдывает.

В «Здесь и там» и чуть раньше в полнометражной ленте «Как дела?» Годар направляет все силы на то, чтобы показать, что само восприятие реальности, насаждаемое СМИ и кино, и базирующееся на новоевропейской персептивной оптике с ее идеей прямой перспективы, глубоко буржуазно и является не антропологической константой, свойственной всем людям во все времена, а всего лишь историческим этапом в развитии культуры, который необходимо преодолеть во имя свободы и построения новой жизни.