Сад (1968)

В основе концептуальной ситуации всего фильма (а это именно кинофильм, первая подобная проба у Шванкмайера, до этого пытавшегося понять и изменить объем понятия «мультипликация») лежит классический сюрреалистический прием, который можно означить как опредмечивание метафоры. Точнее, контекстуальное «очеловечивание», если мы задумаемся, как поступил режиссер с существующим и в русском языке словосочетанием «живая изгородь». Герой фильма, оказавшись на даче своего друга, с изумлением обнаруживает, что периметр этой дачи ограничен не забором, а живой изгородью, состоящей из людей, которые оказались в ней по причине, называемой только шепотом и на ухо. Конечно, заманчиво объяснить содержание фильма эффектом пражской весны, но, думается, Шванкмайер вплотную подошел в этой ленте к эстетическим принципам соц-арта, и это гораздо важнее.

Не стоит искать в фильме лишь иносказание, хотя предельно ясно, что в нем четко находима антитеза «кроликов и людей» (безо всякой линчевской хмури), где первые олицетворяют собой положение «нынешних советских людей», хотя предназначены для тупой селекции, а вторые доросли до некоей сознательности, которая, правда, не приводит к свободе, и это парадокс. Мне кажется, что режиссер четко понимает, что конвенции могут быть разными, но они остаются конвенциями по своей сути. Вряд ли стоит раздувать на основании увиденного в фильме метафору соцлагеря как концлагеря. Скорее, если покрутить конструктивный принцип фильма, можно увидеть в живой человеческой изгороди олицетворение «ручной» оппозиции, дозволенного диссиденства, которое по-своему лишь скрепляет основы строя, но не переосмысляет их.

Не ручаюсь за точность подобной трактовки, просто пытаюсь подвергнуть актуальной ревизии те смыслы, которые прочитываются именно сейчас. В конце концов, почему бы по отношению к постмодернистскому произведению не применить деконструктивистский подход?

P.S. Все же не удержусь от замечания, что абсолютно «реди-мейдовые» по стилю диалоги, воспроизводящие какие-то вполне уловимые всеми штампы произведений соцреализма о плановом производстве, сельском хозяйстве и др., выглядят невероятной репликой в сторону Владимира нашего Сорокина. Я отдаю себе отчет в том, что влияние должно быть ровным счетом обратное, но очень уж смешно не удержаться от переворачивания возможных причинно-следственных связей и не попытаться увидеть в «Саду» лучшую экранизацию нашего постмодерниста, как если бы это могло было произойти взаправду, где-то и когда-то на борхесианских расходящихся тропках.