Лица (1968)

Пронзительно нежный, безжалостный и камерно построенный фильм Джона Кассаветиса «Лица» особенно полюбился мне. Я всe больше стал убеждаться в том, что цветное кино, как бы это глупо не звучало, никогда не превзойдeт чeрно-белое, ибо именно чeрно-белое кино способно выразить эмоции наиболее точно.

Джон Кассаветис демонстрирует нам лица угрюмые, стареющие, хорошо причёсанные, с потёкшей тушью. На них всех нанесён лоск глубокой усталости, в глазах видна нотка отчаяния, а губы то и дело скашиваются от сомнения или неудовольствия.

В этих лицах невольно начинаешь узнавать себя, хоть и схожесть практически незаметна: их носители напомаженные, хорошо подстриженные, обременённые фрустрацией, входящие в средний класс люди; они чуть более, чем среднего возраста, разной степени внешней и внутренней изношенности. И все они немного подшофе.

Прикосновение к лицам возможно благодаря ракурсам, отражающим всю рельефность и неповторяемость каждой внешности. Поведение камеры превращает зрителя в самого героя фильма, молча наблюдающего в реальном времени за всеми конфронтациями и внутренними противоречиями.

Подобное мне редко удаётся найти в этом бесконечном дрейфе вдоль океана кинематографа, но когда всe-таки удаётся, я начинаю ещё больше любить кино, любить безусловно.

Спустя десять лет, после своего блестящего дебюта, которым являлся фильм Тени, Кассаветис и его жена Джина Роулендс направили заработанные деньги от своих гонораров за актерские работы на финансирование мечты, которая, по словам голливудских бухгалтеров, не могла быть осуществлена. (Один из них сказал Кассаветису: «Ты не можешь построить ракетный корабль на Луну в своем гараже».) Художник, который боролся с системой, обрел подлинную независимость – в конце концов сам начал распространять свои фильмы – хотя часто разоренный режиссер признавал, что этот процесс требовал «глубокого неуважения к деньгам». Он победил. Мечта осуществилась. Второй независимый фильм Джона Кассаветиса 'Лица', предстал на суд критиков и зрителей и не разочаровал.

На съемки ушло 8 месяцев и 2 года на монтаж. Кассаветис поощрял своих актеров свободно интерпретировать эмоции, предложенные в его сценарии, в результате чего получилось произведение, которое было спонтанным по форме и драматическим по содержанию. Не доверяя фиксированному стилю, картины Кассаветиса нарушают элегантное обрамление и плавный темп Голливуда. Его фильмы часто ошибочно принимают за импровизационные, но они, как правило, сняты по точным сценариям с грубой операторской техникой и длинными планами

Данное произведение не столько нарушает правила традиционного студийного кинопроизводства, сколько полностью игнорирует их. Здесь нет ни рамок вокруг происходящего, ни каких-либо представлений персонажей ради зрителей. Мы погружаемся в действие с помощью 16-миллиметровой ручной камеры, которая покачивается и извивается, как боец за приз, вокруг исполнителей в черно-белом цвете. Аморфные сцены растягиваются на кажущуюся вечность, следуя за резкими перепадами настроения персонажей от шумной, хлопающей по спине радушности до пугающе внезапных всплесков враждебности. Здесь есть элементы французской новой волны, но даже для артхауса это было необычайно свободно, как вышедшая из-под контроля бытовая драма Ингмара Бергмана.

Это невероятный фильм о старшем поколении, столкнувшемся с новыми свободами 1960-х годов, вырванном из потребительского комфорта, который раньше удерживал главных героев от фундаментальной пустоты их жизни. «Лица» показывают, как пропитанная алкоголем ночь может обернуться с ног на голову, и как прозрения, пережитые после полуночи, часто кажутся пустыми и глупыми на следующее утро. Если ни один из здешних людей не находит удовлетворения, то это потому, что на самом деле они ищут не любовь, а молодость, ушедшую безвозвратно.

Come on, Billie-May

Make it any day…

Заплаканная Линн Карлин, только вот-вот отошедшая от страшного приступа и пришедшая в сознание. Сеймур Кассель ретиво прыгающий по кровати или спешно вываливающийся из окна. Джон Марли изысканно ухаживающий за молодой Джиной Роулендс. Это все портреты людей, не тени. Вот она сладкая жизнь Америки шестидесятых. Опять трясущаяся камера. Она как бы следует за актером, стараясь зацепить каждую его эмоцию. Преобладание крупных планов и никаких статичных ракурсов — тут все будет динамично. Множество утилитарных диалогов в которых и тонет незатейливый нарратив. Повседневность съедает классическую «трагедийность», предлагая нечто качественно новое — реалистичность, приближенную к хроникальности. Впрочем, все это уже Кассаветис успешно опробовал и в «Тенях», и в других своих лентах. На этот раз он лишь закрепляет уже завоеванные высоты.

Как и прежде, актеры у Кассаветиса выкладываются все. Тут нет эффектных соло. Даже находясь на заднем плане актеры находятся в тонусе, живут ролью. Никакой театральщины. Хотя, в отличие от первых трех фильмов на этот раз актеры Кассаветиса позволяют себе куда больше манерности. Они позволяют себе немного даже кривляться, что впрочем привносит ленте легкости. Фильм так и проносится — легко и непринужденно, вроде бы и «ни о чем». А ведь затронутая тема оказывается безусловно универсальной.

Развод и измены — это куда более понятно для широких масс нежели темы прежних лент Джона (больные дети, реверсивный расизм). Муж увлекшись порывом заявляет о разводе и два взрослых человека решают провести свободно несколько вечеров. Нужны ли тут детали? Наверное нет. Главное их лица, суета и мельтешение предполагаются изначально (молодая любовница vs. молодой любовник). Вообще, мне показалось, что в этой ленте Кассаветис заходит на территорию Бергмана и разворачивает там все в своей стилистике: нелинейная структура, подробное внимание как «пустым» разговорам, так и самым интимным моментам, почти документальное стремление проникнуть в самую суть героев показывая лишь поверхностную часть. И получается как всегда здорово. Хоть первые три фильма у Кассаветиса мне показались в разы мощнее

…Peter Piper picked a peck of pickled peppers

7 из 10

«- Пошли в кино, там сегодня Бергмана показывают

- Я не хочу сегодня расстраиваться!»

«Лица»(1968) Джона Кассаветиса сейчас бы моментально прозвали «арт-хаусом арт-хауса» и, с учётом страны, попали бы в половину яблочка. Одна из самых популярных и техничных картин не популярного американского актёра-режиссёра Джона Кассаветиса, представляет собой американский шейк из многих ТОПовых европейских режиссёров 50—60гг, что не скрывается наличием явных указателей. Звёздно полосатость данному коктейлю придаёт эта уникальная способность, не создавая копии делать рерайт (или ощутимое присутствие Уорхола(?)), при этом внося особое напыление собственного стиля. Бергман из Кассаветиса, естественно, не вышел, но вот Ромер-Годар-Трюффо и отголоски некоторых именитых итальянцев проблёскивают.

Фильм, который начинается и заканчивается лестницей, при фактически отсутствующем сюжете, показывает отрывок из жизни разновозрастной пары и их угасающих отношений. Гендерное разделение «похождений» демонстрирует как мужчина устремляется в сторону перовой легкодоступной женщины, готовый на всё ради одной единственной ночи, в то время как женщина, с первым же незнакомцем, стартует новую «любовь», мгновенно и порционно вплетая драматизм.

«Лица» хороши тем, что все эмоции передаются в традициях немого кино — через лица (логично), а все диалоги посредственны и задают лишь сюжетный контур. В картине очень много смеха, за которым так тщательно пытаются скрыть свои чувства герои, переходящего в скандал или слёзы и наоборот, и благодаря сверхкрупным планам, и блестящей игре актёров, зрителю даётся возможность самостоятельно определить искренность данной эмоции и увидеть истинные чувства.

Не бывает плюсов без минусов. Сумбурность сюжета, и аналогичная смена кадров, помноженные на хронометраж — это то, что лично у меня, спустя какое-то время, начало убивать интерес, принося особый аромат «Уорхола» в происходящее. В определённый момент мне начало казаться, что я смотрю не Кассаветиса, а неизданный проект «Blink»(от анг. «моргать») знаменитого Нью-Йоркского блондина.

Но, тем не менее, «Лица» — не сказать, что гениальная (ввиду своей вторичности), но весьма качественная работа, оставившая значимый след в истории американского кино и заслуживает особого внимания.

Известно, что актер Джон Кассаветис был настолько увлечен режиссурой, что свои гонорары тратил на съемки полнометражных фильмов, которые расходились с общепринятым в то время видением того, каким должно быть кино. Было ли это дорогим увлечением или Кассаветис точно знал, что он делает, но этот популярный актер и маргинальный режиссер стал открытием не для индустрии кино, но для одноименного искусства. В лице Кассаветиса Америка получила одного из своих самых значительных авторов, давших дорогу независимом кинематографу.

Его четвертый фильм «Лица» повествует о стареющей паре, которая в поисках новых ощущений разбредается в разные стороны и оседает на алкогольных афтепати. Утомленный семейной жизнью Ричард просит развода у своей жены Марии и собирается уйти к молодой проститутке, которая «умнее, чем кажется». В расстроенных чувствах Мария едет с подругами в клуб и снимает не менее молодого жеребца. Танцы, веселье и смех могли бы длиться до утра, но камера то и дело выхватывает лица героев, преисполненных страданием, и вот в какой-то момент это страдание прорывает наружу, сквозь экран.

Описать «Лица» кажется трудной задачей. Это достаточно авангардный фильм, ткань повествования которого составляет ряд вечеринок и поток едва связной речи. Причем сюжет разворачивается сразу на двух уровнях: уровне действий персонажей и уровне выражения их лиц. Первый уровень максимально фальшив. Он фальшив настолько, что зрителя утомляет бессмысленность происходящего. Алкоголь льется рекой, не думая заканчиваться до самого конца, и, возможно, этот сюжетный пласт мог бы существовать сам по себе, однако, лица персонажей проговаривают свою правду, которая постепенно, капля за каплей, захватывает место на экране. И это не фигура речи. Кассаветису невероятным образом удается достичь вербализации выражения лиц. С помощью техники импровизации на съемочной площадке он добивается самых подлинных эмоций, которые будучи вставленными в художественный фильм образуют зазор между фальшью даже хорошей актерской игры и правдой жизни. Эффект получается оглушающий. Ты наблюдаешь, как простая затаенная человеческая боль на протяжении полутора часов скапливает и вдруг прорывается. Здесь, даже если ранее смотрел фильм через силу, хочешь не хочешь, а прильнешь к экрану.

Тут вообще нет счастливых или хоть сколько-нибудь удовлетворенных жизнью людей, несмотря на их немалые состояния. За каждой оборванной фразой диалога скрывается какая-то фрустрация. Что-то можно угадать, а что нет. Скажем, вот женщина за сорок отказывается танцевать с молодым парнем, но ее все же уговаривают. Она делает пару неловких движений, и он отпускает какой-то комментарий или смеется. Было очевидно с самого начала, что женщина очень стесняется своего возраста и неумения танцевать, но внезапно она начинает об этом говорить, почти кричать, и от этой искренности становится не по себе. Когда лица, не маски, начинают говорить, это пугает. Пугает близостью персонажа к зрителю, потому что зазор между маской и лицом, который вскрывает Кассаветис, определенно есть у каждого человека, но ведь никто не может посмотреть на себя со стороны в этот момент истины. Что еще хуже, никто не ответит на вопрос, в какой момент лицо сдает тебя.

Этак картина об уязвимости и о жизни, которая прошла зря. О несчастье повседневности и смехе как попытке это несчастье скрыть. Кассаветис совершает настоящее режиссерское таинство и стробоскопами вытягивает это несчастье наружу. Падают маски и под ними открывается человеческая бездна.

Вопрос не в том, хорош или плох этот фильм,

а в том, что он вообще оказался возможен.

Джон Кассаветес о фильме «Лица» (1968)

Мсье Кассаветис, спасибо что Вы есть. Смешной, забывчивый, грустный и немного нелепый. Без сомнения без Ваших фильмов, этот мир был бы беднее. Вы не творите миры подобно гению Феллини и не обнажаете мир человеческих чувств как Антониони. О, нет, Вам это не нужно. Человек как он есть, вот Ваш предмет. С первого же кадра Вашего же фильма я нахожусь по ту сторону экрана, рядом с героями. И это чистая магия, как такое вообще возможно, поместить меня сквозь пространство и время туда, к этим лицам. Но поместить в иной мир этого мало, Вы берете меня за руку и мы вместе познаем все то, что Вам самим небезразлично. В «Лицах» герои отправляются в ночь и я иду вместе с ними. Вот я знакомлюсь с женщиной, вот моя жена изменяет мне, черт да я четырнадцать лет в браке и у нас никогда не было любви, вот я жду проститутку в клубе и вместе с героем пьянею от выпитого. И везде эта нелепость и постоянные сомнения. Не получается произнести скороговорку. Прерванный поцелуй, несостоявшаяся драка, рефреном звучавшие шутки, невозможность что-то сделать и поменять. Каждый из героев одинок, ровно так же одинок и несчастен я. И мне страшно, я не хочу оставаться в этой ночи, дрожь пробирает тело, хочется уйти, убежать, исчезнуть. Но Вы не оставляете меня одного, мы проживаем эту ночь и проживаем несостоявшееся самоубийство, наконец-то, под утро дается эта скороговорка. И это не счастливое завершение истории, просто день вступает в свои права и я вместе с героями курю на лестнице пытаясь понять как же жить со всем этим дальше.

Да, эти фильмы всегда можно поставить на паузу или просто уйти с сеанса, когда тебе неловко. А как это сделать в жизни? И поэтому я смотрю до конца, с Вашей помощью я хочу разобраться, как же черт побери жить дальше. Спасибо Вам за это, мсье Кассаветис.

Съёмочная группа собирается для просмотра смонтированной картины. Гаснет свет, загорается экран и начинается фильм в фильме. Присоединимся и мы к сему действу.

Два стареющих ловеласа знакомятся в кафе с девицей не первой свежести, но ещё недурной собой и решают продолжить банкет у неё дома. Начавшись шутками, смехом и воспоминаниями о совместных школьных годах приятелей, вечеринка плавно скатилась к банальному противоборству двух самцов за право обладать единственной самкой, что в итоге привело к ссоре друзей. Они уходят, но позже Ричард возвращается, предварительно сообщив супруге о намерении развестись.

Джон Марлин, снявшийся позже в «Крёстном отце», здесь играет Ричарда. Его герой председатель совета директоров крупной финансово-страховой компании. Человек остроумный, порой язвительный, с твёрдым, решительным характером. Ему осточертели семейные узы, но и уходить некуда, потому всё ограничивается нечастыми изменами, лишь добавляющими проблем в и без того сложные отношения.

Линн Карлий сыграла Марию — жену Ричарда. Она моложе мужа. Ничего не говорится о роде её занятий. Скорее всего их попросту нет. Не особо расстроившись вестью о разводе, она не находит другого выхода, как изменить в тот же вечер с незнакомцем из ночного клуба.

Джина Роулендс — жена Джона Кассаветиса, сыграла ту самую одинокую женщину к которой ушёл Ричард, но, придя к ней, он обнаружил очередную кампанию. Она объяснила, что боится спать одна.

Важная роль в фильме отведена смеху. Его очень много, порой он почти истерический, но почти всегда заканчивается слезами. Герои пытаются спрятаться от проблем за маской смеха, но, благодаря работе оператора, мы постоянно видим лица крупным планом. Невозможно скрыть истинных эмоций. Мимика выдаёт с головой.

Джон Кассаветис в экранизации своей пьесы рассказывает о супружеских отношениях в семьях с многолетним стажем. Когда секс стал рутинной привычкой, но для подтверждения своей состоятельности нужны периодические вылазки налево, а некоторым достаточно и слухов об их амурных похождениях, что блестяще показано в одной из сцен.

Настоящая жизненная история, авторское кино в его лучшем проявлении.

9 из 10

Джон Кассаветис для родного кино фигура не самая однозначная, хотя, вне всякого сомнения, чрезвычайно знаковая. Благодаря необычному подходу к финансированию своих проектов, бюджеты которых в большей мере строились на высоких гонорарах Кассаветиса-актера, режиссер оказался независимым от больших студий, а значит, и от любого постороннего контроля. Это позволило ему в перерыве между съемками в крупных картинах, таких как «Ребенок Розмари» Полански, снимать полностью авторское кино, принципиально «неголливудского» типа, но в то же время лишенное позерства нонконформиста. Кассаветис не старался любыми способами выделиться из массы, а скорее просто изливал на экранное полотно свой взгляд на искусства. Конечно, принимать его или нет, каждый волен выбирать сам, так что нападки со стороны традиционалистов от критиков, некоторые из которых называли его фильмы апогеем плохого кино, особого удивления не вызывают. Но поскольку сейчас место Джона в мировом кино сомнению не поддается, такие мнения особой ценности не представляют. Тем более что кинематограф породил гораздо более радикальных творцов.

Выработав собственный стиль, Джон Кассаветис дал неоценимый спурт для американского кино, позднее названного «независимым». Несмотря на диаметрально противоположные отклики критикующей братии, творчество Кассаветиса повлияло на множество поколений кинематографистов, неоднократно признававшим смелого режиссера, никогда не боявшимся неудач, своим проводником в странном мире синема. «Лица», такой себе «концентрированный» Кассаветис, можно назвать вершиной творчества постановщика. Именно здесь почерк автора, к сожалению, в более поздних фильмах режиссера выглядящий немного навязчиво, достигает наиболее сильного эффекта.

Пожалуй, «Лица» являют собой самый личный фильм Кассаветиса. Недаром исполнившего одну из главных партий в картине Джона Марли вполне можно спутать с постановщиком, только постаревшим и словно бы подуставшим от «невыносимой легкости бытия». Обманчивая псевдоимпровизация актеров и общая театральность действия, что неудивительно, если вспомнить о том, что «Лица» с самого начала планировалась как пьеса, для Кассаветиса предельно удобный способ выйти за пределы принятых в американском кино стандартов. Лишенная цвета пленка в известной мере стает поиском той самой призрачно маячащей впереди целостности «житейского» реализма и исконного авторского видения, когда кино перестает тесниться в узких рамках «голубого экрана» и во всей своей немалой мощи изливается на зрителя потоком чистого творческого начала создателя. И, что самое главное, в «Лицах» этот поиск не заканчивается тупиком, как это бывает в большинстве случаев. Нет, Джон бьет в самую цель, по подобию великих Трюффо и Годара низвергая академизм, слишком удушливый для подобных полотен.

Некоторое сравнение с титулованными вождями «новой волны» вовсе не выглядит для Кассаветиса изначально проигрышным. В первую очередь благодаря тому, что Джон в первую очередь не критик или синефил, а актер, поэтому его методика в первую очередь базировалась именно на работе с актерами. А точнее, на необычном подходе к импровизации. Причем более-менее импровизация присутствовала лишь в режиссерском дебюте Кассаветиса, удивительном эксперименте «Тени», актеры подчас сами придумывали текст и разыгрывали его, режиссер лишь подталкивал их в нужном направлении. В «Лицах» стилистика, бравшая за основу искусную видимость неотшлифованости в диалогах, наконец приобретает полностью завершенную форму. Спонтанность сцен полностью прописывалась в сценарии, хотя сам сценарий мог формироваться на основе актерских импровизаций, а актеры сами выбирали эмоциональный окрас игры. Достигшее своего пика мастерство постановщика позволило хрупкой структуре предельно интимного действия не рассыпаться на играющие на зрительском терпении бытовых сценок, а расширяется, доводя локальную драму практически до уровня философского эссе.

Минималистическая манера повествования завораживает, медленно обваливает наблюдателя тихим, но неизбежным разрушением семейных ценностей. Кассаветис неотступно следует за своими героями, беспристрастно запечатляя то мгновение, когда трещина в отношениях, не в силах больше сдерживаться под последними прыжками страсти и вымученными шутками, вырывается, резко превращаясь в ту самую бездонную бочку желчи и обиды, что скрывается в свидетельстве о разводе под безликими «непримиримыми противоречиями». И почти полтора десятилетия в общем-то вполне крепкого супружества оказываются напрочь забыты, похоронены под гнетом каменной усталости, толкающей героев на мимолетные интрижки, приносящие для каждого элемента пазла лишь видимость радости, а на самом деле лишь умножая боль. Сакральное «Я тебя не люблю» звучит как диагноз циничного доктора, сообщающему пациенту («семье») о скорой кончине. И финальное «Прости», озвученное без тени эмоций, подчеркивает безысходность отношений, давно умерших в сердцевине.

Лишенный стилистических перегрузок черно-белый видеоряд позволяет полностью погрузиться в сложную психологию персонажей. Особенно хороша операторская работа, цепкими стежками выстраивающая особый «документальный» стиль съемки, нещадно эксплуатируемый в наши дни. Камера ловит каждую деталь актерской игры, что дает возможность по достоинству оценить перфектный кастинг ленты. Актеры предельно аутентичны в своих работах, демонстрируя особый вихрь человеческой драмы, пугающе правдоподобный и близкий. Такое вполне может происходить в этой самый момент в любом доме, возможно, совсем рядом. Подобное чувство вполне заслужили Фрэд Дрейпер и Линн Карлин, создавший такие трогательные и органичные портреты. Ну и Джина Роулендс, куда уж без нее, хотя, честно говоря, именитая актриса местами все же переигрывала, как и Сэймур Кассел. Музыка, отсутствующая в большей части фильма, наверстывает свое в нескольких эпизодах, добавляя им особой немой экспрессии, не менее выразительной, чем слова.

Цирроз печени забрал Джона Кассаветиса слишком рано, всего лишь в 59 лет, но все же он успел действительно много. «Лица» — произведение, сотканное без единого лишнего элемента, цельное и завораживающее. Жесткое и в то же время незримо гуманное. Кассаветис не собирается кого-то обвинять, он лишь с легкой грустью, хоть и не лишенной некоторой иронии, подмечает самые обычные вещи и дает им особую жизнь. Тихая, но от этого не менее мощная классика. «Семейный» фильм, в лучшем значении этого слова.

Я хочу развода. Почему ты не смеешься? Это же так смешно!

Глубокий, пронзительный и «безжалостно нежный»(М. Трофименков) шедевр Кассаветеса, «позднего Чехова» американского независимого кино.

Сценарий «Лиц» (первоначально написанный как пьеса и не раз переделывавшийся в процессе съёмок), воплощённый в новаторской «псевдодокументальной» манере, ручная «дрожащая» камера Рубана и блестящие актёрские работы (мнимо «непрофессиональные» — высшая степень сценического мастерства!) составили то магическое Целое, что с первых минут завораживает потрясённого зрителя, с неумолимой силой всё глубже погружая его в мнимо-банальную, житейски-простую, вполне «чеховскую» повесть чужой жизни, «рассказанную», однако, с такой пронзительной простотой, любовью и жалостью к её заурядным героям, что затёртое выражение «чеховский гуманизм» кажется единственно возможным определением пафоса великого режиссёра, вознося «Лица» на недосягаемую высоту над всевозможными «человеческими документами».