Героика (1957)

Несмотря на внешне пафосную отсылку к знаменитейшей симфонии Бетховена, это фильм не о героизме, а именно о его деконструкции. На самом заметном уровне она производится за счет травестии генеральной темы. Герой первой новеллы — типичный авантюрный проходимец, мыслящий эгоистически, но в конце концов решающий примкнуть к местному сопротивлению — погрязает в немыслимой бюрократии, которая сказывается даже тогда, когда речь идет о войне здесь и сейчас, но решения принимаются чуть ли не в Лондоне. Да, он ходит через линию фронта, способствует тому, что через много лет точно назовут подвигом, но режиссер точен в оценке своего героя, нимало не теряющего свое отрицательное обаяние. Кстати, актер, его играющий, физиогномически и пластически сильно напоминает Джека Николсона (отдаю себе отчет в том, что все должно быть ровно наоборот, потому что в 57 году никаким Николсоном, как мы его знаем, даже пахнуть не может), что еще больше усиливает данное впечатление. Или же изображаемый во второй новелле лагерь военнопленных, защищенных Женевской конвенцией, у которых есть на самом деле все, кроме свободы и невозможности даже минимальной изоляции от товарищей, которые за несколько лет надоели так, что лучше сойти с ума, населен разнообразными персонажами, и кто-то из них тоже реализует свое право на подвиг, правда, в итоге все равно окажется, что исчезновение из лагеря исчезновению рознь, а нарушение приказа не выходить из барака без команды не героизм, а отчаяние. Не стоит думать, что новеллы именно противопоставлены друг другу как более или менее серьезная и несерьезная версии. На самом деле Мунк не отступает от комедийных принципов, правда смех у него какой-то макабрический, очень «черный».

Возможно, это связано со следующим уровнем деконструкции героического, ведь в отличие от Советского Союза, где на тему героизма всегда существовал эксклюзив, в Польше существует две версии: коммунистическая и демократическая. И Варшавское восстание, и бессмысленное, но честное сопротивление откровенно слабой польской армии во время аншлюса страны — это все не большевики, а прозападные «элементы». Ясно, что Мунк, находясь в контексте новой послевоенной парадигмы, не может не поставить героизм этой партии если не под сомнение, то, реализуя принципы черного юмора, лишить ее мученического и романтического ореола (ранний Вайда ведь тоже к этому близок).

Но и есть и третий, самый интересный уровень деконструкции героического. Он крайне напоминает рассуждения Борхеса о той же теме в новеллах, связанных с темой предателя и героя. У истории своя логика, потрясающая нелогичная и алеаторичная. Кто попадет в категорию героя, кого назовут мучеником, святым, примером для подражания? В этом процессе слишком много случайного, ведь участники и свидетели событий гибнут, а кто остается в живых понятным образом переписывает произошедшее в меру своего понимания героического как пафосно однородного.

На деле все иначе, сложнее, нередсказуемее, даже можно сказать, негероичнее. Героика — это то, что возникает пост фактум, а в тот момент, когда происходит то, что впоследствии назовут героическим, оно является чем-то другим. Об этом и фильм.

9 из 10