Тарис, король воды (1931)

Кажется, эта работа, как, впрочем, и все остальные его работы, для Жана Виго выступает, прежде всего, в качестве визуального и технического эксперимента. Он будто упивается своей магической силой ускорять и замедлять бесконечно прекрасные движения заснятого на пленку человека, запускать их в обратную сторону, широко раскрытыми киноглазами наблюдать за своим героем как под водой, так и над ее поверхностью. Он искренне восхищен тем, что в первых же кадрах картины может позволить себе скрыть лицо человека-диктора, редуцировать его до черного конуса громкоговорителя, торчащего из его головы, тем, что способен рассмотреть текстуру волос нырнувшего на глубину пловца и пузырьки воздуха, вырывающиеся из его рта. Он наслаждается тем, что может плавно скользить, лететь, преследуя мерно плывущего, создавая иллюзию того, что последний, несмотря на все свои усилия, на все эти мышцы, поочередно напрягающиеся у нас на глазах, стоит на месте.

Сколько бы четким, поставленным голосом нам не разъясняли, как нужно плавать, и не поясняли каждое из предпринимаемых Тарисом телодвижений, Виго интересуется текстом меньше всего. Его способ познания — его кино — руководствуется принципом «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать», поэтому он с нескрываемым удовольствием медленно предъявляет нам то брызги воды, то перекошенный в момент вдоха рот, то блики света, то ступни, то колени.

И несмотря на очевидность противоположного мне кажется, что эта лента не о плавании и даже не о воде, хотя она тут играет одну из главных ролей, — эта лента о кинематографе и его робкой пока еще мощи, которая показана на конкретном примере. В свете этой интерпретации последний эпизод, когда путем наложения изображений стоящий на бортике бассейна Тарис в плавках вдруг превращается в несколько неуклюжего, черноволосого, одетого в котелок и костюм не совсем по фигуре человека с нарочито засвеченным лицом, и этот человек идет по тому месту, где только что была и, кажется, до сих пор есть водная гладь, — так вот, этот эпизод читается для меня как фраза «кинематограф божественен».