Пражский студент (1913)

Въехавшая во двор пражского трактира образца 1820 года повозка, из которой, словно чёртик из табакерки, выскочил маленький, вертлявый дядечка со слащаво-хитрой гримаской на холёном лице и навороченной бородкой, лихо свисающей с узкого подбородка, — этакий гном, карла-черномор — не только отделила пражского студента Балдуина, главного героя фильма (или одного из двух главных героев) от его веселящихся друзей. Въехав в жизнь студента, повозка разделила её на две неравнозначные части: жизнь прошлую — хоть и бедную, простую и непритязательную, но понятную и весёлую, и жизнь будущую — сытую, степенную, сулящую большие возможности благодаря предполагаемой женитьбе на богатой невесте, но в то же время наполненную ужасом, разочарованиями, сомнениями и ведущую к трагической развязке. Заключение Балдуином рокового для себя договора со Скапинелли, тем самым загадочным дядькой из повозки, ознаменовало для студента этот жизненный разворот.

Поддавшись дьявольскому обаянию и коварству Скапинелли и продав ему своё изображение, Балдуин, как оказалось, потерял часть себя и выпустил в свет своё «второе я» вместе с чёрной, разрушительной энергией, материализовавшейся в двойнике студента. Вроде бы здорово: освободиться от своей мрачной составляющей, от того, что препятствует проявлению разума в человеке. Однако высвобожденное из Балдуина зло начало проявлять себя очень активно и более опасно для самого студента и его окружения, чем когда оно находилось внутри него, под присмотром разума, действующего, пусть во многом и формально, но на основе хоть каких-то этических и нравственных норм, ограничивающих человека в совершении злых дел и, тем самым, противодействующих разрушению человеком самого себя как сущности. Потому-то двойник и вызывает такой ужас у Балдуина, потому-то расфуфыренный и разжиревший на дьявольских харчах студент так улепётывает от своего ожившего изображения по улицам и окрестностям Праги! Но от себя не уйти. Тем более, когда это «второе я» вне тебя, и его невозможно никак приструнить, задавить разумом. Наоборот, призрак Балдуина начал управлять разумом студента, всё более подчиняя себе то, что осталось с последним. Встреча двух антиподов, как ни избегал её главный герой, была неизбежна. И она состоялась в квартире Балдуина, когда две части когда-то единого целого наконец-то посмотрели друг другу в глаза. А иначе как человеку увидеть и оценить себя, если в зеркале нет его изображения? И как познать свою суть, если внутри тебя отсутствует её часть?

Фильм высветил и ещё одну проблему: само по себе избавление ото зла, или части зла, ещё не делает человека лучше и счастливее. Необходимо заполнить образовавшуюся пустоту чем-то позитивным и светлым. Подобную ситуацию можно проиллюстрировать словами Иисуса Христа:

«Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит. Тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И пришед находит его незанятым… Тогда идёт и берёт с собою семь других духов, злейших себя, и вошедши живут там. И бывает для человека последнее хуже первого» (Матфея 12:43—45).

Выходит, нашему бедному студенту ещё повезло, что весь этот ужас для него так рано закончился! Не удивлюсь, если одним из побудительных мотивов для авторов фильма были вышеприведённые слова Христа. Если так, то его следовало бы упомянуть в титрах в разряде «по мотивам».

Злу не нужен разум, воспитанный на моральных принципах. Поэтому оно стремится погубить источник своего возникновения, похоронить и присыпать его могильной землицей. По мере развития сюжета уже не так просто понять, кто из двоих истинный Балдуин — перепуганный франт, пролезший в высшее общество, или тот бродяга, его двойник, который одиноко шатается по ночным пригородам с окровавленной саблей в руке. Основными характеристиками студента Балдуина были бедность и то, он является лучшим фехтовальщиком Праги. А эти атрибуты остались за его двойником. Тогда кто здесь в действительности студент Балдуин?

По существу перед нами банальная история про человека, продавшего свою душу дьяволу. Гёте, Пушкин, Гоголь, По, Грин… кто только не использовал этот мотив в своём творчестве. Но фильм «Пражский студент» считается ключевым в истории кинематографа. Приёмы нагнетания напряжения, использованные в нём, бродят и сегодня в подобного рода кино: например, внезапное появление двойника из-за могильной плиты на ночном еврейском кладбище, что, предполагалось, должно вызывать оторопь у зрителя; или обнаружение Балдуином того, что извозчик кареты, на которой студент в ужасе скрывается от своего визави по улицам ночного, пустынного города, это и есть его двойник… Наивность, примитивизм? Но начало всегда примитивно, если рассуждать задним числом. На то оно и начало.

Появление фильма с подобным сюжетом на заре кинематографа, в начале двадцатого века, и именно в 1913 году, и именно в Германии, вполне объяснимо и объективно. Эпоха бушующего декадентства вкупе с предчувствием надвигающейся катастрофы, когда зло со своей чёрной энергией будет высвобождено человечеством и вырвется на волю, едва не погубив своего бывшего хозяина и контролёра, были признаками того времени. Режиссёры «Пражского студента» вряд ли до конца понимали это, вряд ли рассуждали так, как я сейчас; рассуждать задним числом всегда легче. Но им удалось снять фильм, скажу осторожно, намекающий на мрачное будущее человечества. Пророки обычно не понимают, или не конца понимают, то, о чём пророчествуют. Вспомним библейского пророка Даниила, который не понимал смысла того, что записывал под действием святого духа. Не назову пророками авторов сего произведения, однако 1913 был годом, когда зло уже рвалось наружу из-под бдительной опеки человечества, чтобы противопоставить себя своему бывшему опекуну. И, судя по происходящему вокруг нас, не скажешь, что эта разгулявшаяся зловещая стихия, материализовавшаяся в конце концов в две мировые войны и в две атомные бомбы, сброшенные на Японию, была человечеством укрощена и возвращена под надзор разума. Да и возможно ли это сделать самому человечеству? Поэтому проявления энергии освобождённого зла нам, наверняка, ещё предстоит испытывать какое-то время.

На частном примере авторы фильма данный исторический момент, как могли, зафиксировали. Скорее всего их больше волновали не мировоззренческие проблемы, а вопрос, как снять навороченный (одна двойная экспозиция чего стоит!) для тех времён триллер. Тогда весь описанный мной пророческий бэкграунд «Пражского студента» является моей фантазией, призванной оправдать выход сего детища, и, самое главное, необходимость его смотреть. Хотя загадка, наводящая на размышления, и мрачная романтика в нём, безусловно, присутствуют. И тот, кто зачитывался в юности По и Грином, возможно досмотрят «Пражского студента» до конца…

Вот и осталось мне на свете

Еще поплакать, и — конец.

А перед Богом все в ответе… Альфред де Мюссе

Любителей всевозможных «Пил» и «Астралов», «Омена» и «Экзорсиста» попрошу вытащить носовые платки и начать сложный процесс рефлексии. Ведь перед нами настоящий мамонт киноискусства — один из самых первых хорроров. Причем, весьма солидно сделанный хоррор. Рядом с «Пражским студентом» бледно будет выглядеть множество фильмов. Образно говоря — малы они еще, ибо «Пражский студент» — 1913 года рождения. 22 августа — сто лет было.

В силу этого обстоятельства претензий к фильму будет совсем немного. Можно сетовать на то, что мистического в этом фильме будет не так много. Можно и отметить некоторую сюжетную запутанность. Не так уж и много, тем более, что история весьма проста. Договор бедного и грустящего студента с загадочным итальянцем Скапинелли заканчивается трагично. Купленная по сделке тень молодого человека материализуется и регулярно досаждает ему. Такой вот, пражский «Уильям Уилсон».

Впрочем, плюсов будет гораздо больше. Прежде всего — это то, как создатели фильма изобразили Прагу. Город снимали на улице Алхимиков и в Малой Стране — наиболее энергетически загадочных районах города. Это придало фильму дополнительного блеска. Позволю себе предположить, что именно узкие улочки столицы Богемии придавали определенное кубическое искажение. Возможно именно им и вдохновлялся Роберт Вине при создании своих «калигарических» фантазий.

Великолепно сыграли актеры. Коварного Скапинелли изобразил Йон Готтовт. У него получился этакий забавный и раскланивающийся живой старичок с хитринкой. Раскланивающийся в конце и умеющий правильно заключать сделки. То, что надо — настоящий Джокер.

Несчастного Балдуина сыграл один из режиссеров — Пауль Вегенер. сыграл так, что вопросов никаких не осталось. Просто по его пластике понятна вся мотивация героя. Ну а выразительность мимики не дает никаких сомнений в сходстве с Клаусом — Марией Брандауэром. Только, как мне видится — Вегенер был посильнее. Вспоминаю финальные кадры с тенью Балдуина, сидящую на кладбище — вот уж, настоящая передача настроения. Блеск.

Так что, фильм удался. Повествование получилось последовательным и понятным, хотя и местами скомканным. Сцена выхода из зеркала двойника вышла необыкновенно зрелищной и страшной. Ну а все остальное делает актерская игра и Прага. Прошу относиться к этому фильму с уважением. Мамонт хорроров — первый «Пражский студент».

8 из 10

Не знаю, что на самом имел в виду Пауль Вегенер, когда снимал «Голема» или «Пражского студента»; недостаток достоверных знаний дает мне возможность построить свои собственные, свободные гипотезы. Впрочем, этим всегда интересно заниматься.

Основа сюжета «Пражского студента» аналогична фабуле «Портрета Дориана Грея». Я говорю не о мистике, а о сути того, что происходит с главными героями этих произведений. Оба они хотят казаться не тем, кем являются на самом деле. Хотят казаться лучше, получить от жизни больше, чем положено. Прыгнуть выше головы.

Если аристократический герой Уайльда мечтает обрести вечную молодость и красоту, то герой Вегенера, будучи представителем гораздо более низкого «класса» — бедного студенчества — хочет стать богатым. Путем некой дьявольской операции герои получают желаемое. В глазах окружающего мира они поднимаются — прекрасный Дориан восхищает эстетствующую элиту, Балдуин входит в круг местной аристократии. Как обычно в таких историях, слепое общество руководствуется грубыми, поверхностными критериями — в противоположность, во-первых, тонкому внутреннему миру индивидуальности (тому, что происходит внутри нашего героя), а, во-вторых, высшей справедливости, длань которой явно ощущается в их судьбах.

Кстати, оба героя влюбляются и приносят несчастья своим возлюбленным. Оба становятся причиной смерти братьев возлюбленных, которые являются как бы гарантами их безопасности в обществе — то есть лишают девушек защиты. Суть обоих героев разрушительна, а потому они сеют вокруг себя лишь разлад, дисгармонию и смерть.

А что же происходит внутри героя? Бывший некогда Божественно-цельным, как ветхозаветный Адам, таким, каким его создали те самые высшие силы, он раскалывается: на презентабельную маску и непрезентабельную суть, которую вынужден теперь прятать. В то время, как Дориан поражает окружающих своей неувядающей свежестью, изображение на портрете запечатлевает черты старости и духовного разложения; в то время, как Балдуин перенимает манеры высшего света (что очень ярко подчеркнуто в сценах с ручкой графини — в начале он жмет ее, как деревенщина, а после «преображения» — уже целует, как галантный кавалер) — его двойник продолжает носить бедный студенческий наряд и вести себя довольно-таки неотесанно. Ну где это видано, лезть к людям во время свидания? Нет-нет, отражение Балдуина, в отличие от него самого, остается бедным пражским студентом, и оно убивает барона не только для того, чтобы досадить своему альтер-эго, но и просто из-за классовой ненависти. Однако Балдуин не собирается возвращаться в прежнее состояние, он пытается откреститься от прошлого — например, не желает узнавать свою знакомую, Людушку, не водит знакомств с бывшими коллегами. А отражение его компрометирует. Оно демонстрирует истинную суть этого «нувориша», и она оказывается долговечней, прочнее его маски — ведь после смерти Балдуина именно отражение остается в нашем мире зримым образом. «Пражский студент» — вечен, потому что он, как ни парадоксально, «настоящий», а вот обманщик сгинул без следа.

В общем-то, этот сюжет воплощался множество раз, и я выбрала роман Уайльда в качестве параллели к фильму (для вычленения смыслового ядра истории) лишь потому, что он у всех на слуху.

Этот фильм можно объяснять и по-другому, и, может быть, совершенно по-разному. Лично я вижу еще один подходящий вектор анализа картины — в духе двойничества Гофмана и романтического двоемирия с антитезой добрых и злых сверхъестественных сил. Думаю, это самое верное направление, и очень «немецкое», но более очевидное, и потому мне лень было его расписывать. Я решила обратить внимание на «классовую борьбу» как на менее бросающийся в глаза пункт. Мне кажется, на самом деле оба аспекта в «Пражском студенте» сплетаются.

Говоря об этом фильме, имеет смысл вспомнить не столько режиссеров и актеров, сколько автора сценария. «Пражский студент» — довольно точная экранизация одноименного рассказа Ханнса Хайнца Эверса, одного из самых загадочных писателей в мировой истории. «Америка имеет Эдгара По, Франция — Барбе д`Оревильи, в Германии есть Ганс Гейнц Эверс», — вот как о нем писал газеты в начале XX века.

Но, не меньше литературы, Эверса интересовал кинематограф. Он руководил производством в немецкой фирме «Deutches bioscop», сотрудничал с итальянской «Chines», будучи директором одного из кинотеатров. Знаменитый историограф кино Жорж Садуль считал, что именно Ганс Эверс заложил краеугольный камень в основу развития немецкого кино.

Для съемок «Пражского студента» Эверс пригласил тогда еще неизвестного датского режиссера Стеллана Рийе. Эверс превратил в сценарий собственный рассказ о сделке пражского студента Болдуина с Дьяволом. Молодой человек обретает богатство и положение в обществе, но теряет собственное отражение. Понятно, что студент в итоге встретится со своим зазеркальным двойником.

Так «Пражский студент» предком будущих киношедевров («Голлем», «Кабинет доктора Калигари», «Усталая смерть»), передающих душевные тревоги и смятения.

7 из 10

Изучая возникновение кинематографа в Германии, пожалуй, не имеет смысла рассматривать примитивные, и не дышащие профессионализмом короткометражные фильмы довоенного периода. Эти будто детские мазки на киноплёнке, больше похожие на всяческие пробы и нелепые наброски, практически ничего не внесли в зарождение нового вида искусства этой страны. Немецкий зритель в те годы встречал рассвет киноискусства в малых залах, именуемых кинотеатрами под французские или американские немые фильмы, выбившиеся своим новаторством даже за границы родной страны.

И только после войны началась трансформация немецкого кинематографа из-за низкого количества поступающих в страну зарубежных картин и растущего интереса к искусству киноплёнки. Постепенно, мир театра стал переноситься в кинематограф, эволюционируя и прогрессируя с каждым новым годом. И вот тут уже стоит пуститься на поиски той картины, которая дала немецкому кинематографу новый вздох, толчок в зарождающемся виде искусства.

Пол Вегенер, актёр труппы известного мэтра театра того времени Макса Рейнхардта, в сотрудничестве со Стелланом Райем, в 1913 снял свой первый фильм «Пражский студент». Сам Вегенер сыграл в нём главную роль бедного студента Праги Балдуина, который вступает в плачевную сделку с хитрым Скапинелли, меняя своё отражение в зеркале на богатство и славу.

Действия картины с фаустовской фабулой разворачиваются в 1820 году, и даже можно узреть точную дату — 13 мая, именно в этот день бедный студент подписал контракт с хитрым ростовщиком. Балдуин предстаёт в начале картины скучающим студентом, видевшим никчёмность своего нищего существования в славном городе Праге. Один из лучших фехтовальщиков одинок, и подчёркивая свои умения владения шпагой перед зеркалом в неуютной своей комнате, будто хватаясь за последнее своё достоинство перед другими, он грезит о богатстве, славе и любви.

Объектив камеры Гуидо Сибера грамотно фиксирует воздыхающего Балдуна на фоне суматохи молодых людей, которым, есть чем заняться и куда направить свою неисчерпаемую энергию. Крупные планы отсутствуют, и лицо с грубыми, но выразительными чертами главного персонажа трудно разглядеть, когда взгляд сразу бросается на его крупную, величественную фигуру и сидящий как с иголочки костюм. Уже в первых кадрах декорации Роберта Дитриха и Курта Рихтера того времени впечатляют: костюмы каждого актёра попавшего под объектив камеры, и проезжающая карета, запряжённая лошадью, вполне оправдывают бюджет в 30000 марок. А павильонные съёмки хоть и просты, но не дают никаких поводов усомниться в реальности происходящего.

Не останавливаясь на деталях, и лишь поверхностно раскрывая главного персонажа, режиссёр быстро вводит в своё повествование интересного, но пугающего походкой и движениями рук, прыткого не по годам старичка. В чёрном костюме и в высоком цилиндре с тростью в руке, Скапинелли изначально вселяет неприязнь, отвращение и лёгкий испуг. Его хитростные ухмылки за серой бородой и круглыми очками хорошо проглядываются и без крупных планов, и немного досадно, что нет возможности услышать в немом фильме его голос, который взбудоражил бы ещё больше. Именно в таком образе Вегенер и фиксирует самого дьявола во плоти, исчадие ада и потустороннюю силу за старческой людской маской, тем самым, нагнетает страх уже при первых кадрах столь простой, но глубокой своими идеями картиной.

Обращаясь к древнему эпосу, различным германским легендам, и заимствуя идеи у По и де Мюссе, Вегенер раскрывает двойственность человеческой сущности. В простую историю он вкрапливает частицы и от Гофмана и от Шамиссо, и преподносит Балдуина в двух различных ипостасях: как бедного страдающего студента, и как злостного дьявольского завистника и уничтожителя. Дуализм Аристотеля и Декарта выдвинут на первый план, а вопрос социальной значимости поставлен ребром, и Балдуин, разделённый на «две Германии», и олицетворяет собой одновременно феодальную и буржуазную касту в актуальных проблемах того времени. Собственное «я», разделённое в принципах и мышлении, довольно противоречиво и шатко, когда материальное и духовное слитое воедино, представляет собой воссоединение объективного и субъективного. Но разделение сущности позволяет абстрагироваться от одного, и направить внимание на другое.

Вегенер, словно искусный психолог, расщепляя каноны философии, будто бросает вызов понятию самопознания и восприятия окружающей действительности, не хитростной притчей, рассматривает самого обычного человека в реальной обыденности и за отражением в зеркале. Придавая картине непривычную для того времени фантастичность, которая направлена далеко не на удивление и восторг, режиссёр обращается к потаённым, скрытым в глубине души пугающим образам. Идея раздвоения и анализ полученных образов, в материальном мире выглядит пугающе. Тёмная сторона сознания пытается уничтожить светлую, она хочет поглотить её, и нет от неё спасения, когда тёмное духовное, ранее скрытое глубоко внутри, проявляется в самых неожиданных моментах и местах, и ступенчато разрушает жизненную идиллию.

И раскрывая глубину сознания, расщепляя её в действительном мире, Вегенер не видит свою картину только в потаённых образах и ирреальных, глубинных деталях воображения. Действия картины — реальный обыденный мир, поэтому здесь ещё рано говорить об экспрессионизме в чистом виде. Хотя в те годы, этим течением искусства была охвачена не только живопись Германии, но и Франции, экспрессионистские взгляды в кинематографе проявились немного позже и достигли своего пика лишь в 1920 году картиной Роберта Вине «Кабинет доктора Калигари». Но рассматривая и изучая истоки экспрессионизма, трудно абстрагироваться и не брать во внимание первую работу Пола Вегенера. Его «Голем» стал вторым шагом в этом направлении, а в «Пражском студенте» ненавязчиво были заложены первые семена радикального движения.

Но даже если бы экспрессионизм, проявление глубинных образов в реалии, не состоялся в немецком кинематографе, всё равно бы, «Пражский студент» утвердился в истории кино своей значимостью. Ведь рассматриваемая картина является первым фильмом ужасов, и не смотря на изменчивость и пластичность культуры, картина Вегенера грамотно выбивается вперёд своими новаторскими идеями и технически совершенными деталями съёмки двойной экспозицией и с каше, без которых сейчас трудно представить почти любой немой фильм.