Чудо в Милане (1951)

Список чудес, совершенных Иисусом Христом, различается у четырех евангелистов. Есть только одно чудо, которое упоминается и у Матфея, и у Марка, и у Луки, и у Иоанна, – насыщение множества народа пятью хлебами. Это же чудо совершает и Тото – главный герой фильма Витторио де Сики «Чудо в Милане».

Тото, найденный в капусте пожилой «матерью» и отправившийся в приют после ее смерти; Тото, нашедший свою новую семью в колонии нищих и живущий на заброшенном пустыре; Тото, получивший в дар от матери голубку, помогающую ему творить чудеса, – герой в исполнении Франческо Голисано (надо заметить, непрофессионального актера) многогранен и даже противоречив. Он то ли блаженный святой, проповедующий христианский постулат о братстве всех людей, то ли городской дурачок, не понимающий, что реальность грубее и непригляднее, чем его представление о ней.

В отличие от других фильмов режиссера, повествующих о судьбе послевоенной Италии, «Чудо в Милане» выглядит на удивление волшебно: неореализм здесь «накрыт» сказочностью. Безусловно, улицы полуразрушенного Милана и толпы нищих передают атмосферу послевоенной страны, однако это не та атмосфера безысходности, жестокости и обреченности, которая есть, например, и в «Похитителях велосипедов», и «Чочаре». В «Чуде в Милане» есть место волшебству – мать Тото передает сыну с небес голубку, исполняющую желания.

Тото, праведный и непорочный юноша, был избран высшими силами как защитник бедняков, однако справился ли он с этой задачей? Вероятнее всего – нет. Обезумевшие от внезапного богатства нищие требуют у Тото большего, а он не может им отказать. Тото, подобно Христу, насыщает бедняков едой, но они оказываются не готовы к этому. Однако почему тогда эти алчные, обозленные, жадные и себялюбивые люди получают пропуск в чудесное «королевство»? Потому что их ведет Тото – итальянский блаженный в заношенной одежде. Этот же типаж будет и позже появляться в итальянском кино: один из недавних примеров – нестареющий Лазарь из фильма «Счастливый Лазарь» Аличе Рорвахер.

В повествование «Чуда в Милане» органично вплетены не только библейские аллюзии, но и отсылки к европейской культуре – это и миф о Пигмалионе и Галатее (нищий, полюбивший статую балерины), и «Дары волхвов» О. Генри (влюбленные, попросившие у Тото поменять цвет их кожи, чтобы быть вместе). Все это расширяет локальную миланскую историю до общечеловеческого уровня.

В Книге Бытия сказано, что Ной выпустил с ковчега голубя, чтобы тот нашел землю во время Всемирного потопа, устроенного Богом за людские грехи. Эта же история, правда, в несколько искаженном виде, повторяется и в фильме. Высшие силы как будто действительно наказывают людей, допустивших войну, нищету и унижение одних людей другими, и Тото-Ной ведет нищих туда, откуда прилетела к нему голубка, – «в королевство, где «Добрый день!» действительно означает добрый день».

Чтобы сотворить чудо, де Сика вернулся к истокам кинематографа – трюкам и фокусам. Их обилие и оригинальность поражают. В этом можно даже заподозрить идейную распродажу неореализма, ведь зрелище берет верх над прямым и серьезным взглядом на проблему. Было время, когда я думал, что неореализм – это соцмагия. Тогда я еще не посмотрел ни одного фильма данного направления, но связывал его с творчеством Федерико Феллини, который оказался одним из главных кудесников мирового кинематографа. Если бы я начал свое знакомство именно с «Чуда в Милане», то я бы еще какое-то время просуществовал с этой иллюзией. Де Сика проделывает юмористические фокусы на каждом шагу, в чем-то отдавая дань Чаплину и являя при этом самобытность и заразительное жизнелюбие. Мое кривое представление о неореализме вскоре вправили сильные руки Дзампано («Дорога» Феллини). «Забытые» Бунюэля вогнали меня в безысходность. А еще позже я ощутил весь остросоциальный и политический потенциал неореализма на примере таких фильмов, как «Рим – открытый город» и «Земля дрожит». Теперь я уже смотрел в оба и ожидал тяжелые истории с неутешительными концовками.

Найденный в капусте младенец – это не угнанный велосипед и не бедный ребенок, чей отец изо всех сил борется за выживание своей семьи. Главный герой по имени Тото – это дитя небес, олицетворяющее ангельское добро. Тут как будто намечается союз нравственной утопии христианства (будьте как дети, «ибо таковых есть царствие небесное») с утопией в духе коммунизма, где одним добром не обойдешься. Однако если Тото является агентом небес, то поборника левых идей в этой ироничной истории не наблюдается. Буржуазия и хитрый капиталист при этом на своих местах. Де Сика в свое время наверняка выслушивал критику по поводу того, что фильм получился слишком зрелищным, а значит удобным. Следовательно, режиссер наложил сказочное заклятие на непримиримость неореализма. В конце бедняки вообще улетают на метлах в непонятном направлении. Разве так можно изменить мир?

Земля изобилия, земля бедняков

«Чудо в Милане» запечатлело послевоенную Италию в начале нового десятилетия, которое породило экономическое чудо. Де Сика не мог знать наверняка, как будет выглядеть потребительское общество, но настроения он передал точно. Голубка, которая может исполнить любое желание. Шуба, швейная машинка, радиоприемник, платье, фрак, костюм, шкаф, туфли – вот список желаний и хотелок, озвученных бедняками в фильме. Это самый настоящий каталог товаров, первые ростки нормальной жизни при капитализме. Скорее выстроится очередь к социальной лестнице, будет крепнуть товарный фетишизм и расти платежеспособность, чем кто-то уверуют в фантастическое далеко коммунизма. Бедняки плечом к плечу воздвигают баррикады и дают бой силам, поработивших их, не подозревая, что и они не прочь кого-то поработить. И вот тут-то бедной голубке достается – нищие и обездоленные эксплуатируют чудо.

Карикатурные штрихи в изображении бедности и богатства преобладают над полемикой. Весьма иронична предпринимательская смекалка бедняков, когда они монетизируют «сеанс солнца», требуя за это зрелище одну лиру. В целом «место под солнцем» занимает важное место в фильме. Например, когда бедняки скапливаются то на одном клочке пустыря, то на другом, зависимо от того, куда светит солнце. Или «Джузеппе сто лир», обыкновенный пройдоха, продающий проблеск человеческого достоинства каждому бедняге, готовому услышать восхитительную правду о себе. Теперь уже бедняк нагревает бедняка. Мы видим те же эксплуатационные механизмы – словно за каждой шуткой и каждым гэгом улыбается несостоятельность человеческая. Потешное признание в том, что социальная несправедливость – это чудовищное недоразумение, но поделать с ним мы ничего не можем.

Есть простое и незатейливое, как категория. Оно услужливо скрыто от человеческих взглядов, штурмующих бастионы сложностей заданной жизни, и самостоятельно не показывается, желая, чтобы сам прямоходящий персонаж вдруг прозрел и обнаружил решение для своих загадок.

Если стараться описать это будничным языком, то получится слово «чудо».

Трудно ранжировать направление, благодаря которому можно восхититься этой ленты. То ли это само чудо, бесконечно наивное, даже в какой-то мере глупое, случайно появившееся и ничем не подкреплённое, донельзя простое. То ли это очередная работа де Сики и Дзаваттини, вложивших душу прежде всего в характеры и доброту человека.

Представьте себе такого же добродетеля, как Тото, улыбчивого ангела, который был ниспослан ради обычных людей, объединять их, давать им направление шага и показывать, что любые их физические недостатки не являются исключительным свойством для падения желания жизни. Вероятно, что, обременяя его тяжёлой ношей сугубо положительного свойства, была опасность «перегиба» и смены поляризации отношения, но снабдив это простым чудом — и вот он снова может оправдывать себя. При этом, он никогда не подумает о себе — он настоящий волшебник, готовый выслушать даже самые алчные желания низа.

В некоторой степени, данная лента, как представитель итальянского неореализма, уже в конечной его волне, используя не только американские технологии, но и американский продукт развлечения, стала приобретать фэнтезийные черты, как новый виток философии и смягчения отображения реальности рабочего класса. Раздев его и обнажив в своём первоначальном зарождении, используя реальных людей как основу сценической композиции, неореализм лишь «демонстрировал» и «подводил». «Чудо в Милане» стало «решать», дарить надежду и предлагать самим низам использовать безоблачную веру, показывая, что лишь самостоятельно можно решить все жизненные распутья. Пусть и нелёгкие времена как обычно потерзали создателей своими политическими убеждениями, похождения доброго повзрослевшего ребёнка по имени Тото вне времени может дарить зрителям ощущения чуда.

Фильм Витторио де Сика «Чудо в Неаполе», по рассказу Чезаре Дзаваттини «Добрый Тото».

Не то сказка для взрослых, не то притча, о бедном, но добром человеке, снятая в лучших традициях неореализма.

Витторио де Сика, известный итальянский режиссёр, начинал с театральных постановок, чуть позже начал сниматься в небольших ролях в кино, а ещё чуть позже начал и сам снимать кино. Долгое время любимой актрисой Витторио де Сики была Софи Лорен, муж которой и финансировал его фильмы.

Чезаре Дзаваттини, итальянский писатель, сценарист и режиссёр. Долгое время работас с Витторио де Сикой, и также как и Витторио де Сика начинал карьеру с театра, потом выпускал свои литературные журналы, был директором издательства, писал для кино.

Действие фильма происходит сразу после Второй Мировой войны в родном городе режиссёра, Неаполе. Как и положено в сказке, на капустной грядке нашла немолодая уже женщина ребёнка. Назвала его Тото и вскоре умерла. А Тото соседи отдали в детский приют. Там Тото и вырос, а после выхода из приюта попал в колонию нищих.

И с приходом Тото, /Франческо Голисано/, в колонию, уклад жизни нищих немного меняется в лучшую сторону. Весёлый и добрый по натуре, он умеет заразить хорошим настроением всех с кем сводит его жизнь. Вот только, когда на территории колонии нищие находят, /на свою голову/ залежи нефти, на территорию начинают претендовать местные толстосумы. В критический момент, /штурма колонии полицейскими/, фея дарит Тото волшебного голубя, исполняющего любые желания. Однако волшебства длятся недолго, голубя похищают неизвестные.

Что дальше? Д то же самое, что всегда и везде. Деньги, которые делают деньги, и люди, которые живут по законам рыночной экономики, и где-то в стороне те, кто лишний на этом празднике жизни, чьё присутствие на земле нежелательно. На земле богатой дорогими, полезными ископаемыми.

И в самом деле, что такое человек, когда разговор идёт о таких высоких материях, /миллионах/. Живой человек.

Человек оказавшийся по эту сторону распределения жизненных благ. Будучи по ту сторону, он бы конечно оказался не промах, а так, /судьба, как говориться не уподобила/. Впрочем, мы не совсем об этом, на этот раз судить не будем. Будем учиться любить, /такой вот он, неореализм/.

Тото пытается выполнить все желания нищих, /сделать всех счастливыми/. Но что такое желания нищих, к примеру дорогая хрустальная люстра в хибару из картона, или дорогое вечернее платье в непролазную грязь, какая же колония нищих без грязи, или миллион миллионов и ещё один миллион, чтоб было больше, чем у соседа. Счастье человеческое у каждого имеет свои исключительные очертания, /в материальной, или временной плоскости/. Эка наворотил, да? Скажу попроще, каждому своё, /а кому, ещё и чужого б не немного, для полноты счастья/.

Тото же мечтает полететь на Луну, /просто посмотреть/. Мечтал ли, ты читающий эти строки тоже слетать на Луну?, /просто посмотреть/. А ещё Тото мечтает о большой и чистой любви, /той самой, которую ни за какие деньги не купишь/. Мечтал ли. Ты читающий эти строки о большой и чистой любви?, /той самой, которую за деньги не купишь/. Если мечтал, то это фильм для тебя, а если мечтаешь, то это фильм про тебя.

Присаживайся поудобнее, и приятного просмотра.

Как точны были де Сика и Дзавантини (равно как и несколько других соавторов) при написании сценария. Они по сути, полностью подтвердили размышления о субъективном экзистенциализме Сартра, просто визуализировав их. На фоне совершенно простой истории нам показывают глубокое философское размышление об удовлетворенности, со всеми напрашивающимися социальными выводами. Добавив стилистику Капры в привычную рутину итальянского неореализма у них получилась совершенно неожиданная феерия. Такое заурядное для тех лет кино о бедняках неожиданно перешло в добрую сказку. Только представьте — бедняков выселяют из их городка, а тут фея дарит главному герою — волшебного голубя. Все проблемы теперь будут решены. Любое желание может быть исполнено. Наш герой добр и с радостью помогает всем своим друзьям. Но обратите внимания на желания. Кто-то хочет стать выше, кто-то богаче, кто-то сменить цвет кожи, кто-то сапоги… Системно, несмотря на чудодейственное вмешательство, все остаются в бедняках. Тут бы завершить все трагической закорючкой, но не тут-то было. Сцена на Соборной площади показывает, что в прямом смысле слова беднякам уготовано Царствие небесное. Каков масштаб замысла, какая смелость воплощения! Полет мальчика на велосипеде вместе с инопланетянином на фоне Луны из известного фильма Спилберга покажется лишь жалким подражанием. А какой выдалась нервной и эффектной пробежка с голубкой за удаляющимся героем. Иллюзионизм, да и только.

Однако, вывод тут один напрашивается — человек сам ответственен за собственную жизнь и несет только сам всю полноту ответственности за все происходящее в ней. В противном случае, дорогие мои, ждите голубок и чудесных фей. Думаю, что де Сика снимал кино именно об этом. И, кстати, снимал вероятно очень экономно. Одна большая финальная сцена в центре Милана уравновешивается скучными пейзажами лагеря бедняков, напоминающего палаточный городок. Замечательное кино заставляющее размышлять на самые острые социальные проблемы современности, равно как и наслаждаться милой и непосредственной сказочной историей. Браво! Кстати, самая первая сцена показалась мне неимоверно трогательной и совершенной: улыбающаяся женщина находит младенца в капусте. Есть что-то в образе улыбающегося младенца относящее нас к ценностям Нагорной проповеди.

9 из 10

Творческий тандем режиссера Витторио Де Сики и сценариста Чезаре Дзаваттини — своеобразный знак качества, доверяя которому — не ошибетесь. «Чудо в Милане» по времени создания уместилось между эталонными образцами неореализма «Похитители велосипедов» и «Золото Неаполя», получило Золотую пальмовую ветвь в Каннах и премию ФИПРЕССИ.

Мне история показалась библейской. Пожилая женщина находит в капусте младенца, называет его Тото. После смерти приемной матери, мальчик попадает в приют, из которого выйдет добрым романтиком, мечтающим о мире, в котором слово «Здравствуйте» будет иметь смысл.

Тото оказывается в общине нищих, не понимая различий между богатством и бедностью. Но он словно видит внутренний мир людей, боясь их обидеть. Хромаем рядом с хромым, приседает рядом с карликом… Вместе со всеми радуется первому солнечному лучу. Он пытается обустроить общину, создает своеобразный город нищих. Но скоро в борьбу за землю вступает местный магнат. И тогда душа матери Тото спускается с небес и отдает сыну голубку, с помощью которой можно воплотить любую месту, «даже полететь на Луну».

Снятый в Милане, фильм вызвал споры у политиков. Прогрессисты считали фильм евангельским и утешительным, за что он и был запрещен к показу в СССР. Консерваторы, наоборот, считали его подрывным и прокоммунистическим.

Для создания специальных эффектов Витторио Де Сика пригласил американских специалистов. А вот актеры, по традиции неореализма, не были профессиональными. В результате, на экране мы видим реалистичные и очень человечные образы.

Говорят, финальная сцена полета нищих с Соборной площади вдохновила Стивена Спилберг на сцену полета на велосипедах в Е. Т.

8 из 10