Овсянки (2010)

Черенки от лопат, птички и женские тела, в которых не утонуть.

В настоящее время такое кино принято называть фестивальным, ибо оно имеет характерную черту: тоскливую завораживающую атмосферу, претендующую на многозначительность, проявления эстетства. Потому не избежать Овсянкам критики за их соответствие модным настроениям. Плавая среди работ именитых русских режиссёров современности, уже и не определишь, кто из них Ситников и Кукшина, а кто настоящий Базаров. Но надо заявить, что склонность к посягательству на Тарковского — уникальное явление, характерное для кинематографа последнего десятилетия. Душа требует Ренессанса, воскрешения былого величия, и вот попытки стать новым Рафаэлем, это нормально, что ж вы, зрители, бросаетесь сразу негодовать. Негодовать предлагаю попозже.

Рассказ об утрате в занимательных картинках, заставляющие смутиться реплики и много воды. Снова после просмотра в голове вопросы, хорошо ли на Руси да кому.

Как будто от тоски человека ничего не спасает, за исключением, может быть, веры. В фильме меряне верили в любовь и в воду. И если первой мы как таковой не наблюдаем, то с водой сталкиваемся постоянно. Она нам и напоминает о любви, а где любовь, там и смерть. Можно поспорить, ибо Танюшу любили, но была ли любовь? Об этом и гадают судьи Каннского фестиваля.

Персонажи, в своём роде, скучные, но в этом есть смиренная прелесть, в поисках которой натыкаешься на такое кино. Романтичные простаки все друг на друга похожи и по-своему привлекают своей как бы тонкой душевной организацией. Если вам осточертел такой типаж, просто пройдите мимо.

Просмотр Овсянок был сравнительно лёгок благодаря не примитивности обычаев и природы, конечно. Подозреваю, что без Кричмана фильм не произвёл бы такого сильного впечатления. Чувство локации, взаимодействие с ней у него на высшем уровне. Художникам-постановщикам, придумавшим коллаж из фото в квартире Аиста, пожимаю руку. Порадовал и цвет киноленты, подражание киноплёнке органично подходит сюжету, как и чарующее музыкальное сопровождение.

Короче говоря, хороший фильм для знакомства с современным русским кино: эстетичный, любопытный, тоскливый. Познакомились? Тогда идём дальше.

Мне очень нравится этот тягучий, полный российской дичи фильм, снятый по книжке Дениса Осокина. Что меня привлекает больше всего, так это поэтические вставки Аиста Сергеева из подборки 'Верхний Услон'. Тем же, кто не любит и не понимает российский артхаус — смотреть 'Овсянок' будет тяжеловато. И вот почему.

1) Многие давно не знают, не интересуются нашим фольклором, верой и культами малочисленных народов России (тех же марийцев), а потому многие логические связи для них автоматически нивелируются. Просто кажется дичью, к примеру, что мёртвую невесту сначала 'убирают', завязывая нитки на волосах на её лобке, и т.п. Согласна, многое в этой картине очень странно, алогично и т.д. Однако режиссёр постарался передать воздух и особенности картины мира народов республики Марий-Эл. И если обратиться к фольклористике, или даже просто к прозе Дениса Осокина - многое встаёт на свои места, поступки героев кажутся более мотивированными.

2) Непрофессиональные актёры. Большая часть актёрского состава в этой работе - непрофессионалы. На них нет грима, это такая непричёсанная жизнь глубинки, и за счёт того, что режиссёр продумал это именно так - оно работает. Было бы странно видеть в кадре примелькавшихся звёзд.

3) Неспешность, монотонность повествования. Тут не может быть экшена, не может быть лихо закрученного сюжета. И, садясь за просмотр 'Овсянок' к этому нужно быть готовым. Тогда откроются красоты осокинского языка, поэзия грубой и необразованной жизни с почти первобытными верованиями, деревенской магией, бытовой мистикой. Необходимо настроиться на определённый лад. И не ждать особой красоты картинки. Это кино о другом.

Что c этим фильмом не так?

1) Всё сводится к телесности. И это мне не нравится. У Осокина вся телесность - приложение к поэзии, к душе марийского народа, к народной речи и картине мира. У режиссёра - наоборот. Так и кажется, что основной посыл фильма: 'о том, какая насыщенная и странная сексуальная жизнь у марийцев'.

2) Операторская работа плоха. Может быть, так и задумано и это плюс, но можно было бы сделать намного лучше. А-то похоже на съёмки на любительскую камеру.

В целом, это очень интересный фильм, который расширяет границы восприятия. Но подойдёт и понравится он далеко не каждому.

6 из 10

Фильм Алексея Федорченко «Овсянки» рассказывает историю тихой жизни ничем не примечательного человека из российской глубинки, которая к концу фильма приобретает масштабы эпоса. Каким образом это достигается? На сюжетном уровне зритель видит следующее: герой фильма Мирон — сорокалетний лысеющий мужчина, работает директором на фабрике. Он собирается похоронить жену и хочет провести обряд по мирянскому обычаю — кремировать тело и развеять прах над рекой. Это завязка. Меря — давно исчезнувший народ, который жил когда-то в Верхнем Поволжье, на территории средней полосы России. Обычаи мирян давно утрачены, поэтому Федорченко вместе с автором рассказа и сценаристом Денисом Осокиным создают свою реальность, занимаясь мифоплетением в каждом кадре. Вместе с коллегой Аистом Мирон садится в машину, чтобы сопроводить любимую Танюшу в последний языческий путь. Аист берёт клетку с овсянками, которые станут лейтмотивом фильма, и они отправляются в дорогу.

А дальше герои попеременно предаются воспоминаниям. Два невзрачных, как овсянки, человека рассказывают про свою жизнь, в которой так или иначе всегда присутствует духовная энергия древнего племени, к которому герои себя причисляют. И хоть обряды в фильме вымышлены, мы чувствуем силу и преимущество героев перед современным человеком, который уничтожил в себе то дикое языческое начало. Мирон, Аист и мёртвая Татьяна плывут на машине среди обветренной русской природы, которая всегда пребывает в состоянии вечной ранней весны и полностью сливаются с ней. Они — естественное продолжение этой природы, на которую так похожи: серо-зелёная листва, будто припорошенная пеплом. Прозрачные реки, которые обретают цвет, только если в них отражается закат. Как глаза меря, которые наполняются цветом, только если в них отражается любовь. Любовь — главный бог маленького потерянного народа. Стоит вспомнить сцену в торговом центре, где герои из одноразовых тарелок едят суши: они выглядят абсолютно противоестественно в этой пластиковой среде.

Таким образом к концу фильма в голове у зрителя складывается история народа, который растворился среди нас, оставив след в каждом. И в нашей душе всегда есть частичка мерянской грусти, когда на миг защемит сердце и тут же отпустит.

Фильм Алексея Федорченко достаёт со дна забытое и тёплое чувство своей страны, чувство родины. Но не в пошлом понимании этого слова, которому с недавних пор добровольно-принудительно пытается учить государаство. Это то, что ты чувствуешь глубоко внутри себя, потому что связь неразрывна. Вот же она: страна, покрытая затуманенными церквами, с берёзовыми родинками на теле и лёгким пушком из осоки на щеках в окружении овсянок. Потому что мы все в ней овсянки. И нежностью оборачивается тоска.

У директора бумажного комбината Мирона Алексеевича скоропостижно умирает супруга Татьяна, и он, как человек принадлежащий к народу Меря, населявший когда-то эти земли, решает предать ее тело огню на берегу реки, согласно мерянским обычаям, предварительно проехав по местам, где когда-то они провели медовый месяц, и были счастливы. В попутчики Мирон берет себе Аиста Всеволодовича, который работает фотографом на его комбинате, и которому во время поездки Мирон изливает свою душевную боль.

На улице ранняя весна. Лед еще не успел до конца растаять, так как солнца за окном очень мало. По загородной трассе, мчатся автомобили, на фоне дымящих заводских труб и полуразрушенных старых бараков. Время от времени, начинает накрапывать моросящий дождик. Лица всех людей, которые, так или иначе, попадают в кадр не выражают ничего, кроме отрешенной тоски и меланхолии. На лицо все характерные черты современного российского арт кино. Уже в который раз, жизнь в нашей глубинке показана без особых прикрас, но в «Овсянках» это вполне оправданно сюжетом. Главный герой, провожает в последний путь своего самого дорогого человека, поэтому размышления на тему смерти, являются в «Овсянках» ключевыми, и это априори не может удовлетворять желания зрителя увидеть радостное и приятное зрелище.

Многие связывают эту картину, непосредственно, с мерянскими племенами, к которым принадлежат супруги, и по чьим обычаям Мирон решил свою любимую кремировать, но, так как, никто толком не знает обычаев этого вымершего народа, то можно лишь определенно сказать, что Федорченко рисует философскую картину о любви и смерти, тесно связанную с языческими ритуалами, а если обобщить еще больше, то с самой природой, которой полностью пропитан этот фильм. Начиная с названия — Овсянки это птички, которых главный герой взял с собой в путешествие, его попутчика и друга зовут Аистом, а центром всего этого фильма, является актриса Юлия Ауг, которая играет покойную жену. Она полностью наполняет фильм своей женской природой, словно вода глиняный сосуд. За все время ее героиня, не произносит ни единого слова, и остается в памяти зрителя, в первую очередь, бездыханным телом (во флэшбеках с ней живой, есть несколько очень чувственных сцен, странного, эротического содержания, в которых она постоянно обнажена или полуобнажена), а кульминацией всего, является сгорание ее тела, на берегу реки. Неуправляемое буйство огня, передает с экрана природный темперамент этой актрисы, которая одним своим присутствием в кадре, полностью раскрывает всю философию Эроса и Танатоса, заложенную режиссером.

Огромная роль в создании атмосферы, лежит и на знаменитом операторе Михаиле Кричмане. Его унылая картинка, соответствуют, внутреннему миру главного героя, которого очень достойно сыграл Юрий Цурило, прославившийся, когда-то главной ролью в фильме Алексея Германа старшего «Хрусталев, машину!». Благодаря операторской работе, в фильм Алексея Федорченко, есть что-то из «Сталкера» Андрея Тарковского, особенно, это заметно в сцене где юный герой, вместе с отцом, долго плывут в лодке чтобы придать воде усопшую мать, которая скончалась при родах и мертворожденную сестренку. Когда же Мирон Алексеевич долго натирает бездыханное тело Татьяны спиртом или обливает ее водкой — фильм похож на работы азиатских мастеров, в первую очередь, вспоминается тайваньский автор Цай Минлян, который в каждом фильме показывает, как вода способна отчищать души. Тоскливая меланхоличная атмосфера, будто, пришла из фильмов Такеси Китано, а сюжетом, более всего, «Овсянки» напоминают «Мертвеца» Джима Джармуша, но при этом Федорченко удалось создать, абсолютно, самобытную картину, которая сильно выделяется на фоне современных, российских фильмов, своей глубокой философией, и невероятной актерской работой Юлии Ауг, перед талантом которой, не устоял даже великий и ужасный Квентин Тарантино, наградив фильм на фестивале в Венеции. Как ни крути, но задумчивые, погребальные ритуалы, мерянских племен, вряд ли могли произвести сильное впечатление на этого человека.

9 из 10

Фильм очень хорош.

Все действия гармоничны. Интимные подробности не пахнут пошлостью, они проводят нас в мира «за шторой». Мы ведь часто и себе в нём не признаёмся. А он есть — тонко сотканный и пошитый стяжками — не носить, а так примерить. Но что временно — то более чем постоянно. Даже девушки сами предложившие себя на мосту — не вызывают отторжения, не обвиняют Мужчину, как если бы он забыл о своей потере.

Но за всем этим мы чувствуем силу — которая сложно поддаётся осознанию. Чаще всего никогда. Бывают конечно проблески — и вот думаешь — сейчас, сейчас я ухвачу это важное — вот оно, рядом, и такое понятное! Но заканчивается фильм, Медленно остывают волнения и мысли. И куда то со временем канет это почти. Автор рассказывает о культуре копившейся веками и незаслуженно забытой. И не важно чья это культура — все мы с тех берегов, большой великой реки Ра. Традиции не были бессмысленны, и никогда не будут. Мы забыли их, как раз потому, что перестали видеть в них суть. Для нас традиции — это механика… И вот, таким бездарным хранителям на смену дали города, «благА» цивилизации и торговые центры — в которых не купишь самого главного — любви.

Новое примешивается к старому, как та игрушка на запястье Татьяны.

А любовь остаётся вечной — потому что если уж и в любовь не верить, то совсем не стоит жить.

Овсянки. Кто их знает, кто о них помнит…

«Овсянки» — второй фильм Алексея Федорченко, в котором виден его профессиональный рост по сравнению с дебютом «Первые на Луне». Работая с замечательным, возможно, лучшим в России оператором Михаилом Кричманом, режиссер создает удивительно лаконичную, скупую в выборе выразительных средств, но не эстетически сухую, лаконичную ленту о смерти целого народа и каждого человека в отдельности. Снимая фильм на основе повести Аиста Сергеева об обычаях небольшого народа меря, Федорченко удается создать воздушное повествование, выражающее гармонию человека с природой в восхитительно снятых Кричманом планах.

В сцене огненного погребения, его аудиовизуальной целостности нельзя не вспомнить финалы «Мертвеца» Джармуша и «Холодной лихорадки» Тор Фридриксона. Вообще картина очень хорошо структурно проработана, в ней, как и в фильмах Тарамаева и Львовой «Зимний путь» и «Метаморфозис», нет ничего лишнего. Даже эротические сцены сняты максимально целомудренно и эстетично, хотя содержание их весьма рискованно. Какой контраст между «Овсянками» и «Да и да», если их смотреть подряд! Сколько чернухи у Германики и сколько деликатности, такта у Федорченко!

Конечно, едва ли не половина ошеломляющего эстетического впечатления от картины — это операторская работа Кричмана, который, возможно, — первый оператор в России после Юсова и Княжинского кому удается снимать пейзажи как внутренние состояния героев, визуально зарифмовывать внешнее и внутреннее, что говорит о его профессиональном мастерстве и наследнике операторов Тарковского. Также стоит особо отметить музыку Дарьи Чаруши -проникновенный эмбиент, завораживающий с самого начала. Еще одним несомненным достоинством ленты, которое не часто встретишь в нашем кино, является поэтический закадровый комментарий, имеющий не просто информативную цель, но придающий многомерность аудиовизуальным образам.

Хороший метафорический текст, плотное покрывало из метафор, хриплая интонация рассказчика все это расшифровывает для нас необычность повествования этого удивительно лаконичного, краткого, камерного фильма. Эмоциональная сдержанность этого высказывания о смерти в финале воспаряет до невероятных высот, когда мы понимаем, что овсянки — это две души в клетке, а герои — в машине, как в гробу, души вылетают из тел, это и есть смерть, овсянки покидают клетку, и все поглощает вода, бесконечная как любовь.

Что же можно сказать, чтобы подытожить впечатление от картины? В сравнении с шутливыми «Первыми и на Луне» и не собранными «Ангелами революции», «Овсянки» — почти шедевр, а в сравнении с такими опусами, как «Да и да», шедевр без всяких «почти». Художнику-кинематографисту жизненно необходима сдержанность и такт, гораздо больше, чем владение техническими средствами и киноязыком. Мастерство владения языком, как литературным, так и кинематографическим — это лаконичность, краткость. Федорченко в «Овсянках» им обладает, без сомнения. Будем надеяться, что он не утерял его безвозвратно в «Ангелах революции», и снимет еще хорошее кино.

Фильм Алексея Федорченко по книге Дениса Осокина, /книга была опубликована под псевдонимом Аист Сергеев/ «Овсянки».

Фильм о традициях, чувствах, мыслях человеческих, о преемственности традиций и о том, что нас связывает в этом мире, таких разных и таких одинаковых одновременно.

У директора текстильной фабрики Мирона, умерла молодая жена, Танюша. А значит, Мирон с фотографом Аистом поедут на реку Оку совершить погребальный обряд по традиции народа меря.

Вот только, вынужден признаться, не знаю я, как проводится погребальный обряд меря и никто не знает. Собственно это немного настораживает. Конечно, если никто не знает, а мы его наблюдаем, значит, он придуман. А что не придумано в этом мире? Не всё ль равно когда придуман обряд давно, или недавно главное, что он есть. А если он есть, то и народ меря есть. Да кабы оно так.

И вот и обряд начинается, Мирон и Аист привязывают ленточки к лобковым волосам покойной. Но, вот незадача мы не видим трупного окоченения, /хотя, как мы знаем, прошло некоторое время с момента смерти/. Может и так должно быть? Да только природу не обманешь, зрителя можно природу, увы.

А далее к этой «этнической эротике» добавляется новая эротика, Мирон, опять же по традиции меря, рассказывает Аисту об их, совместной с Танюшей личной жизни. Кажется что тут такого, ан нет. Есть в обществе негласные правила, нравственные законы, наконец. Должно быть в душе святое, внутренний цензор, то что не говорится ни при каких условиях, ибо ставя в неловкое положение, умершего любимого человека, ставишь в неловкое положение и собеседника, а уж тем более себя.

Впрочем, это никоим образом не помешает Мирону и Аисту снять проституток и оторваться с ними по полной. Так сказать помянуть усопшую.

Но, чтоб разобраться во всём этом вернёмся к началу истории. А в начале истории Аист покупает на базаре пару овсянок, таких себе невзрачных птичек. И берёт с собой на поминальный обряд. И почему-то Мирон говорит ему, что девичья фамилия Танюши Овсянка. К чему?

А к чему отец Аиста топит в проруби свою пишущую машинку. Безумный поэт? Да мало ли их безумных поэтов так, что ж теперь машинки топить.

И ещё, о мечте меря утонуть. Утонуть и обрести не то себя, не то покой, не то ещё чего доселе неведомое.

Я вот как-то никогда не мог понять Иосифа Бродского, постоянное упоминание водички, да казалось дело в Венеции, но видимо тут боле смысла. Какие-то метафизические понимания своей сущности, что-то из области традиций меря, ведомых только меря, алогичных на первый взгляд нормальному человеку и естественных для безумного поэта.

Поэзия господа, не от мира сего, она необъяснима, её нужно чувствовать, кожей, сердцем, душой. Надо не только уметь, надо ещё и хотеть чувствовать, этим надо жить, верить в это, быть. И лишь тогда возможно, она, поэзия приоткроет перед тобой занавес, отделяющий нас от того необъяснимого, но важного и нужного, имя чему — любовь.

Для древнего народа мери нет Богов, кроме воды и любви. Они считают утопленников счастливыми людьми, ибо тем уготовано бессмертие.

К утопленникам привязывают груз и снова отдают их воде. Та оживляет их тела, делая их подвижными. Рыбы съедают лишь земную оболочку, но душа теперь способна двигаться дальше.

Мери делятся своими телами со всеми желающими и кто-то брезгливо называет это «половой распущенностью», но у мери так заведено испокон веков. Почему? Многие уже и не знают.

Как и не знают своего языка и своей культуры. Не знают они и большинства своих обычаев. Все исчезает, все превращается в прах.

Так ли важно это для мери, у которых нет Богов, кроме любви и воды?

У Мирона умирает любимая жена Танюша. Он везет ее тело к месту, где когда-то они провели свой медовый месяц. Это мещерские края, Окские красоты. Мирона сопровождает его подчиненный, фотограф по имени Аист, к которому когда-то испытывала симпатию Танюша и две птички-овсянки, купленные за день до этого Аистом на рынке у равнодушного дедушки с бесцветным голосом.

Птицы в клетке — это как пистолет у Чехова — если ты купил их в первой сцене, то они обязательно должны выпорхнуть в последней.

Этот путь, который герои проделывают, чтобы сжечь тело покойной веретеницы и предать ее прах воде, заполнен туманом, воспоминаниями и эротической ностальгией.

Слова-дым.

Дым, который можно вдыхать и слушать только после смерти любимого, еще не преданного огню или воде. В этом дыме то, что ты никогда не решился бы сказать почти незнакомому человеку о своем любимом. Ты рассказываешь ему, каким был ваш секс, какой была ваша любовь. Рассказываешь, как безмерно скучаешь и как безмерно был счастлив.

Слова-дым, который растворится и забудется, как забывается все на свете.

«Овсянки» — это фильм о смерти.

Смерть здесь изображена в монохромном сером полотне: прах, некогда бывший телом; туман, окутавший великий некогда город народа мери, а теперь разрушенный и почти забытый; пейзаж, оставшийся от культуры древнего народа; лица, пустые и одинокие в своем ненужном современной цивилизации бытие.

Смерть здесь не окончание. Смерть — это только начало пути. Пути истинного и видимого, о котором можно будет рассказывать живым рыбам.

Здесь все имеет конец, кроме любви…

Картина Алексея Федорченко «Овсянки» собрала богатый урожай призов на кинофестивалях, ее оценил сам Квентин Тарантино, но вот у меня всегда складывается отличное от большинства мнение, поэтому я сочла своим долгом убедиться в правдивости оценок и объективности мнений, хотя свое мнение я зачастую составляю на эмоциях и не могу его толком аргументировать. Знаете, я никогда не была так поражена: первые несколько месяцев после просмотра пребывала в уверенности, что фильм отвратительный, очередная чепуха, стилизованная под арт-хаус, но через полгода у меня появилось непреодолимое желание снова сесть и пересмотреть картину, я сразу поддалась своему желанию и осталась крайне удивлена переменой в восприятии. Такое ощущение, что мне удалось увидеть все подводные камни, пропустить через себя эту мрачную атмосферу «Овсянок». В общем, если раньше моя оценка фильму была равна единице, то после повторного просмотра даже десятка казалось слишком низким баллом, ведь фильм действительно гениальный, настоящий шедевр, и я не преувеличиваю. Стоит отметить, что картина для узкого круга зрителей, большинство моих знакомых просто не смогли досмотреть фильм, ссылаясь на отсутствие динамичности, ощущение тоски и безысходности. Несмотря на это все, «Овсянки» очень далеки от «чернухи», здесь вы не увидите негативных сторон российской жизни, ничего обличительного и грязного. Я сама не переношу подобные фильмы, которых у нас превеликое множество.

«Овсянки» — это российская драма, снятая режиссером Алексеем Федорченко, главные роли в картине исполнили Юрий Цурило, Игорь Сергеев и Юлия Ауг. По сути дела, в фильме только две роли, все остальные — эпизодические, одна второстепенная. Фильм «Овсянки» снят в очень популярном в Америка жанре роуд-муви, когда все действие происходит в поездке, и сюжет строится, как правило, на диалогах и дорожных «приключениях» вроде повреждения колеса, аварии или остановки на заправке, но тут все гораздо глубже, дорога в картине — это последний путь женщины, мертвой женщины. Музыку к фильму написал малоизвестный композитор Андрей Карасев, именно музыкальное сопровождение — главный плюс, задающий всю атмосферу и настроение картине, музыка помогает лучше осмыслить происходящее, несмотря на то что композиций в фильме немного, три особенно запомнившиеся мне: мелодии под названием «Шаманская», «Цыганская» и «Запах лета». Не поленитесь и прослушайте их после просмотра фильма, они прекрасны. Фильм снят по небольшой повести Дениса Осокина, по его произведениям Алексей Федорченко снял прекрасный фильм «Небесные жены луговых мари» и скоро в прокат выходит фильм «Ангелы и революция», который я жду с нетерпением.

Два главных героя в картине — это Мирон Алексеевич и Аист, работающие на целлюлозно-бумажном комбинате. Они принадлежат к малочисленному финскому племени мери, который давно смешался и растворился среди русских. Сюжет переплетается воспоминаниями и рассказами о традициях, верованиях мери. Стоит отметить, что мери — это настоящий народ, но прямых потомков у него не осталось, он действительно растворился, это довольно грустно. Я бы с радостью смотрела подобные картины о народах России, а их у нас превеликое множество, надеюсь, что кто-нибудь подхватит идею, а то единственное, что остается — это мультфильмы «Горы самоцветов», но это не совсем то. Еще пару слов о сюжете. У Мирона Алексеевича умерла жена, по какой причине в фильме не упоминается, но можно сразу догадаться, что, скорее всего, она покончила жизнь самоубийством. Он едет хоронить жену согласно с традициями своего народа, в помощники он берет своего друга Аиста. Если честно, мне после просмотра захотелось уехать в такую вот российскую глубинку, потому что в ней есть свое очарование, очень плохо, что обычно она вызывает только негативные ассоциации. Именно поэтому «Овсянки» — это не чернь, она показывает привлекательность глуши, прекрасную атмосферу пасмурной российской осени.

Разумеется, после просмотра встает один вопрос: «Зачем автор снял это кино?». Действительно, зачем? Может быть, у каждого есть свой ответ на этот вопрос. Я не умею толково философствовать, но меня картина «Овсянки» заставила увидеть прекрасное чрез безысходность и уныние, ибо я мечтаю построить свою судьбу по цитате Федора Достоевского: «Все хорошие люди должны страдать в этой жизни». Люди снижают картине баллы за некрасивую эротику, но неужели она может и должна быть здесь привлекательна? Должны ли быть романтичными отношения и жизнь у женщины, доведенной до самоубийства? Поэтому я не могу понять, как смог режиссер сделать привлекательным такой фильм, это высшее мастерство. «Овсянки» не оставили после себя негативных эмоций только опустошенность и глубокие мысли, которые мне еще долго придется «думать». В общем, если вас не пугает длительное осмысление и первичная неприязнь, то смотрите обязательно.

Я не знаю, насколько правдива эта легенда о продолжительной бурной стоячей овации Квентина Тарантино, но могу сказать, опираясь на собственный опыт, что для зрителя (человека не относящегося к создателям фильма) все это не имеет ровным счетом никакого значения. Зритель ориентируется только на свои ощущения, впечатления, эмоции. Не будете же вы на самом деле, перебарывая себя, завышать оценку фильму только потому, что он был так высоко оценен кем-то из признанных авторитетов, вроде Тарантино. Это было бы крайне глупо, по-моему.

К счастью, «Овсянки» совершенно не нуждаются ни в каких «завышениях». Это довольно необычное название, перекликающееся со злаковыми, с печеньем, кашей, я впервые услышал в «Школе злословия», когда смотрел выпуск с Денисом Осокиным — автором этой истории. Книжку я с тех пор пока так и не прочитал, а вот за кино взялся.

Входя в этот фильм, погружаясь в его холодноватую, тягучую, пасмурную атмосферу, я ловил себя на мысли, что нечто подобное в кадре я где-то уже видел. Точнее я помнил не то, что уже видел это в кадре, а то, что видел кадр так же. Проще говоря, я (а это бывает со мной довольно редко) обратил живое внимание на операторскую работу. «Звягинцев», — думаю. И точно. Остановил просмотр и пошел проверять: оператор «Овсянок» — Михаил Кричман, работавший во всех фильмах Звягинцева. Это и объяснило некое родство картины Алексея Федорченко с фильмами полюбившегося мне режиссера.

Мне, как человеку родившемуся и выросшему в Эстонии, очень близка вся эта финно-угорская тематика, И пусть, как говорят, все обряды и верования, показанные в фильме, — прекрасный художественный вымысел, зрелище это было очень любопытно и познавательно с той точки зрения, что вот так тоже живут, жили или могли бы жить люди. Надо отдать должное Денису Осокину, который очень детально проработал культуру меря: и религию, и быт, и обряды, окружающую действительность, природу. И опять же история с Мать-рекой мне очень близка, ведь самая большая река Эстонии — Эмайыги (эст. Emajogi — «мать-река»).

Я вполне понимаю недовольство многих людей относительно излишнего реализма. Да, меня тоже довольно сильно покорежили «рабочие дырочки», но я не дал этому отвратительному моменту отпечататься на всем фильме. А оголенными телами меня, фаната Франсуа Озона и Ксавье Долана, никак не напугаешь, тем более что здесь все было довольно прилично и к месту. Оголение в «Овсянках» не ради рейтинга, не «чтоб было, а как же без этого». Оно тонко и точно вписано в мир героев, в быт народа меря.

Этот фильм заявлен, как история о силе любви. Не согласен. Скорее это кино о страсти, да и то не в первую очередь. Зрителю скорее рассказывается притча о том, как тяжел и долог путь земной, как мучителен поиск истины и любви, как одинок человек, путешествующий по волнам жизни-реки.

Фильм произвел на меня довольно сильное впечатление, хотя он, как по мне, заметно уступает «Изгнанию» и «Возвращению» Звягинцева. Но это очень отрадно, что современный российский кинопром все жив, и жив не только пошлостью, попсой и бабками.

9 из 10

Приступать к рецензии на этот фильм непросто, но он будоражит чувства, мысли, ломает привычные стереотипы, и выдергивает из настоящего времени так сильно, что молчать об этом просто невозможно.

Любовь, пожалуй, основная тема и смысл данного фильма. Но любовь мира не нынешнего, не советского и вообще не эпохи модерна, любовь фильма — любовь дикая, от нее веет холодом ушедших тысячелетий. Вообще мне кажется, что это не совсем любовь, ведь любовь опять же в нашем понимании — любовь христианской морали и этики. А это скорее страсть, это во многом животная страсть и потребность в ней, требовательная жесткая, сосредоточенная на плотском, а не духовном. А уж намеки о насилии в любви и смерти… Я бы предпочел оставить без комментариев.

Очень печально, что некоторые люди, смотря данный фильм, не видят упрощение культуры народа меря. Но в конце концов этот фильм — не документалистика и не этнологическое исследование. Это авторское прочтение и видение языческого мироощущения. Главное понять его, попытаться абстрагироваться от «дыма» который сопровождает фильм, и проникнутся его контекстом. Ведь язычество пусть не такое бытовало на нашей земле, и имело абсолютно иные представления о морали, вернее сказать не имело морали в нынешнем её понимании, и сексуальная распущенность и повальный грех отмечавшиеся миссионерами — ранее были частью жизни племен, и не были чем то грязным.

Архаика, древность, отрефлексированная в фильме, при столкновении с нынешней жизнью (носителем которой является зритель) вызывает очень смешанные чувства. Кто то может увидеть в этом чистоту и сущность людей, для кого то, как для меня, это страшная и чуждая реальность которая выворачивает твои представления стереотипах наизнанку, но ты продолжаешь завороженно как прикованный смотреть на действие на экране. Хорошо, что в фильме много пауз во время которых можно подумать о происходящем в фильме, он не перегружен лишними деталями а только лишь тем, без чего создание данного произведения не могло бы быть.

Что касается кинематографической стороны фильма он снят великолепно, он то русское кино, которого мы ждем и на которое надеемся. Дай Бог что бы снималось больше таких картин, столь сложных и важных.

Фильм «Овсянки» рассказывает о том, как директор комбината одного из северных провинциальных городков (Юрий Цурило) хоронит свою жену в соответствии с погребальным ритуалом древнего народа мери — малого финского племени ассимилировавшего с русскими и практически исчезнувшего. Сопровождает комбинатора местный фотограф по имени Аист (Игорь Сергеев), занимающийся изучением истоков этого самого народа мери: «Кто мы и откуда взялись?» — главный вопрос, который задает тон всему фильму.

После его просмотра найдется немало зрителей, которые упрекнут режиссера Алексея Федорченко в шовинизме и вообще в неуважительном отношении к женщинам. В самом деле: действуют в фильме только мужчины, а все женские образы, на первый взгляд, — лишь эксплуатируемые атрибуты. Главным из этих «атрибутов» является тело героини Юлии Ауг, с первого своего появления заявленное как отжившее и якобы не играющее своей роли. Все, что мы знаем о ней, связано с сексуальными воспоминаниями ее мужа-комбинатора. У мери так принято: после смерти нужно рассказывать о человеке то, чего не рассказал бы при жизни. Так и выходит наружу вся подноготная постельной жизни. Но, оказывается, фильм вовсе не об этом.

Картина-то как раз о женщинах и о любви к ним. Женский образ здесь еле заметной дымкой обволакивает события в фильме, которые собственно и происходят только ради них. Мы узнаем, что когда-то давно еще и мать героя-фотографа отошла на тот свет, и, таким образом, становится понятно, что ему тоже есть о чем тосковать. На фоне его размышлений об утерянных корнях своего народа ясно читается мысль, что мужчины здесь просто стоят в арьергарде своеобразного конца света, заметая следы смерти Женщины, когда-то давшей им жизнь. И сочувствовать приходится уже скорее мужскому образу, который теряет свой путь и уже не знает, что ему делать и ради кого совершать подвиги.

Не стоит забывать и о месте действия. Холодные северные пейзажи благодаря работе талантливого оператора Михаила Кричмана (постоянного соавтора фильмов Андрея Звягинцева) вызывают не отторжение, а притчеобразную притягательность, которая заставляет даже природу трактовать метафорически: все-таки река, которую герои много раз пересекают, — тоже чисто женский образ, так как именно реки давали жизнь целым народам. Отсюда вновь можно понимать потерянные корни, как потерянный символ женщины.

Что же остается делать нам, чтобы его не потерять? Большая заслуга авторов — дать на этот вопрос однозначный ответ, без которого фильм мог так остаться в ряду депрессивного артхауза. Спасительная мысль оказывается по-детски простой: надо любить. А без любви все в этом мире бессмысленно.

По дороге на берег Оки мчится машинка непонятного цвета. Впрочем, местность тут такая, что всё становится серого цвета, вне зависимости от того, какого цвета вещь была изначально — вишнёвой, желтенькой или вообще зеленой, как трава. Машинка эта в самом деле очень необычная: то ли озабоченный и какой-то потерянный голос Юрия Цурило создаёт такое впечатление, то ли груз, разделяющий пространство вместе с живыми людьми, виноват. Да, пожалуй, так оно есть: конечно, именно он является главным действующим лицом фильма, его объектом, субъектом и выразителем всей символики.

А что за груз? Да труп женщины и клетка с овсянками, которых человеку со странным именем Аист не на кого оставить.

Они, разумеется, не разговаривают: овсянки — потому что не умеют, а погибшая женщина Таня и при жизни проявила себя не слишком болтливым человеком (как, в общем-то, и все люди в их невыразительном сером городке, забытом и государством, и самими жителями), и поэтому ответственность за повествование ложится на внутренний монолог Аиста. Иногда он разговаривает с Таниным мужем, ведущим машину, чаще — что-то вспоминает: то обряды полупридуманных мерян, к которым себя причисляет, то их общение с Таней, когда та была ещё жива, то редкие замечания происходящего вокруг… И в этом, собственно, и заключается композиция «Овсянок»: странный микс из воспоминаний, непосредственно происходящих событий и беззаботного чириканья сереньких овсянок, которые, кажется, будто бы и не испытывают никакого дискомфорта по поводу своего нахождения в клетке.

Разумеется, это социальная драма. Да, оплавленная в рамку личных переживаний и психологического повествования, но — всё-таки это довольно очевидная социальная драма, прелесть которой состоит в том, что она себя не провозглашает таковой. Об этом зритель судит мимоходом: пока герои разбираются со своими проблемами, плачут, о чем-то думают, мимо проплывают (словно по течению реки) покосившиеся домики, хрущевки, не ремонтировавшиеся с времен своей постройки, природа сурового мышиного цвета, грязь — и всё то, что встречается в любой такой забытой местности, будь то подмосковный областной центр или края чуть более отдаленные.

«Народ странноват тут — да. Лица невыразительные, как сырые оладьи. Волосы и глаза непонятного цвета. Глубокие тихие души. Половая распущенность. Страсти не кипят. Частые разводы, убийства и самоубийства не имеют видимых оснований».

Это не первые слова в фильме, но именно эта характеристика из уст главного героя, посеревшего и несчастного Аиста, является ключевой в трактовке фильма. В зависимости от того, насколько зрителю вообще нравится отечественное фестивальное кино, которое всегда (я подчеркиваю: всегда) социализировано, он может трактовать это по-разному: как преимущество фильма или же как его недостаток, и в любом случае зритель будет абсолютно прав. Можно сказать, что это высокомузыкальное молчаливое отчаяние, воплотившееся в блестящую серовато-лиричную историю о жизни и смерти, можно — что символика фильма очевидна донельзя, что сколько можно раскрывать глаза на творящееся и показывать странный внутренний мир людей, состоящий сплошь из высоких размышлений и невысоких потребностей… В общем-то, это всё правда. И то, и другое, и пятое, и десятое. Зависит лишь от того, насколько вообще зритель способен к рефлексии такого рода.

Несмотря на то, что фильм выглядит в итоге немного плакатным, благодаря психологизму и лирике, сопровождающих историю Тани и чирикающих овсянок, эта плакатность немного смягчается, выпуская на первый план невероятно тонкую историю отношений. Да и вообще — такие фильмы действительно нужны. Особенно если им рукоплескает сам Тарантино. Я сама не большой поклонник очевидной идейности, но тут она подана в такой форме, которая позволяет ей не быть уж слишком навязчивой и полностью погружаться в полумистичную-полутрагичную атмосферу «Овсянок». И это здорово.

Честно говоря, был удивлен количеством отрицательных рецензий. У фильма огромное количество достоинств, которые почему-то мало кто оценил.

«Овсянки» — это такой артхаус для масс. Спокойный голос рассказчика вежливо поясняет каждое событие, каждое действие персонажей и чуть ли не прямым текстом передавая суть фильма. Легкая подача и красивый видеоряд в сочетании с приятными уху монологами, которые отнюдь не лишены смысла.

Депрессивная картинка, состоящая из серо-голубых цветов, «холодная» музыка, длинные отъезды камеры будто бы помещают зрителя в озеро, в котором он медленно «тонет». Через весь фильм проходит тема воды.

Отличная операторская работа, на уровне «Елены» Звягинцева.

Главные мысли этого произведения, как я думаю, заключаются в кризисе традиций, которые угасают под натиском нового времени. Вчерашнее «святое и необходимое» сегодня уже бесполезно. Более того, опасно. То, что раньше казалось целомудренным, сейчас кажется развратным. Времена меняются. И как сказал Аист: «Если что-то должно исчезнуть, пусть так и будет».

Птички-овсянки — это и есть любимые, которых мы губим. Главный герой любил своих птичек, но любил эгоистично, держал их в клетке, для себя. Танюша Овсянкина тоже не знает свободы. Муж любит её, но любит по-мерянски, «как полагается». Половая распущенность — то, что является неотъемлемой частью этого народа. И Таня, словно овсянка, оказывается в «клетке», как те птички, что носит с собой Аист.

Для главных героев пришло время сойти со сцены. Однако режиссер четко дает понять: «Умереть — не значит исчезнуть».

10 из 10

К просмотру кино я подошел только по причине затрагивания фильмом традиций финно-угорских народов, к каковым себя отношу. Вследствие чего, всегда очень осторожно смотрю подобные фильмы, и настроен довольно скептично на предлагаемый материал. Выборочно пробежался по некоторым рецензиям, в поддержку некоторым добавлю и свой комментарий на счет ответа «вопроса понимания» фильма.

Как говорят: «пока не коснется — не поймешь». Вопрос «смерти» стоит очень остро у людей, и тут на примере смерти супруги одного из героев, был очень классно поднят вопрос к «смерти» культуры целого народа (народов)! Нам дали рассмотреть «путь» как некий ритуал, как линию размышлений, знакомя с некоторыми традициями, важностью их в жизни людей, их отношением. Здесь акцент не на привлекательный рассказ, точность и документальность, а отношение человека к своей истории, культуре..

Как важно сохранить это отношение!, как в оставшихся единицах коренных жителей, так и в каждом из нас. Возможно, фильм разбудит в ком-то это отношение, еще не открывшем в своем сердце любви к культуре, в которой живет.

В фильме я вижу силу и осмысленность жизни, к своему человеку (любимой), к глубокой морали, огромнейший духовный рост людей, признающих значение своей истории. «Народ жив, пока помнит свой язык, хранит традиции»!

Технически фильм реализован интересно. Растянутые планы, наверное, впервые увидел хорошо реализованную операторскую работу в неподвижных ракурсах. Приятно слышать этно-футуристическое музыкальное сопровождение. Все очень интересно.

За поднятый вопрос огромнейшее спасибо!

10 из 10

У директора крупного целлюлозно-бумажного комбината Мирона Алексеевича (Юрий Цурило) умирает жена Танюша (Юлия Ауг). Он просит фотографа с комбината Аиста (Игорь Сергеев) помочь похоронить Таню по обычаям народа меря, к которому причисляют себя Мирон Алексеевич и Аист. В дорогу они берут с собой двух овсянок — маленьких певчих птичек.

Наука знает о народе меря и считает его исчезнувшим. Создатели картины воспроизводят на экране древние традиции меря. По их обычаям тело умершего нужно кремировать, а прах опустить в воду. По дороге в места, где Мирон Алексеевич и Таня провели медовый месяц, вдовец рассказывает Аисту интимные подробности из жизни семьи — «дымит», так тоже заповедовали меря. Зритель также увидит, как меряне собирали невесту на свадьбу и почему каждый мерянин мечтает утонуть.

Фильм «Овсянки» произвел фурор на недавно прошедшем Венецианском фестивале, где получил «Озеллу» за лучшую операторскую работу, приз ФИПРЕССИ и приз экуменического жюри. Председатель жюри Квентин Тарантино аплодировал картине стоя. «Овсянок» хотят видеть в основной программе 48 мировых кинофестивалей, большая часть Европы купила его для кинотеатров. К сожалению, в России фестивальное кино пока не так востребовано, как на Западе.

Этот поистине потрясающий фильм вводит в медитативный транс, хочется, чтобы он никогда не заканчивался. Не знаю, что именно производит такое впечатление — длинные сцены, за которые Михаил Кричман получил «Озеллу», шаманские напевы, или сюжет, сотканный как единое полотно. Даже русские дороги и селения не выглядят откровенно убогими, как любят показывать их артхаусные режиссеры. Здесь все органично, спокойно, завораживающе. Обилие обнаженных тел на экране не выглядит пошло. Овсянки, весь фильм играющие второстепенные роли, вдруг становятся главными героями. Песня с непонятным набором слов приобретает тайный смысл. В фильме так много странного, что эти странности становятся магией и невозможно отвести взгляд от экрана. Несмотря на то, что в этом кино больше смерти, чем жизни, после его просмотра хочется жить.

Поставив себе за цель посмотреть все достаточно неплохие фильмы, вышедшие в России в 2011 году, я начал с Овсянок.

Фильм оказался очень томным, спокойным. Хоть фильм и современный, и сюжет проходит в наше время, но он лишен свей той суеты, того переизбытка электроники, что царят сейчас в мегаполисах. Провинциальный город, спокойные люди, казалось, никогда выказывающие ярких эмоций, сохранившие до сих пор какую-то часть своей культуры… Это вызывает уважение.

Некоторым может показаться, что сцены затянуты. Да, действительно, очень долго проходит смена планов. Но мне это показалось большим достоинством фильма — Так можно было рассмотреть каждый сантиметр снимаемого пространства. С головой окунуться полностью в сюжет фильма.

Я сразу понял, чем закончится фильм, ведь сюжет достаточно простой и немного банальный, мол, едут хоронить веретенницу, значит в конце фильма похоронят ее. Но даже после этого интерес фильма не угас. Фильм смотрелся на одном дыхании, как будто длился всего несколько минут..

Простой, ненавязчивый, ничему особо не учащий. Просто хороший Фильм.

10 из 10

Картина Алексея Федорченко «Овсянки» нашла во мне живой отклик. Режиссер сумел абстрагироваться от современных рефлексий и снял свое «другое кино» — медитационно- повествовательное, очень сдержанное, противоречивое. Даже эротика здесь имеет оттенок повествования, она тоже «другая», не современная, и именно она заполняет пробелы в истории героев. Я не скажу, что этот фильм займет в моих кино-пристрастиях особое место, но к просмотру его рекомендовать буду обязательно.

Тема любви-смерти-религии рассматривается, как автором Денисом Осокиным, так и режиссером, в очень неожиданной плоскости и не привычном формате. Главная религия героев — Любовь, у этой религии — свои обряды. А поскольку сюжет разворачивается вокруг уже стертого в нашей истории, древнего финно-угорского племени Мери, чьи традиции чтут действующие лица картины, эти обряды сложны для восприятия и могут вызвать отторжение. У директора бумкомбината Мирона (Юрий Цурило) умирает жена Татьяна и он вместе с сотрудником своего предприятия Аистом (Игорь Сергеев) едет хоронить ее привычным для Мери способом… Все происходящее на первый взгляд выходит за рамки привычного сознания, но вместе с тем судьбы героев перекликаются с нашими. Они до боли понятны и знакомы, просто нужно быть честным с самим собой.

Фильм получился очень поэтичным, глубоким и на редкость, правдивым. Да, диалог между создателями киноленты и зрителем можно назвать провокационным. Да, иногда происходящее, несмотря на невероятную красоту кадра, отличающегося глубиной и ощущения твоего присутствия в нем, может вызвать неприятие, но! По большому счету, Разговор этот прошел на тонком интуитивном уровне, и несмотря на необычность сюжета, режиссер не увел нас от главного — «Только любовь не имеет конца… Только любовь!».