Аглая (2010)

Дружки, заигравшись, одурачили Бенуа, и ему, против воли, пришлось сделать Аглае письменное предложение стать его девушкой, внутренне опасаясь её согласия, не представляя себя вместе с хромоногой девушкой со скрюченной парализованной рукой. Однако, та дала такой же письменный отказ, оставив несостоявшегося кавалера в глупом положении, отвергнутым инвалидом, который, как казалось, почтёт погулять с ним за счастье, да вот не прошло.

Естественное недоумение толкает молодого человека к выяснению отношений, выставляющему его сущим подлецом в глазах не заслужившей ничего подобного одноклассницы, дающей нападающему неловкий, но посильный отпор, ввергая негодяя в растерянность относительно своей успешности, ведь с девушками у него было никак, поскольку те не принимали его всерьёз, пусть он и не урод был, вроде.

Тут бы и рассказу конец, да у Руди Розенберга (по всей видимости сценарий — дело его рук) был на этот счет свой план, позволивший сторонам оказаться вновь рядом, чтобы узнать друг друга, случайно, но ближе, в иных обстоятельствах обнаруживая в другом причину для интереса и объект влечения, оборачиваясь навстречу в молчаливом согласии не только с собой.

Следопыт подростковой психологии, режиссёр раскрывает мотивацию своих персонажей в детальности их реакций, не заставляя долго и натужно искать, что, зачем и почему, определённо давая понять, откуда и как возникает доверие и близость, чему не в малой степени способствовали занятые в главных ролях актёры, использовавшие тонкости нескольких в меру провокационных и столь же пикантных моментов, где важными были и слово, и взгляд.

И, если для профессионально зрелой театральной актрисы Жеральдин Мартино, чей далеко не тинейджерский возраст бессовестно путает даже всезнающий Интернет, любой вызов окажется по плечу, то взятый с улицы «рыжий» Марк Фариа Шоле просто волшебно попал в нужную точку, так что и не понятно, откуда что у него взялось, но зато всё ясно с его переламывающимся мальчиком, в котором просыпается не только инстинкт, предательски выплеснувшийся вовне но и мысль, тоже оказавшаяся снаружи, что сделало безусловно интересным наблюдение за нарастающим беспокойством Бенуа, завершающимся паническим испугом, прорывающимся в сбивчивой речи уже смирившегося с унижением юноши, избавить от которого его мог только истинный друг.