Трасса (1999)

Как никто другой, Сергей Дворцевой понимает, что связь человека с жизнью, которая, казалось бы, «валяется в диком беспорядке» вокруг человека, — на самом деле примерно тонкая нить. Это и рельсы, по которым, скрипя, еле ползет вагон с новой пайкой в «Хлебном дне», и дороги пустыни по которым перемещается цирковой семейный подряд, показывая местным жителям и временным потребителям нехитрые трюки, из-за чего все происходящее кажется какой-то вариацией «Кин-дза-дза», но при этом в кадре все абсолютно реально.

Нет, это нисколько не другая планета, это Земля, в российском или же казахском обличье возникающая перед зрителем (с обеими странами Дворцевого связывает биография). Это пространство, в котором нет четкой границы между миром людей и миром животных: гордая степная птица будет поймана и очень скоро освоится посреди нехитрого быта циркачей, деловито суетясь у еды аки курица. А многочисленные дети мало чем отличаются от щенков и повадками, и натасканным умением показывать «чудеса» на цирковом представлении.

Не приближаясь и не удаляясь от своих героев, режиссер выводит нехитрую в своей основе максиму: жизнь существует, но в своем существовании она необязательно интенциональна, поэтому дорога в фильме не связана с постижением и эволюцией. Передвигаться по ней привычно, но большой надежды на смыслы нет. Мир людей антипоэтичен, а вот пустыня сохраняет свою архаичную и минималистичную красоту, становясь не укором, но вечным напоминанием, что даже в крайне специфичной, как бы экзотической жизни семьи циркачей нет ничего особо любопытно. Есть только коллективное перекати-поле, цели которого неясны, а перспективы туманны, даже если туманы в пустыне и не встречаются на самом деле.

7 из 10