Нейлон 100% (1973)

Если смотреть эту комедию Владимира Басова вчуже, без соответствующей киноведческой подготовки, то может сложиться впечатление, что фильм — это чрезвычайно странное нагромождение эпизодов, малосвязанных и не слишком удачных. А вместе с тем «Нейлон 100%' — это довольно хитро устроенное произведение, которое, как это часто бывает, сильно замыслом, но не реализацией.

Владимир Басов, приступая к работе, имел в виду создать некий гибрид мюзикла и сатиры, взяв в качестве отправной точки картины Жака Деми «Девушки из Рошфора», цитатами из которых наполнен «Нейлон».

Причём заимствования у Деми не ограничивались одной аудиальной составляющей — визуальное решение, вся эта раскраска пространств, включая озорной выкат двух комбайнов в немыслимой для сельхозтехники гамме, идёт тоже оттуда…

Однако, отважно отправившись вслед за французом, Басов оказался лишён двух принципиальных вещей, которые были в наличии у Деми.

Во-первых, у советского режиссёра отсутствовал свой Мишель Легран, и потому вся собственно музыкальная часть — при забавности отдельных номеров — ощутимо проседает, перемещаясь на периферию зрительского внимания — как довесок к основному действу, но не самостоятельный компонент.

Во-вторых, Владимир Басов был трагически ограничен в метраже. Исходные «Девушки из Рошфора», при их крайне немудрёной фабуле, пересказывающейся в один абзац, длились более двух часов. Басову же свою предельно насыщенную событиями, персонажами, линками и перебросами историю нужно было поведать за восемьдесят минут.

Результат такой скороговорки был совершенно предсказуем. Шесть де-факто обособленных новелл («Нейрохирург», «Дантист», «Овощевод», «Адвокат», «Иллюзионист», «Коневод»), каждая из которых требовала персональной развёртки по кругу лиц и обстоятельств — помимо собственно фабульного свершения, были нанизаны на отдельную сквозную линию похождений зимней женской шубы, энергично меняющей хозяев и стоимость.

Естественно, столь плотное повествование зачастую оказывалось калейдоскопом, когда, напрягая всю фантазию, приходилось восстанавливать пропущенные эпизоды, которых, при ином раскладе, вполне хватило бы на самостоятельную картину.

Это дополнительно затрудняло восприятие, грозя полностью смазать впечатление, так что, за мельтешением поющих на экране, можно было не увидеть крайне важную для понимания эволюции советского общества отрефлектированную реальность «золотой осени социализма».

И это было бы весьма печально, поскольку картина Владимира Басова, при всех её явленных несовершенствах, это очень точный диагноз того, что происходило в те годы в СССР, диагноз тем более ценный, что ставился он по горячим следам, когда нельзя было опираться на мудрость послезнания.

О чём, если говорить кратко, фильм «Нейлон 100%'? О постепенном, неуклонном, принявшим абсолютно массовый характер перерождении советского общества — по крайней мере, на материале среднего класса.

О том, что такое обуржуазивание идёт, сигнализировал, разумеется, не один Басов, но только у него оно приобретает столь законченный и безнадёжный вид.

С чего начинается фильм? Наш нейрохирург, отправившись на конгресс в Париж, привозит оттуда в подарок жене — шубу из нейлона. Т. е. фиксируется ситуация, когда, во-первых, регулярные контакты с заграницей воспринимаются нормально, во-вторых, столь же естественным оказывается приобретение довольно дорогих вещей за иностранную валюту и их свободный ввоз в СССР.

Далее выясняется, что шуба супруге не подошла, её сдают в комиссионный магазин (что опять же маркированная примета эпохи), откуда и начинается одиссея мехового изделия по различным этажам советского среднего класса.

Одиссея, задуманная как безусловно сатирическая, поскольку новые владельцы шубы симпатий однозначно не вызывают, а потому все их злоключениях с дорогим приобретением и денежные потери воспринимаются как заслуженная кара.

Единственно светлое пятно в болоте мещанства — это заслуженный коневод, который, в том числе и внешне, есть сугубая антитеза обывательскому мирку. Формально коневод, про которого пишут в газетах, выключен из приобретательской круговерти: получив наконец-таки злосчастную шубу — со второго раза, он кладёт конец её приключениям, использовав её вместо куска брезента во время пожара, отчего та теряет товарный вид и превращается в конскую попону.

Казалось бы, мещанство — с его культом дорогих вещей — повержено, причём повержено унизительно и бесповоротно: явленная коневодом широта души задаёт единственно возможное отношение к матценностям, которые в социалистическом обществе были и остаются пылью.

Однако Басов не был бы Басовым, если бы к этому утверждающему — совсем в русле 30-х — передовую идеологию финале не добавил бы солидную ложку дёгтя. Наш коневод, при всей его принадлежности большому державному миру, вовлечён ровно в те же экономические отношения, что и остальные герои картины.

Он растит своих коней не для Будённого или Карацупы, чтобы крепить обороноспособность страны или неприступность её границ, но для продажи иностранным покупателям на аукционах, т. е. для зарабатывания той самой валюты, с которой нейрохирург в следующий раз поедет за границу, чтобы снова попытаться купить жене шубу.

Таким образом, круг замыкается: подступающее обуржуазивание остановить невозможно, единственно что остаётся — это попытаться его замедлить. Именно об этом Басов и предупреждает высокое начальство, упаковывая свою тревогу по поводу будущего в яркую комедийную обёртку, поскольку, в противном случае, разговор о скором крушении устоев не получится вообще.

Начальство, что удивительно, предупреждение Басова мимо ушей не пропустило, но вот ресурсов — в рамках сохраняющейся системы обязательств — медленно подтягивать предложение вслед за нарастающим спросом уже, как показало дальнейшее, не было.