Горячая шпора (1968)

1869 год. Влажные прерии Дикого Запада. Слабоумный конюх похищает чрезвычайно привлекательную жену владельца ранчо, на котором он трудится не жалея сил своих. Цель этого похищения проста и не сильно затейлива, ибо наш уникум решил отомстить за жестокое изнасилование собственной сестренки, которую нелегкая в один не самый прекрасный миг ее жизни понесла гулять по пыльным закоулкам, владельцем ранчо и его приспешниками. И мстя эта будет заключаться в том, чтобы и сия достопочтенная девица познала истинность утверждения, что не все мужчины бывают одинаково полезны.

Ныне являющийся не очень известным широкому кругу зрителей, а когда-то, в 60-х и 70-х гг. прошлого века бывший одним из королей драйв-инов, американский режиссер и сценарист Ли Фрост относится к той категории постановщиков, чьи творения не всегда прямо, но почти неизменно ощутимо повлияли на ход кинематографической эволюции. Будучи негласным соперником куда как более знаменитого Расса Майера, Ли Фрост не только заложил базис nazisploitation в своем микробюджетном «Лагере любви 7» за три года до выхода сверхскандального «Портье» Кавани, по-своему переработал художественные элементы только появившегося mondo в шокьюментари-триптихе, состоящем из фильмов «Запрещенный», «Mondo bizarre» и «Mondo freude», эффектно поиграл в WIP ничуть не хуже Джека Хилла, Сирио Сантьяго или Хесуса Франко, и по горячим следам все того же Расса Майера провел окончательную деконструкцию такого всеамериканского жанра, как вестерн, местами изощренно Майера превзойдя, в первую очередь, в фильме 1968 года «Горячая шпора».

От классических или даже спагетти-вестернов в фильме Ли Фроста осталось не так-то уж и много, лишь тщательно воссозданный антураж и только: Дикий Запад времен завершения строительства трансконтинентальной железной дороги, тестостеронные ковбои и натуральные, без примесей силикона и ботокса, ковгерлы, лошади с похотливыми гривами и индейцы с целомудренными начесами да, наспоследок, салуны в пыли и виски, в которых в основном и творится весь насилующий зрительские мозги садистикум. Фрост в «Горячей шпоре» решил вовсе не серджиолеониться, не утруждать себя многотрудным приготовлением постмодернистского спагетти с маслом, кровью и философией, не творить неоклассику, при этом весело потанцевав на могилке «Золота МакКенны» и «Ровно в полдень», сняв просто разнузданный и разудалый грайндхаус, обойдясь к тому же без явной феминистской направленности господина Майера. Ли Фрост жизнь любой женщины в своей картине оценил намного меньше, чем просто жизнь любого другого живого существа, показав себя редкостным шовинистом и садистом, пользующим всех героинь «Шпоры» в самых развратных позах преимущественно с наличием двух М и одной Ж, или даже больше(хорошо хоть лошади не присоединились).

Сюжет «Горячей шпоры» практически полностью пересекается с многочисленными лапидарными фабулами расцветших несколькими годами позже фильмов поджанра «revenge-movie» и «rape & revenge», хотя постфактум картина Ли Фроста принадлежит к такому ныне канувшему в Лету субжанру эксплуатационного кино, как «roughie» или, проще говоря, неприкрытый порнопыточный жесткач. Впрочем, в сценах выразительного вкусного секса «Горячая шпора» успешно дает фору и заставляет вспотеть как тогда еще баловавшегося неореализмом Тинто Брасса или пробовавшего себя в эротических экзерсисах Джерарда Дамиано, которого еще только поджидала «Глубокая глотка» Линды Лавлейс, а сцены насилия, в разы своей натуралистичной эксплицитности превосходящие оные сексуальные, способны вызвать нервный тик у Мейра Зарки или Бо Арве Вибениуса, но, к счастью, не Гершела Гордона Льюиса. Бергмановских глубин «Девичьего источника» априори ждать не приходится, зато в картине с перманентной стабильностью будут глубины анальные, оральные, вагинальные и генитальные. Разномастные пенетрации будут сменять друг друга со скоростью «Веселой карусели», однако и «Дня женщины» в условиях Дикого и голого Запада у Фроста тоже не выходит ввиду малозначительности тусующейся в фильме реднековской публики, отправленной главным героем, не отягощенным извилинами в мозгу, в кровососущий расход довольно быстро.

Конфликт антагонистов и протагонистов прозрачен как кружевное белье, катарсис минимизирован, и «Горячая шпора» превращается в торжество грайндхауса без всякой нарочитой и бывшей бы просто излишней тени серьезности. Да и зачем?! Ли Фрост с беззаботностью, но не бессмысленностью снял фильм, который буквально следует выражению про «Panem et circenses», попотчевав зрителей вместо хлеба размышлений изобразительными изысками динамичной игры светофильтров c тенями разума, а в качестве зрелищ предложив увлекательное насилие и безумный секс, реалистичное мясо тоннами и надреалистичную сперму литрами. Справедливость, конечно, свой утраченный хрупкий баланс восстановит в эпохально-апокрифичном и ироничном финале, но перед этим героям придется совокупиться не один десяток раз и попробовать на нежность плоть заостренными мачете.

1869 год. Влажные прерии Дикого Запада. Слабоумный конюх похищает чрезвычайно привлекательную жену владельца ранчо, на котором он трудится не жалея сил своих. Цель этого похищения проста и не сильно затейлива, ибо наш уникум решил отомстить за жестокое изнасилование собственной сестренки, которую нелегкая в один не самый прекрасный миг ее жизни понесла гулять по пыльным закоулкам, владельцем ранчо и его приспешниками. И мстя эта будет заключаться в том, чтобы и сия достопочтенная девица познала истинность утверждения, что не все мужчины бывают одинаково полезны.

Ныне являющийся не очень известным широкому кругу зрителей, а когда-то, в 60-х и 70-х гг. прошлого века бывший одним из королей драйв-инов, американский режиссер и сценарист Ли Фрост относится к той категории постановщиков, чьи творения не всегда прямо, но почти неизменно ощутимо повлияли на ход кинематографической эволюции. Будучи негласным соперником куда как более знаменитого Расса Майера, Ли Фрост не только заложил базис nazisploitation в своем микробюджетном «Лагере любви 7» за три года до выхода сверхскандального «Портье» Кавани, по-своему переработал художественные элементы только появившегося mondo в шокьюментари-триптихе, состоящем из фильмов «Запрещенный», «Mondo bizarre» и «Mondo freude», эффектно поиграл в WIP ничуть не хуже Джека Хилла, Сирио Сантьяго или Хесуса Франко, и по горячим следам все того же Расса Майера провел окончательную деконструкцию такого всеамериканского жанра, как вестерн, местами изощренно Майера превзойдя, в первую очередь, в фильме 1968 года «Горячая шпора».

От классических или даже спагетти-вестернов в фильме Ли Фроста осталось не так-то уж и много, лишь тщательно воссозданный антураж и только: Дикий Запад времен завершения строительства трансконтинентальной железной дороги, тестостеронные ковбои и натуральные, без примесей силикона и ботокса, ковгерлы, лошади с похотливыми гривами и индейцы с целомудренными начесами да, наспоследок, салуны в пыли и виски, в которых в основном и творится весь насилующий зрительские мозги садистикум. Фрост в «Горячей шпоре» решил вовсе не серджиолеониться, не утруждать себя многотрудным приготовлением постмодернистского спагетти с маслом, кровью и философией, не творить неоклассику, при этом весело потанцевав на могилке «Золота МакКенны» и «Ровно в полдень», сняв просто разнузданный и разудалый грайндхаус, обойдясь к тому же без явной феминистской направленности господина Майера. Ли Фрост жизнь любой женщины в своей картине оценил намного меньше, чем просто жизнь любого другого живого существа, показав себя редкостным шовинистом и садистом, пользующим всех героинь «Шпоры» в самых развратных позах преимущественно с наличием двух М и одной Ж, или даже больше(хорошо хоть лошади не присоединились).

Сюжет «Горячей шпоры» практически полностью пересекается с многочисленными лапидарными фабулами расцветших несколькими годами позже фильмов поджанра «revenge-movie» и «rape & revenge», хотя постфактум картина Ли Фроста принадлежит к такому ныне канувшему в Лету субжанру эксплуатационного кино, как «roughie» или, проще говоря, неприкрытый порнопыточный жесткач. Впрочем, в сценах выразительного вкусного секса «Горячая шпора» успешно дает фору и заставляет вспотеть как тогда еще баловавшегося неореализмом Тинто Брасса или пробовавшего себя в эротических экзерсисах Джерарда Дамиано, которого еще только поджидала «Глубокая глотка» Линды Лавлейс, а сцены насилия, в разы своей натуралистичной эксплицитности превосходящие оные сексуальные, способны вызвать нервный тик у Мейра Зарки или Бо Арве Вибениуса, но, к счастью, не Гершела Гордона Льюиса. Бергмановских глубин «Девичьего источника» априори ждать не приходится, зато в картине с перманентной стабильностью будут глубины анальные, оральные, вагинальные и генитальные. Разномастные пенетрации будут сменять друг друга со скоростью «Веселой карусели», однако и «Дня женщины» в условиях Дикого и голого Запада у Фроста тоже не выходит ввиду малозначительности тусующейся в фильме реднековской публики, отправленной главным героем, не отягощенным извилинами в мозгу, в кровососущий расход довольно быстро.

Конфликт антагонистов и протагонистов прозрачен как кружевное белье, катарсис минимизирован, и «Горячая шпора» превращается в торжество грайндхауса без всякой нарочитой и бывшей бы просто излишней тени серьезности. Да и зачем?! Ли Фрост с беззаботностью, но не бессмысленностью снял фильм, который буквально следует выражению про «Panem et circenses», попотчевав зрителей вместо хлеба размышлений изобразительными изысками динамичной игры светофильтров c тенями разума, а в качестве зрелищ предложив увлекательное насилие и безумный секс, реалистичное мясо тоннами и надреалистичную сперму литрами. Справедливость, конечно, свой утраченный хрупкий баланс восстановит в эпохально-апокрифичном и ироничном финале, но перед этим героям придется совокупиться не один десяток раз и попробовать на нежность плоть заостренными мачете.

7 из 10