Ярость варваров (1960)

Гвидо Малатеста на всевозможных пеплумах, что называется, собаку съел. Причем с большим аппетитом, щедро делясь при этом лучшими кусками с благодарными зрителями: масштабные постановки, большие массовки, красочные костюмы и декорации, эффектные боевые сцены, любовь и кровь в ассортименте — что еще надо было для не особо искушенного зрителя 50-х — 60-х годов прошлого века! Историческая достоверность? Так ее и в современных подобных постановках искать требуется с микроскопом, а должность консультанта на съемках и без того изрядно раздутым бюджетом, как правило, не предусматривалась.

Вот и в «Ярости варваров» исторические сведения взяты, похоже, из популярной энциклопедии, а затем весьма вольно преобразованы в занимательный псевдоисторический сюжет. Может быть, в романе Гвидо Манджини, по которому снимался фильм, с фактологией дело обстояло получше, но в коммерческом кино — кому это интересно! Потому и сражаются друг с другом, любят друг друга, братаются друг с другом персонажи по имени Ласло, Катарина, Донар, Ногарич, Даница и т. п. Сценаристы безбожно мешают в одну кучу славянские, мадьярские, германские и христианские имена, создавая причудливое этническое чудовище, от образа которого у любого профессионального историка волосы встали бы дыбом. Зато и определить место действия фильма не представляется возможным: то ли Балканы, то ли Придунайская низменность, то ли вообще Карпаты. Проще всего было бы отправить героев в альтернативный мир, но фэнтези в ту эпоху еще не было столь популярно, как сегодня, и публика бы подобного хода не поняла.

А потому хронологические рамки, в отличие от географических, определены довольно четко: 568-й — 570-й годы нашей эры. То есть, время лангобардского завоевания Италии. Именно туда, в Верону, к королю Альбоину бежит злодей Ково, сын вождя племени рутаров, изнасиловавший и убивший жену вождя соседнего племени Ториока. Несмотря на это преступление, мудрые старейшины смогли сохранить мир между племенами, но когда спустя несколько лет Ково вернулся в сопровождении отряда безжалостных лангобардов, остановить войну не могло уже ничто. На радость зрителям и в разорение продюсеров, поскольку батальные сцены занимают едва ли не половину экранного времени и требуют большого количества статистов и соответствующего реквизита.

На фоне постоянных сражений собственно действие отходит на задний план, хотя стремление режиссера и сценаристов следовать канонам античной трагедии заметить все же можно. Не в полной мере, конечно, только настолько, насколько это не противоречит законам массового кино: острому сюжету, хэппи-энду, любовной интриге и т. п. — но все же. К тому же главный герой, тот самый Ториок, далек от историко-приключенческого стандарта. Он, мягко говоря, не идеален. Ввергающий свое племя в войну на уничтожение из-за личной мести, жертвующий ради нее самыми близкими ему людьми, раскаивающийся в содеянном, но не готовый признать свое поражение даже ценой гибели всех доверившихся ему соплеменников — какой уж тут идеал! Зато с традициями античного театра подобный образ сочетался бы целиком и полностью, если бы не одно «но» — в мире, нарисованном Гвидо Малатестой нет места року и фатуму. Судьбы героев не предопределены изначально, и богам нет смысла вмешиваться в них.

Да их в фильме, собственно, и нет. Ни богов, ни Бога, ни религии вообще. Воюющие между собой племена не имеют ни жрецов, ни даже шаманов. Вместе с Ково из Вероны приезжает римлянка Леонора, но ни одного миссионера. И так далее, и тому подобное… Герои не просят благословения, не совершают ритуалов, не молятся и вообще живут так, словно являются закоренелыми атеистами — это в раннем-то Средневековье. В VI веке от РХ! Впрочем, если искать подобные ляпы в подобном кино, то смотреть его станет совсем невозможно. Достаточно сказать, что селения враждующих племен не окружены полями, их жители не пасут скотину, а окрестные леса представляют из себя крохотные рощи, в которых не спрятаться и белке. Спрашивается, что они едят? И так далее, и тому подобное… Не говоря уже о том, что забыла толпа лангобардов, заявившаяся вместе с Ково из богатой Италии, в этих нищих землях…

Только вот пеплумы, подобные тому, что снял Малатеста, фактически являлись чистым фэнтези и на все эти вопросы плевали с высокого частокола, который неустанно и безуспешно штурмуют орды диких лангобардов. Такими вот лангобардами и представали в мыслях создателей «Ярости варваров» современные им зрители, требовавшие, как и во все времена, хлеба и зрелищ. И если хлеб был не в компетенции кинематографистов, то зрелище они предоставляли очень и очень достойное. Даже по нынешним временам, избаловавшим современных лангобардов невиданными пятьдесят лет назад диковинами.