Яд (1951)

- Большинство убийств — поединки. И человека, которого судья объявляет убийцей, я называю победителем.

Тридцать лет назад ты женился на очаровательном, эфемерном существе, нежном и ласковом — воплощении грации и изящества. Так кто, ради бога, такая эта жирная баба, сидящая напротив за обеденным столом и выдувающая бутылку вина в один присест? В какой злосчастный момент злые силы похитили твою благоверную и подсунули вместо нее это чучело, открывающее рот только для того, чтобы выплюнуть очередное оскорбление? Да, ты и сам не помолодел, конечно, но ты хоть ноги моешь не раз в месяц! С ней даже поговорить не о чем — только радио спасает: лучше уж приторные песни о любви, чем ее мерзкое брюзжание. Вот бы взять и убить уродину, раз уж развестись не выходит…

Такими мыслями терзается герой фильма, Поль Браконье, вынужденный сосуществовать с вусмерть надоевшей ему женой. Мишель Симон и Жермен Ревэ разыгрывают настолько будничную историю супругов, питающих друг к другу ненависть и презрение, что грань, разделяющая искусство и жизнь, начинает растворяться, делая зрителя свидетелем, соучастником — кем угодно, только не равнодушным наблюдателем по ту сторону экрана. Разве мы не знакомы с суровой статистикой убийств на бытовой почве? Разве не знаем, что подавляющая их часть совершается супругами в состоянии аффекта или алкогольного опьянения с применением кухонных ножей и других подручных предметов? Но за каждым из этих типичных «кухонных убийств» стоит своя история, манящая, будоражащая воображение и заставляющая прильнуть к щёлочке в ставнях.

Композиционно фильм Гитри чётко делится на две части: до решающей беседы с адвокатом и после. Меняется и герой Симона — если изначально перед нами человек, едва ли способный на что-то кроме бесконечных жалоб на жену всем, кто не отказывается его выслушать, то к финалу это уже язвительный, нагловатый и уверенный в себе хозяин положения. Глядя на это перерождение, начинаешь понимать смысл той осанны, что посвятил Симону Саша Гитри, оригинально открыв свой фильм не банальными титрами, а глубокой благодарностью всем участникам съемочного процесса от актеров до художников по декорациям. Такой простой, но прекрасный ход: после него не остается ничего другого, кроме как внимательно следить за каждым героем и оценивать картину по всем параметрам, замечая и держащегося пока в тени Луи де Фюнеса, и чертовски «вписывающуюся» песню по радио, и качественную работу монтажера.

Похвалить всех и каждого лучше, чем это сделал режиссер, не получится, поэтому стоит высказать огромную благодарность рулевому этого корабля, скромно оставившего самого себя без комплимента, а также порекомендовать его творение всем неравнодушным к качественному французскому кино.

- Вот никогда бы не подумал, что убийство так развивает интеллект!

Уроженец Петербурга, великий французский режиссер Саша Гитри был удивительной личностью: драматургом, которого сравнивали с Мольером, кинематографистом, названным «лицом французского кино», создателем «Наполеона» и «Тайн Версаля», актером, сыном гениального Люсьена Гитри, крестником императора Александра III, успешным бизнесменом, знаменитым любовником, человеком, обвиняемым в 40-е гг. в пронацистских симпатиях и отказавшимся от членства во Французской Академии Наук из-за пристрастия к кинематографу. Одна из самых интригующих личностей в искусстве 20-го века является автором и этого замечательного фильма.

Саша Гитри работал «запоями». Бывало, месяцами не мог выжать из себя ни строчки и годами не снимал ни одного кадра, а бывало — справлялся с объемной пьесой за несколько дней и выдавал по 3—5 фильмов в год! «Яд» был создан на основе одноименной пьесы Гитри в один из таких «запойных» периодов, когда Саша творил, не останавливаясь.

Начинается кино оригинально: сам Саша Гитри прохаживается по съемочной площадке и выносит личную благодарность каждому участнику съемочного процесса, как бы поддразнивая зрителя — вот актеры, вот я. режиссер, а и сейчас мы разыграем перед вами намеренно гротескный водевиль. Поэтому и по другим причинам фильм похож больше на хорошую театральную постановку, нежели на кинополотно.

Жанр этого фильма определить сложно. Здесь есть и сатирические выпады в сторону современного (современного Гитри, естественно) правосудия, и элементы «провинциального триллера», и некоего «деревенского детектива», и довольно черной комедии и просто народного анекдота про эдакого чукчу в суде.

В главной роли — Мишель Симон. А кто же еще? Ведь именно Симон являлся самым французистым французом французского кино (однако, фразочка!). Именно он воплощал на экране тот самый самобытный галльский характер со свойственными этой нации веселостью, открытостью, простотой, самоиронией, разгильдяйством, непробиваемой ленью, но и непреклонностью, напористостью, в чем-то даже твердолобостью, упрямством, самолюбием, хитростью, смекалкой, изворотливостью. Симон — это не Париж, это Франция. Провинция. Ветреные сельские просторы, настоявшееся вино, запах свежего хлеба, несвежих портянок и свежего навоза — все сошлось в этом некрасивом мешковатом здоровяке с огромной головой, картофельным носом, ушами-варениками и добродушным лицом, всегда выглядящем лет на 20 старше своего возраста. Это деревенщина. Таких французы называют «Jacques Bonhomme» — Жак-добряк. Типичный представитель своего класса. Грубый, как кирпич, простой, как лапоть, честный, как пес, неотесанный, как полено.

Гитри заставляет этого добродушного увальня совершить убийство своей жены. И, как многие режиссеры до и после него, даже не задумывается, на чью сторону склонить зрительские симпатии. Зритель даже не думает о том, что недотепа Браконье — убийца. Безумно обаятельный и по-деревенски находчивый, герой Симона демонстрирует недюжинный криминальный талант, превращая своими примитивными, как лом, но действенными доводами всю систему правосудия в фарс, оставляя далеко за собой высокообразованных судей, доверчивых присяжных, опытных прокуроров и интеллигентных адвокатов. Этот мужик проворачивает свое криминальное дело, как хороший артист — свой номер — чисто, без помарок, располагает к себе и остается не просто невиновным, но и героем.

В этом заслуга не только искрящейся деревенским обаянием убедительной игры Мишеля Симона, но и ловко избегающего прямых обвинений и явно симпатизирующего своему герою драматурга Гитри. У нас похожую конструкцию использовал Рязанов, представив зрителю невинного вора Юру Деточкина в «Берегись автомобиля». Но, в отличие от Рязанова, разыгравшего из своего героя Робин Гуда, Гитри куда болььше ёрничает, ставя во главу угла провинциальный французский эгоизм, оправдывающий, по мнению окружающих, даже убийство во благо спокойствия и процветания. «Убив одного — становишься преступником, а тысячу — героем?» Чаплин, говоря это в фильме про другого «невинного убийцу» — мсье Верду — явно не был знаком с жизнью французской провинции. Здесь достаточно убить одну сварливую старуху, чтобы стать героем.

Как ни странно, но именно это убийство вносит в жизнь застоявшегося деревенского болота оживление, пробуждает от сна окоченевших уже от скуки и однообразия «Жаков-добряков», которые готовы простить своему приятелю еще хоть десяток таких убийств, лишь бы было о чем посудачить в свободное от трактора время! Тем более, что каждый из них (что и заявляет бедовая бабуля-свидетельница на суде) готов сделать тоже самое со своими супругами. «Какая же, в конце концов. без этого супружеская жизнь!?» — удивленно вопрошает судью бабуля. И мы смотрим на нее и думаем: «А действительно — какая?» И дети, играющие на улице после суда в гильотину и «убийство жены» уже не рассматриваются, как нечто дикое — ведь они просто подражают герою дня, спасителю города.

Перевернув мир наизнанку, Гитри показывает нам деревню потенциальных убийц, каждый из которых в «Особом мнении» подлежал бы аресту. Но этот крестьянский мир, в котором живут и думаю иначе, чем в экзальтированном и легко возбудимом Голливуде, вдруг оказывается своеобразным раем, где все настолько просто и без затей, что одно убийство способно волну чуть ли не клинической радости.

И если в «Молчи в тряпочку» скрытные британские провинциалы усердно «хранили тишину», предпочитая держать скелеты в шкафу или, точнее, в пруду, то веселые выпивохи из «деревенского рая» Саша Гитри предпочитают убийства открытые, громкие, совершенные с должной долей достоинства и разумного цинизма, у всех на виду и ради безоблачной жизни и во имя свободы. В конце концов, убить — куда проще, чем разводиться!

Кстати, в 2000 Жак Беккер снял римейк, который так и назвал «Преступление в раю». Там играли Жак Вильре и Жозиан Баласко. Я ни минуты не сомневаюсь в мастерстве этих замечательных комедийных исполнителей, но переиграть Симона мне кажется делом мало вероятным.

В фильме есть не только «поэтический» образ деревенщины-убийцы с неотторжимым от этой роли Симоном. Цельные и полные своеобразного шарма роли Жермен Реви (сварливая жена Браконье), Жана Дебюкура (адвокат) и, конечно, Луи де Фюнеса в роли суетливого коротышки, страдающего запором, впрочем, как и почти весь город (надо думать, от запора они после убийства мадам Браконье избавились).

Невероятно циничная и ёрническая, аморальная по сути, но в тоже время удивительно теплая, добродушная и оптимистичная, доверительная черная комедия, какую смогли бы сделать только французы. Впечатляющая смесь, делающая честь уму и мастерству постановщика Саша Гитри.

10 из 10