Еврейское счастье (1925)

В 1926 году Алексей Грановский, основавший Государственный еврейский театр, по мотивам рассказов Шолом-Алейхема снимает фильм «Еврейское счастье». Это была первая и последняя советская кинокартина режиссера: в 1928 году Грановский покинул страну. Главную роль в «Еврейском счастье» исполнил ведущий актер театра – Соломон Михоэлс. То есть, с одной стороны, фильм создавался под сильным влиянием театрального искусства. При этом одним из учителей режиссера был Макс Рейнхардт, сыгравший далеко не последнюю роль в развитии немецкого киноавангарда (особенно, если мы вспомним «От рассвета до полуночи» Карлхайнца Мартина). С другой стороны, в качестве оператора «Еврейского счастья» выступил Эдуард Тиссэ, создавший целый ряд выдающихся и в высшей степени кинематографичных картин в творческом тандеме с Сергеем Эйзенштейном.

Действительно, «Еврейское счастье» - пользующийся многими возможностями киноязыка фильм, свободный от доминирования театральности. Отличающие его визуальные приемы в меньшей степени характерны для советского авангарда 1920-х годов: органический монтаж и традиционная драматургия отсылают зрителя скорее к работам Дэвида Уорка Гриффита. Режиссер закономерно обращается к параллельному монтажу, крупным планам (не только лиц, но и рук, деталей). Тиссэ избирает разные ракурсы съемки: например, выразительна сцена падения Менахема в воду, снятая с верхнего угла. Однако рассмотрим и связь с советским кинематографом. Грановский также сопоставляет кадры (например, сравнивает мальчика и котенка). Сцена погрузки невест на пароход – хотя и не эйзенштейновский кинотрюк, но трюк в прямом смысле этого слова. Обнаруживаем в фильме и незамысловатый пример эффекта Кулешова, когда Менахем засматривается на юбку кухарки.

Изначально перед создателями стояла задача снять пропагандистский фильм, отражающий тяжелое положение угнетаемых режимом национальных меньшинств. Политическая ангажированность, от которой, по итогу, остался только портрет Николая II в здании суда, могла сблизить «Еврейское счастье» с кинематографом 1920-х, но Грановский избирает другой путь, полный иронии и теплоты по отношению к прошлому народа. Для Грановского по возможности достоверное отражение местечкового быта стало одной из первоочередных задач, поэтому часть фильма отсняли в Бердичеве. Наум Альтман, известный живописей и художник-постановщик фильма, убедил съемочную группу посетить и его родную Винницу в поисках подходящей натуры. Авторство же одесских эпизодов сомнений не вызывает, особенно если вспомнить сцену на знаменитой лестнице (Потемкинской она станет только через год). Фильм снимался летом, поэтому многие кадры буквально залиты светом.

Соломон Михоэлс, по его собственному признанию, стремился создать на экране образ, а не маску. Прежде актер исполнял роль Менахема-Менделя в театре, но уже найденные им актерские решения не подходили для кинематографа. По сути, этапы подготовки к роли и разработки образа были пройдены исполнителем заново. Советский критик Михаил Загорский отмечал, что Михоэлс смог найти «выход из местечкового быта в широкий мир фантастики и романтики». Проложить эту дорогу помог уже упомянутый выше Альтман. Созданные им декорации и костюмы одновременно аутентичные и уникальные, дополняющие актерскую работу. Оформил Альтман и интертитры (автор самого текста – Исаак Бабель). И текст, и его подача гармонируют с актерской игрой и жестом.