Классический танец любви (2005)

Самый эротический индийский фильм, который я когда-либо видела. Эротика в этом фильме просто запредельная. Именно эротика, а не порнография. Никакой пошлости, никакого секса (как и всегда в индийском кино), а лишь взгляды, движения, прикосновения, чувственные вздохи и бьющие через край потрясающим эротизмом — танцы, от которых не оторваться. Такое возможно только в индийском кино.

Один из главных героев фильма доктор Рам Гопал Ачарья (Митхун) внушает своим последователям, что порядочный мужчина не должен уступать искушению плоти и увлекаться женщинами — соблазнительницами. Яркая личность с нетрадиционными поступками — вот кто такой Рам Гопал Ачарья. Гуру, философ, он проповедует ученикам учение о различиях раар (греха) и punya (промысел божий). Один из постулатов его учения — идеальный мужчина никогда не должен уступать искушению и женщинам, грешницам, которые совращают мужчин за деньги и, в конечном счёте, уничтожают их. Ну, ну, кто бы говорил… просто в жизни он ни разу ещё не испытывал настоящую сжигающую изнутри страсть, и дикое желание обладать женщиной. И не знает что это такое. Но скоро придёт и его черёд, и тогда всё в его жизни перевернётся с ног на голову. А пока пусть проповедует…

А красавица — танцовщица из бара Долли (Мегхна Найду) просто не знает другой профессии, кроме эротических танцев, — так обучили и воспитали в школе танцев безродную сироту, подобранную с улицы. «Классический танец любви» — её коронный номер. Однажды Долли встречает Сураджа, и они влюбляются друг в друга, но отцу юноши не нужна невестка, запятнавшая себя «непристойными танцами»… Семья Сураджа не верит благородству намерений и обвиняет Долли в распутном образе жизни. Однако Сурадж не обращает внимания на её занятие и социальное положение. Он готов жениться на Долли, даже против воли отца. А любовь, вспыхнувшая между молодыми людьми, «преображает» Долли из символа позора в символ чистой и благородной любви… Оскорблённая девушка решает отомстить и вскоре у женоненавистника Ачарьи понятие «греха» приобретёт совершенно иное значение.

А потом он танцует безумный танец — танец любви. Митхун никогда не танцует «просто так», механически повторяя заученные движения. Он всегда ИГРАЕТ в этот момент, ни на мгновение не выходя из роли. Вот и здесь: начинается вроде бы традиционный танцевальный клип, появляется невесть откуда взявшаяся подтанцовка, но всё это неважно. Потому что в центре — ОН. Нет веселья в его танце, лишь надрыв и отчаяние. Запрокинувший голову к небу, выкрикивающий-выплакивающий свою боль, он похож на раненого, закованного, но всё ещё сильного зверя. Эти цепи на его руках и ногах — в действительности они на его душе. Любовь — вот эти цепи. И они во сто раз больнее и мучительнее, чем железные.

А ведь когда-то всё было иначе. Ачарья-джи был абсолютно спокоен, уверен в себе. Его не мучали внутренние противоречия — в его мире всё было ясно и правильно. Он не говорил — изрекал, клеймя женщин, которые, соблазняя мужчин, вносят в мир раздор и зло. И тут же является сексапильная красотка Долли. Вслед за ней появляется сексапильный же красавец Сурадж. Тут же начинаются песни, танцы, эротичные обливания водой и — естественно, любовь. Описывать особо нечего: томные взгляды, танцы, эротичные движения, чувственные песни и ещё раз танцы, малозначащие разговоры. Из всего этого зритель должен сделать вывод: это и есть настоящая любовь, та самая, с большой буквы Л. Любовь (не похоть, не страсть, — а именно любовь!) как данность — вот, извольте верить.

И тут как белый гневный ангел, возникает перед влюблёнными Ачарья-джи и добросовестно, искренне негодуя, отчитывает молодых. Незаконная любовь — греховна, отношения, не освящённые законом — грех, чёрное — это чёрное, а белое — это белое. Умом Ачарья знает, что где-то есть чистая любовь, та, которая освящена законом и существует между мужем и женой. Но сам он ни разу не испытал её. Потому и не может поставить себя на место влюблённых. Его чёрно-белый мир, мир без искривлений и исключений — идеален. И пусть другие прогибаются под этот идеальный мир и изволят выполнять его правила.

Но хитрая, опытная Долли применяет своё самое действенное оружие, — даже атомную бомбу. Она… прикасается к его стопам. И в этом прикосновении, которое вроде бы является обычным выражением почтения, столько эротизма, что его словно пронзает молния. Надо видеть, как это играет Митхун. Как меняется лицо его героя! Как меняются его глаза! Его взгляд теряет свою суровость, в нём впервые появляется смятение и изумление — что это? Что со мной? Он опускает глаза, отворачивается от Долли, пусть все думают, что ничего не произошло. Но яд уже начал своё действие… Все оттенки чувств — испуг, потрясение, злость на Долли и вместе с тем нарастающее желание — сыграны Митхуном безупречно. Потрясающий по электричеству и эротизму клип — центральный эпизод фильма. Долли принимает всё более соблазнительные позы, меняет наряды. А камера ловит взгляды Митхуна-Ачарьи. Он впервые открывает для себя женщину и смотрит на неё, как на существо с другой планеты, несущее то ли гибель, то ли счастье. В его взгляде — растерянность, беззащитность и — желание, бесконечное, заполняющее всё его существо, желание.

Это очень красивый фильм с талантливыми актёрами, изобилием музыки, юмора и экзотичной «индийской эротики». И этот фильм настоящее соло Михуна. «Классический танец любви» — совместный проект режиссёра Баббара Субхаша и композитора Баппи Лахири, тех самых, которые явили миру «Танцора диско» и «Танцуй, танцуй». Их новая работа — зрелое, достойное кино, в котором Митхун демонстрирует отличную физическую форму и выдающийся драматический талант. Предложить звезде 80-х вернуться с такой сложной, психологической ролью, безусловно, было очень правильно. То, что во времена «Танцора диско» превратилось в конвейерное производство — безусловное умение Митхуна танцевать, — в данном случае сюжетно обыграно трагически. Ачарья танцует классический танец любви, закованный в кандалы, терпит чудовищные муки и истекает кровью. А Долли уходит навсегда, и никогда никто не споёт спасительную популярную песню из прошлых лет: «Джимми, Джимми, ача, ача, ача». И останется ему только смотреть ей в след, изнывая от нереализованного желания и сгорая от сжигающей изнутри страсти, и выть, проклиная всю свою жизнь, сыгравшую с ним злую шутку, сделав из безумно страстного и чувственного человека — проповедника, вынужденного эту страсть отрицать. Одинокий человек, закованный в цепи предрассудков и общественного мнения, глядит на Солнце и словно вопрошает Бога Солнца Агни: «Что есть грех? Что есть добродетель?». Однако Солнце молчит, не давая ответа…

10 из 10