Опекун (2012)

В картине «Опекун» нас встречают те самые «проклятые девяностые», но только помноженные во сто крат, потому что перед нами — Грузия с ее бешеным темпераментом и отчаянным фатализмом. Тбилиси, 1994 год — страной управляют криминальные группировки: люди живут по древним звериным законам, которые гласят: кто силен, тот и прав. Гоглик попадает в тюрьму и освобождается спустя 16 лет: на дворе 2009. Все его друзья сгинули во время гражданской войны 1992 года. Близкие — умерли. И остался у него только сын погибшего друга, чьим опекуном он становится.

Гоглик — осколок навсегда ушедшего времени, привыкший, что юридический закон — это фикция, а все решают «понятия» и «честное слово». Но какое же удивление он испытывает, когда полицейский отказывается брать взятку, а за попытку оскорбления сажает в тюрьму. Грузия стала другой и он в сердцах говорит, что чувствует себя «туристом». Им движет желание во что бы то ни стало преодолеть одиночество и отчуждение, царящее между людьми и зовущееся «тактом» или «законом». Но как ему понять, что искренние движения его широкой души причиняют людям неудобства и даже являются причинами преступлений. Этот живой нерв, оказавшийся в мире диктата холодного рассудка, постепенно нивелирует границы, оплодотворяя и оживляя окружающую обстановку внешнего приличия.

Настоящая старость приходит, когда у тебя становится больше знакомых в загробном мире, нежели в этом. Настоящая старость — это одиночество, полное воспоминаний, которые больше не с кем разделить.

Возможно, самое страшное в своей неестественности одиночество — когда тебе нет и сорока, а ты ищешь могилу лучшего друга и не можешь найти в бесконечных рядах могил своих сверстников с почти одинаковыми датами рождения и одинаковым годом смерти. Когда говоришь в настоящем времени «наши ребята» и спохватываешься «ведь остались только я и Сандро». Когда зовешь именами погибших друзей поразительно похожих и так же поразительно от них отличающихся нынешних двадцатилетних.

Во многом — это фильм о потерянном поколении Грузии. О навеки двадцатилетних парнях, которые никогда не узнают зрелости, не увидят детей и внуков. О женщинах, которые в одиночку, среди послевоенной нищеты, хлебных очередей, мрака и холода растили детей, старясь прежде времени. О тех, кому выпало жить на сломе эпох, кто не смог реализовать себя, получить нормальное образование, кого поглотили наркотический дурман, криминальный разгул, безысходность.

Это тот фильм, который нужно смотреть каждому, кто хочет понять современную Грузию, в первую очередь, именно потому, что снят он абсолютно для «внутреннего пользования», без прикрас, со множеством мелких и очень точных деталей, создающих не менее правдивую целостность.

Мелочей и нюансов множество, в каждом кадре, в каждом слове. Время действия первого («Прогулка в Карабах», 1992 г.) и заключительного («Последняя прогулка», 2012 г.) фильма трилогии разделяет 20 лет, и мгновенное наблюдение, которое не может не резать слух русскоязычному зрителю — язык. В первом фильме почти половина диалогов на русском языке, во втором все еще без перевода понятны основные моменты, третий русскоязычная аудитория сможет смотреть только с субтитрами. За 20 лет в Грузии выросло новое поколение, не всегда и с трудом понимающее русские слова, вкрапляемые главным героем в грузинскую речь.

Это фильм и о них тоже, о молодом поколении, родившемся и выросшем уже не в СССР. Они не помнят, они многого не застали. Они изучают войну, отнявшую жизни их отцов, слегка отстраненно, задавая предшествующему поколению логичные и подчас неудобные вопросы: «были ли этнические конфликты в Закавказье спровоцированы распадом СССР или, наоборот, это вхождение в СССР на время пригасило межнациональные конфликты?», «насколько похожи и чем отличаются этнические конфликты в Закавказье и на Балканах?». Лука и Тика, оба юные, незапятнанные тайнами прошлого, начинающие все с чистого листа и прекрасно сыгранные дебютантами Тазо Цхакая и Тинатин Далакишвили.

Гоглик, органично воплощенный Михаилом Месхи, внуком знаменитого футболиста и одним из лучших грузинских актеров своего поколения, отсидев 16 лет в тюрьме, чувствует себя чужаком среди этой молодежи, этой новой жизни. Но все равно Гоглика тянет к молодым потому, что его собственная, так и не прожитая по большому счету жизнь, закончилась почти в том же возрасте, потому что молодые еще не умеют быть неискренними, потому что Лука — сын, которого никогда не будет у него самого, у погибшего Спартака и сколовшегося Сандро. На первый взгляд, Гоглик — единственный выживший из главных героев трилогии, но, на самом деле, выжил Гио, продолжившись в своем сыне.

За каждым из персонажей здесь стоят огромные пласты памяти, почти мифология, архетипичность. Чтобы хрупкая, юная, как любовь Луки и Тики, новая Грузия выжила, старая должна умереть. Погибнуть должны и Тенгиз, и Гоглик, все плохое и все хорошее, что было в ней. В фильме хорошее победило, выполнив свое предназначение, насильно унося в небытие до последнего сопротивляющееся плохое. В реальности, боюсь, случилось наоборот.

Как зрителю, видевшему всю трилогию, мне сложно судить, какую ценность третий фильм представляет сам по себе. Думаю, в нем многого не понять без просмотра предшествующих частей. Как завершающая часть, «Последняя прогулка» во многом циклична, замыкая сюжетные линии. История заканчивается так же, как начиналась когда-то — прогулкой в Карабах, на сей раз, действительно, последней.

Качество исполнения всех трех фильмов достойно похвалы, они образуют гармоничное, единое целое, не смотря на то, сняты разными, но бесспорно талантливыми режиссерами: Леваном Тутберидзе, Вано Бурдули и Зазой Урушадзе.

Саундтрек продолжает оставаться одной из лучших составляющих трилогии. Музыка тоски и боли из второй части превращается в третьем фильме в песню памяти, рока, неотвратимо настигающего героев. Меняются ритмы, аранжировка, но суть остается, скрепленная афоризмами Шота Руставели, ставшими текстовым сопровождением основной музыкальной темы.

«Недостойной жизни лучше достославная кончина».