Пьеса для пассажира (1995)

Фильмы, снятые Абдрашитовым и Миндадзе, знаю и смотрю давно. Это фильмы, заставляющие не просто задуматься о сложности бытия,, хочется понять, что же такое вокруг нас происходит, почему именно так, и 'кто виноват и что делать... -классические русские вопросы'. Наиболее запомнившиеся, это Плюмбум или опасная игра, Парад планет, Охота на лис. Тревожно на душе делается, и не отпускает эта тревога...возникают вопросы, о которых и не задумывался вовсе...

А герои обычно такие, какие мимо нас ходят, соседствуют в доме, ничем вроде бы не примечательные, но вдруг что-то происходит с ними, иногда странное, непонятное, но потом появляется мысль-ведь подобное уже видел, замечал, но махнул рукой, не наше, мол, это дело...Наверное, без таких фильмов можно обойтись, кого-то они раздражают, но...надо иногда встряхивать себя, попробовать по-другому посмотреть на мир, в котором далеко не все так хорошо, как нам хочется

Какого чёрта, что я делаю и почему не переключаю экранное действо на более весёлое или стильное. Вечер и хочется отдохнуть в приятной компании, но не с Маковецким же, хоть и талантлив особо.

Грузия тех времён? Вспоминаю, как молодая, красивая, очертя голову, поехала поездом в Сухуми и потом ещё поездом на какую-то заштатную станцию, а там меня встретил возлюбленный и, на мотоцикле «Ява», мы объездили побережье от Батуми до Поти. Вспоминаю море и крупный песок, чахлые на побережье сосны, ленту дороги, запах цветущей магнолии… ощущение, что фильм снимали именно в этих же местах.

Были чистые, честные, любили, радовались жизни, как и Олег, и Николай, но нас минула сия чаша «наказания» и «мщения». Просто повезло! Даже сейчас мурашки по коже — просто п о в е з л о. А, многим моим сверстникам — нет! И, как бы потом не сложилась жизнь, тянется понуро хвост по земле пережитого в тюрьме и не могут простить кого: себя, судью, время, эпоху, строй?

Знаете ли, а фильм, нет не зацепил, он в точку — болевую, в самую её сердцевину.

То время смотрит на нас, — писал предыдущий рецензент. Какие мы стали теперь?

Времена не поменялось, они лишь сменили шестую модель на мерседес, золотую цепь — на сумочку от Шанель… и дорогие запонки, что так хочется иметь некоторым подкупным судьям.

Самое сложное десятилетие в нашей современной истории вовсе не 10-е (эволюция = революция), 20-е (воевать — не сеять = голод), 30-е (кремлёвское кровопускание = «очищение») или даже 40-е годы («мы к вам заехали на…» Брест = подвиг народа), там-то как раз всё понятно кто враг, кто предатель, кто тиран, а кто отец нации. Самое сложное десятилетие в истории нашей страны — 90-е!

Идёшь, бывало, в гости к родной бабушке, с кулёчком сахара, приобретённого по талонам, потому что у неё самой такие же «талоны-ограничители» продуктов, а вдоль улицы стоят бывшие учителя и офицеры, торгующие турецким барахлишком. Придёшь, сядете, разольёте по чашечкам «индийский чай» (который где-то на Кавказе фасовали), включите китайский Сумсанг: а там вам и танки, расстреливающие собственное правительство в «Белом доме», и плачущие матери погибших в Чечне мальчишек и даже забавный вечно пьяный восьмипалый дядька со странным отдышечным выговором. Понимаешь…

Вот есть такие фильмы, которые не мы смотрим, а они смотрят нас. Время законсервировалось в них чётким слепком эпохи. Как правило, это ленты «потерянные», пришедшиеся на слом истории и не дошедшие к своему зрителю. В 90-е, в период тотального обнищания и воровства, кинопрокат оставлял желать лучшего, как и все прочие сферы жизни нашей страны. «Кооперативное» и «откатное» кино, чернуха, непрофессионалы со своими «клиповыми биографиями» породили малокартинье (какого не было с послевоенных времён). Ну что можно вообще вспомнить из кино 90-х? Наверное, только «Брата», михалковского «Цирюльника», да бухающих «Кузьмичей».

Вадим Абдрашитов и Александр Миндадзе, более чем просто гармоничный творческий союз, растянувшийся на десятилетия, это тип классического соавторства, который всегда существовал в нашем кино: Михалков-Адабашьян, Сокуров-Арабов и т. д. Характерной фишкой лучших фильмов Абдрашитова было при присутствии двух явных антагонистов отсутствие однозначного режиссёрского месседжа — «вот этот — плохой, а тот другой — прав».

Вот и в «Пьесе для пассажира», первом постсоветском фильме Абдрашитова-Миндадзе, пластов столько, что не прожив «лихие 90-е», авторский посыл и не поймёшь. Два персонажа, жизнь которых перевернул распад СССР, случайно (или нет?) сталкиваются в поезде, идущем куда-то к морю. Один — хозяин новой жизни, бывший спекулянт и «зек», другой — судебный крючкотвор-буквоед (осудивший его когда-то), идеалист эпохи рухнувшей. Кто был никем — вновь встал всем, только наоборот, «были богатые — стали горбатые».

Да вот беда, имея деньги, герой Игоря Ливанова не может ни есть деликатесы, ни пить алкоголь, ни даже «любить» (на это тонко намекается), да и вообще постоянно теряет сознание (привет Ван Сенту) — на «зоне» отбили все, что только можно. Персонаж же Сергея Маковецкого, нелепый умник в огромных очках, как бы плохо его сюжетная линия не складывалась, с лёгкой подачи всё того же «старого знакомого», исподтишка мстящего своему обидчику, становится всё более счастлив. Самое смешное, что он даже не вспомнил своего горемыку-подследственного.

Не случайно, что на роль судьи-проводника, Абдрашитов выбрал именно Маковецкого, актёра с виду внешне открытого, простого, с занятной негероической внешностью, но очень чётким отрицательным обаянием, некой внутренней червоточинкой. Именно его персонаж здесь более важный, именно он и последовательный приспособленец, и моральный центр одновременно, эдакое ходячие противоречие, как сама эпоха его породившая.

Что до сценария Миндадзе — то это настоящий маленький шедевр, как и плывущие музыкой словесные пикировки героев, как будто ты слушаешь диалоги из фильмов Киры Муратовой. Почти театральная схематичность речи поднимает опорный пласт этой ленты, где картина Абдрашитова оказывается хоть траги-, но комедией. Причём, «Комедией дель арте», где типажи упрятаны за гротескные маски, кривляясь и натужно смеясь, чтобы горько не заплакать.

Финал этой ленты для каждого зрителя свой, тут он не то что бы открыт, он просто «лакмусовой бумажкой» поменяет себя в зависимости от убеждений и индивидуальных качеств каждого человека. Абдрашитов как умный автор не даёт направления зрителю, на чьей стороне истина. Есть ли вообще она в мире? Но важно другое: если кто запамятовал и томно тоскует по временам демократических свобод со «свиным пьяным рылом седого теннисиста», всегда есть резон, включив этот фильм, дать возможность времени на тебя посмотреть.

8 из 10

90-е годы были отмечены не только как кризис отечественного кинематографа и стартовая отметка новой беговой дорожки отечественного (теперь уже «российского») кино, но и как эпоха перемен вообще. Довольно своеобразных, надо отметить, перемен — это не искреннее счастье революции 20-х, ражем и восторгом которой заражались в том числе и враждебные представители интеллигенции, — о, вовсе нет. V съезд кинематографистов, с одной стороны, дал глоток свежего воздуха творцам от кинематографии, а с другой — именно оно, такое, казалось бы, революционно-историческое событие, дало трещину в перестроечном кинематографе. Даже если у фильма и был хороший бюджет, даже если он не занимался срыванием покровов с собственной истории, или же не повествовал о разборках бандитов и стражей правопорядка, эта трещина была заметна. Она отражалась в настроении героев, общей атмосфере фильма и его сюжетной направленности; и кино выступает этаким термометром собственной эпохи, показывающим, что с обществом что-то не так. Да, есть какие-то перемены — значительные, менее значительные, благие, неблагие… но люди не чувствуют себя лучше. Идеологическая растерянность 70-х сменилась перестроечным полусуицидальным пофигизмом и анархическим разбродом, не имеющим никакого вектора, никакого направления.

Всё стало возможно — и всё перевернулось с ног на голову.

Появилась возможность показать пороки власти, то, что замалчивалось ранее — и тут же рекой потекли фильмы на бандитскую тематику; любопытно, кстати, то, что в то же время в кино появился такой чисто американский типаж крутого героя, который в одиночку должен навести порядок. Вряд ли это можно считать ностальгией по жесткой правящей руке (тем более что такие герои не становились лидерами, а так и оставались одинокими маргиналами), но сам факт безусловно интересен.

Примерно таким персонажем считает себя действующее лицо «Пьесы для пассажира» (Вадим Абдрашитов, 1995 год).

И не сказать бы, что Николай (так зовут главного героя в исполнении Игоря Ливанова) так уж не соответствует подобному типажу: несправедливо осужденный, почти одинокий, самодостаточный, яростно желающий стать рукой правосудия… Такой типаж в равной степени может сочетать в себе как крутость главных героев зарубежных боевиков, только-только появившихся тогда на советских прилавках, так и родной отечественному сердцу образ доброго и всесильного богатыря. И, возможно, будь этот фильм иным, так оно всё и было бы: Николай смог по достоинству наказать судью, отправившего его в тюрьму, завоевал бы сердце прекрасной дамы, возможно, поучаствовав с нею в эротической сцене…

Но «Пьеса для пассажира» в итоге получилась фильмом совсем иным.

Нет, это не «Однажды в Америке»: размаху Николаю не хватает для тамошних гангстеров. Да, он «выбился в люди», обзавёлся деньгами, оброс положениями настолько, что может позволить себе ужасно отомстить своему экзекутору — однако это же у него не получается. Не хватает ни выдержки, ни цельности, необходимой для такого дела. С самого начала он абсолютно уверен в своём праве мести, но с каждым своим провалом всё больше и больше теряет почву под ногами…

Нет, это не «Враг общества». Джеймсу Кагни хватило несколько мгновений, чтобы выстрелить в голову своему судье, тогда как Николай более подвержен рефлексии почти шекспировского масштаба.

Но это также и не «Мыс страха» — потому что, в отличие от главного героя этого фильма, Олег всё-таки виноват. Из-за судейской ошибки (недогляда, излишнего формализма и педантичности) в тюрьму попал хороший, в общем-то, человек. И не вина Николая в том, что жизнь наказала Олега ещё до него, но вина — что он не сумел вовремя оценить этот факт и остановиться…

Возникни этот сюжет четыреста лет назад, да в другой стране, — из него бы получилась настоящая шекспировская трагедия, благо, характеры героев вполне ей отвечают — ну как не заметить сходства Николая с Гамлетом и Просперо, а Олега — с Полонием и (отчасти!) Шейлоком!

Пятьдесят лет назад — гангстерским нуарным фильмом.

Десять лет назад — американским боевиком.

Черты всех этих жанров так или иначе присутствуют в «Пьесе для пассажира». Но — немного. Ровно настолько, чтобы не мешать друг другу, и не отвлекать дезориентированного жизнью зрителя от главного вопроса перестроечного кино: что делать, если мир перевернулся?…