День идиотов (1981)

Аллегорический взгляд на общество глазами душевнобольного со времен Федора Михайловича Достоевского стал своеобразным признаком хорошего тона у многих литераторов и театральных деятелей. Само собой, не обошла стороной эта тенденция и кино, особенно, т. н. кино «авторское», склонное к провокациям. А немецкий режиссер Вернер Шрётер в начале 80-х иного и не снимал. Чего стоит один его «Совет любви» («Liebeskonzil»), запрещенный к показу даже в некоторых странах Европы за… богохульство. И это в весьма либеральную эпоху! «Час идиотов» подобная судьба обошла стороной, хотя пинков в сторону общественной морали в нем отвешено немало. Да и религиозные аспекты поданы в картине в весьма нетрадиционном ключе, заставляющем зрителя думать и сомневаться. Что неудивительно, если учесть, что совместно со Шрётером сценарий писала журналистка и теолог по совместительству Дана Хоракова. В результате у них получился своеобразный диспут со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде головной боли у цензора.

Правда, вопросов теологии эта картина касается весьма завуалированно, зато натуралистичных и шокирующих сцен в ней имеется более, чем достаточно, чтобы рьяные поборники морали побежали жаловаться «куда следует». Жизнь «сумасшедшего дома» по Шрётеру — это самый настоящий Бедлам, в котором властвуют сами психи, а врачи выглядят сторонними наблюдателями, которых окружающее сумасшествие время от времени захватывает в собственный водоворот. То есть, азилум Шрётера есть полная противоположность концлагеря Кена Кизи / Милоша Формана, но и тот и другой являются искаженным отражением общества, уродливые стороны которого коллапсируют в черную дыру псевдолечебного учреждения.

Героиня «Часа идиотов» Кароль Шнайдер (Кароль Буке) бежит от хаоса жизни, выдавая себя за террористку, и оказывается в еще большем хаосе сумасшедшего дома. В жизни его обитательниц, кажется, нет никакой логики: обрывочные моно- и диалоги, философские озарения и сексуальные девиации, буйное помешательство и старческий маразм создают причудливую картину, в которой Шрётер видит кальку современного ему общества. Где человеку в здравом уме и памяти просто не выжить — легче притвориться сумасшедшим и принять навязанные извне правила игры.

В отличие от многих современных ему авангардистов от кино Шрётер не придерживался левых убеждений — скорее, наоборот, был весьма консервативен в своих взглядах. Но умудрялся эпатировать публику, пожалуй, даже похлеще, чем Маргарете фон Тротта или Херберт Ахтернбуш. «Час идиотов», где окружающий героиню социум выглядит дебильно-агрессивной средой, является одной сплошной провокацией. Это своеобразный плевок в лицо общества, в котором оказались размыты границы морали, религия стала объектом товарно-денежных отношений, а секс подменил собой любовь. Поэтому нагота в фильме уродлива и сугубо физиологична. Поэтому некоторые сцены вызывают отвращение. Поэтому даже изящная Кароль Буке предстает в весьма непривлекательном виде. Нарушая все и всякие табу Шрётер словно призывает вернуть их в культуру: дескать, смотрите, как без них все мерзко и отвратительно. Смотрите во что превращается жизнь общества, не знающего никаких ограничений! Вот только очень быстро этими призывами утомляет. Эпатаж остается просто эпатажем, больше всего из фильма запоминается сцена с «золотым дождем», а смысл притчи теряется за нарочито грубым тоном рассказчика. В результате, «Tag der Idioten» остается не более, чем любопытным явлением для киномана. Вывернутым наизнанку арт-хаусом, подкладку которого видеть доводится нечасто. Но лозунг «пчелы против меда» априори не может привлечь много сторонников. Как их не привлек герр Шрётер этим своим фильмом.