Семейная жизнь (1971)

Мне все больше нравится этот режиссер и в целом ближе английский кинематограф, нежели американский.

Дальше будет скорее не описание фильма, потому что это не главное, дальше будет моя попытка донести до тех, кто не смотрел, почему нужно посмотреть этот фильм.

В этой картине у британского режиссера Кена Лоуча получилось собрать довольно много клише и штампов из реальной жизни, которые используют реальные родители по всему миру. И вот эти все «мы знаем как лучше», «делаем так, потому что тебя любим», «ты такой плохой» показаны здесь с безумной правдивостью. Глядя на мать и отца Дженис, главной героини, ты настолько им веришь, забывая, что это просто актеры, и настолько же думаешь на протяжении всего фильма: «Господи, ну зачем, зачем вы убиваете своего ребенка, ведь это не любовь, это насилие. А там где насилие — очень трудно найти место любви.»

Нет идеальных родителей, их не существует. Этот пусть — это всегда очень тонкая нить между свободой и ограничением, любовью и гиперопекой, желанием научить и показать как нужно и тем, чтобы сделать все за ребенка. В этом фильме каждый родитель может увидеть пусть крохотную, но частичку себя в родителях Дженис, и попробовать ограничить себя, чтобы ваш ребенок чувствовал себя под меньшим давлением. Считаю, что такие фильмы необходимо показывать родителям и тем, кто только планирует ими стать.

Видела впервые, хотя фильм знаменитый. Вспомнились cразу Достоевский и Трюффо. И Бергман, конечно. Нескончаемый диалог, выяснение отношений, как у нашего национального гения. Как основное содержание жизни. И Бергман, у которого герои все время обсуждают разные «вызывающие житейские предметы». С другой стороны, у Трюффо родители жестко моделируют жизнь ребенка, приписывают ему качества, каких у него нет («400 ударов»). Так нормального мальчишку доводят до сумасшествия, он становится бандитом в школе для трудновоспитуемых.

В Семейной жизни родители настойчиво формируют жизнь дочери. А у нее, к сожалению, не хватает ни воли, ни жизненного опыта этому противостоять. Они заставляют ее избавиться от ребенка (!), хотя девушка вполне зрелая, давно уже не Лолита. Конечно, ситуация несколько утрирована, но это общий прием искусства, иначе, наверно, до реципиента не дойдет (или не зацепит хотя бы). Однако подлинность диалогов, их аутентичность с реальной жизнью не вызывают сомнений. И построены они так, что оторваться невозможно…

Конечно, я на стороне девушки. И я знаю такие обреченные натуры в действительности. Хуже, когда родители при этом — дипломаты, они не говорят напрямую, а как бы вызывают на размышления. Может создаться иллюзия самостоятельности. Но те же родители отдадут всю свою кровь по капле, за свое дитя, если надо будет. Можно, конечно, добавить о психопатических наклонностях данной героини, но проблема от этого не решится…

10 из 10

Второе название фильма — «Wednesday`s Child» (Дитя среды). Это строчка из детской песенки: «Monday`s child is fair of face, Tuesday`s child is full of grace, Wednesday`s child is full of woe». Woe — горе, огромное страдание, прорывающееся отчаянным воплем. Воплем, который не был услышан.

Англия, 1960-е. Ряды одинаковых кирпичных домов — вспоминаются начальные кадры из «Гарри Поттера». А заодно и его тетя с дядей. Родители главной героини так же консервативны и озабочены своей «нормальностью» в глазах окружающих. А Дженис хочет жить по-своему, но ей не везет. В этом мире нет Дамблдора и волшебных школ. Зато есть репрессивная семья, государство и подведомственная ему система карательной психиатрии, которые действуют заодно.

Сценарист Дэвид Мерсер вдохновлялся идеями Рональда Лэйнга о том, что развитие шизофрении провоцируют не органические, а социальные причины, в частности, обстановка в семье пациентов. В фильме мы видим сильные и невыносимые сцены «двойных посланий». Видим, как мать отправляет дочь на аборт, и обрубает её нерешительный протест: «На самом деле ты его не хочешь. Я тебя вырастила, я знаю, чего ты хочешь на самом деле». Как ее стыдят и винят, называя это любовью и желанием помочь, но не пытаются понять. Весь фильм, до самого конца, родители «знают», как ей правильно чувствовать, чего хотеть, как себя вести. Видят плохость, но не чувствуют боли. Не видят разницы между «это не нравится нам» и «это плохо и неправильно», «мы так хотим» и «так лучше для тебя». И в этой своей черствости сливаются с психиатрической властью.

Мы видим, как Дженис перестает понимать, что чувствует на самом деле. Как очуждает свою «ненормальную» часть. Как отрицает, что кто-либо причиняет ей зло — это ведь только она раз за разом расстраивает родителей. И как самыми странными способами пытается выразить то, что не хотят слышать…

Мы видим, как отторгаются системой те, кто мог бы помочь Дженис: доктор, который задаёт родителям девушки неудобные вопросы и практически подводит её к сепарации от семьи; старшая сестра Дженис, которой более-менее удалось сепарироваться; друг-художник, поощряющий ее самовыражение…

Да, времена карательной психиатрии остались в прошлом. Но все ещё ходят среди нас родители, которые всегда правы, которые не видят своих живых, «неудобных» детей — и мастерски, день за днём, делают их мертвыми…