Захоронение Солнца (1960)

Нагиса Осима, один из столпов «новой японской волны» и едва ли не самый противоречивый кинематографист страны восходящего капитализма, начал свой режиссёрский путь с трилогии о молодом поколении, которое всеми силами пытается выжить в исковерканном Второй мировой войной обществе. Наибольшего размаха его пессимистичная, почти мизантропическая драматургия достигла в заключительной части этого триптиха — «Похоронах солнца» 1960-го года.

Трущобы Осаки задыхаются от грязи и смрада. Пропитываясь духом гниения снаружи и изнутри, люди постепенно превращаются в антропоморфных чудовищ, не могущих да и не желающих разорвать порочный круг насилия, унижения и чувства собственного бессилия. И если более зрелое поколение ещё возлагает надежды на завтрашний день — при этом видя спасение в новой войне, с Советским Союзом, — то молодёжь, не помнящая былого процветания, вполне свыклась с существующим порядком вещей и крутится как может, днём покупая чужую кровь, а ночью торгуя своим телом. Посреди картины тотального общественного упадка разворачивается странная история любви и предательства между Ханако, предприимчивой девушкой с «новым» образом мыслей, и Такеши, ранимым юношей, который не желает мириться с беспросветностью воцарившегося нигилизма.

Само название ленты отсылает зрителя к культовой в то время книге Синтаро Исихары «Время солнца». Опубликованная в 1956-ом году, она стала манифестом юных бунтарей без причины, которые получили прозвище «тайозоку», или «племя солнца». Именно это племя, в его наиболее неприглядном виде, изобразил Осима. Лихо заломленная набекрень шляпа, модная причёска а-ля Джеймс Дин и моральные устои, мутировавшие в законы волчьей или даже, скорее, крысиной стаи, — вот тот народ, которому суждено повести Японию в светлое будущее. Только почему-то, когда смотришь на почерневшие от грязи, экскрементов и запёкшейся крови тела «героев», валяющихся на дороге с пробитым черепом, возникает стойкое ощущение, что это будущее может и не наступить.

Как и многие другие произведения мировых «новых волн», «Похороны солнца» гораздо более красноречивы в тех эпизодах, где не произносится ни слова. Под гитарный аккомпанемент — наверняка не случайно напоминающий музыкальное сопровождение из американских вестернов — некогда величественный, а ныне униженный и оскорблённый народ предстаёт сборищем мелких и мелочных головорезов, эдакой жалкой пародией то ли на бравых ковбоев, то ли на суровых якудза. А камера оператора настойчиво показывает, как раз за разом заходит за полуразвалившиеся здания трущоб красное японское солнце, словно добровольно хоронящее себя, чтобы скрыться от позора и жути наступивших бесчеловечных времён.

Есть ли надежда у Японии? Если и так, то Осима в это не верит. Те его герои, у которых вполне хватило бы сил вырваться со дна бытия, либо гибнут, либо предают близких и самих себя, предпочитая давно позабытым ценностям привычную аморальность свинцовых мерзостей жизни. Это история не о борьбе с установленным порядком вещей, как было в предыдущих двух картинах трилогии, — ведь больше нет никакого порядка. Повсюду лишь хаос и сумерки, а впереди — мрачная пустота. Нет смысла в очередной раз пытаться разрушить настоящее, надеясь, что ему на смену придёт пусть не лучшее, но хотя бы иное будущее. С последними лучами умирающего солнца погибнет всё человеческое, что ещё остаётся в мире.

Тьма и ужас. Тьма и ужас.