Горе от ума (1952)

Отчего-то П. М. Садовский, режиссёр спектакля, решил состарить действующих лиц лет на десять-пятнадцать, что, на мой взгляд, выступило большим минусом. Догадайся кто экранизировать пьесу в начале сороковых — не было бы этого тягостного несоответствия.

Софья в исполнении Ирины Ликсо оказалась женщиной на исходе молодости, ее увядающая красота плохо сочеталась с образом Софьи, хотя игра ее, по моему скромному мнению, есть идеал и эталон. Современный российский кинематограф, скудный на актрис женского пола, во сне видит таланты такого масштаба.

Полагаю, Ирина Ликсо привнесла в Софью немало своего. Холодное достоинство, немного самовлюбленности, чуть жизненного опыта — все это читалось на ее лице. Хорошо это или плохо в художественном смысле, для самой идеи пьесы — вопрос спорный. Не тот ли настоящий актер, кто умеет полностью, без остатка вжиться в роль, отбросив все свои личные качества? Считаю, что в данном случае это лишь обогатило образ Софьи, сделало его более глубоким и притягивало взгляд зрителя.

Ольга Хорькова в роли Лизы имеет, на мой взгляд, проблемы. К большему, чем нужно, возрасту, прибавляется некоторая истеричность — возможно, то были попытки изобразить молодость или факт принадлежности к низшему сословию.

По-настоящему меня порадовал Фамусов (Константин Зубов). Милый, хотя в то же время будто бы чуточку сварливый. Уютный, добротный, если так можно выразиться. Живет воспоминаниями и своим семейным гнездом, тихо и мирно готовится отправиться на покой, не желает и думать о переменах. Зачем, если все хорошо и так? Зубов показал нам образец исполнения роли мещанина.

Чацкий (М. Царев) видится мне слишком прямым и твердым, стати в нем если не на статского советника, то как минимум на коллежского асессора. Вместо резкой, бушующей молодости мы видим средних лет правдоруба в духе героев Горького. Создавалось впечатление, что герой уже немало повидал в жизни, даже, я бы сказал, ей изрядно потрепан, и теперь с полным на то моральным правом и жесткостью несет истину заблудшим. Не хватило обаятельной наглости молодого бездельника.

Скалозуба я почему-то представлял лет шестидесяти. Но в общем это и не важно — с несложной задачей сыграть туповатого солдафона А. Рыжанов справился отлично. Включил свой раскатистый бас, выпрямил офицерски спину, имел короткие и резкие, будто команды, реплики; даже мимика его была чисто солдатская — прямые и четкие движения рта, лихо-недоуменный взгляд. Как и случае с Фамусовым, это, на мой взгляд, эталон, вершина исполнения определенного яркого образа.

Я считаю, спектакль передал дух и задумку пьесы. Столкновение жизненных систем и одновременно легкая ирония над ситуацией и типажами, разве что Чацкий вместо легкой усмешки вызывал у меня отрицательные эмоции.