Капитан Фабиан (1951)

«Пять недель мне снился высокий морской капитан с бронзовым от загара лицом и синими глазами», — кокетничает старая Джезабель, а Майкл Фабиан, живое воплощение этого сна, только усмехается и меланхолично вздыхает. Вся хитрость отчаянного моряка и смекалистого дельца оказывается бесполезной перед чарами самой неподходящей женщины в Новом Орлеане. И беда Фабиана в том, что он осознает, в какую пропасть шагает.

Из-под пера Эррола Флинна в конце сороковых годов прошлого века вышел весьма недурной сценарий приключенческой ленты, где было место и философии морского волка, и судебным речам, и страстной любви. История не претендовала на новизну, но обещала собрать неплохую кассу, ведь романтичного зрителя хлебом не корми, а дай посмотреть на не тускнеющее очарование Флинна-пирата. Три смены названия, не имеющий режиссерского опыта Маршалл у руля и три судебных иска уже после выхода в прокат — это тянет на отдельный сценарий! Кто знает, не передумал бы Флинн насчет рентабельности своего замысла, если бы знал обо всем этом с самого начала. Тем не менее, сейчас «Приключения капитана Фабиана» служат отличным образчиком своего жанра и достойным свидетельством таланта своего сценариста.

Самым интригующим моментом «Приключений» становится, собственно, сам капитан Фабиан. Несмотря на вычурный заголовок, он остается спокойным и почти бесстрастным наблюдателем, с легкой иронией жалеющим героев собственной истории. Иногда сквозь затянутое меланхолическими тучами небо сверкает прежний Флинн, удалой герой, который не боится ни тюремных решеток, ни продажных судей, ни толпы вооруженных бунтарей. Но эта вспышка быстро сменяется прежней едкой иронией или усталым равнодушием. Фабиан занят не тем делом, любит не ту женщину, угрожает не тому человеку. Он чужой в этом городе, хотя и родился здесь. Почему Фабиан помогает безродной и расчетливой Лее Мариотт? Только ли за тем, чтобы отомстить бесчестному Джорджу Бриссаку? В игре Леи он всего лишь очередная ступенька к ее мечте о доме на Сент-Чарльз Стрит. И он, зная это, все равно отстраненно сознается в своей страсти к ней, полагаясь на милость судьбы.

«You make it a pleasure to be a fool.»

Часто уходящий в тень Флинн по-джентльменски уступает место Мишлин Прель, но она попусту растрачивает это время на заламывания рук и неискренние уверения в любви. Ее Лея годится только на то, чтобы быть управляющей средненьким баром, но она упорно ищет добро от добра. Чересчур гордая для служанки, она слишком глупа, чтобы плести матримониальные сети или манипулировать мужчинами. Ей не хватает смелости самой творить зло, поэтому она пытается построить свою красивую жизнь чужими руками. Любой, связавшийся с нею, обречен на муки совести. Фабиан опускается в пучину тревог и сомнений относительно этой женщины и перестает доверять даже самому себе, единственному человеку, который его не подводил. Капризный и инфантильный Бриссак, не желающий становиться ее билетом в высшее общество, на глазах превращается из ловеласа и бонвивана в угрюмого и саркастичного интригана.

«Never underestimate an opponent, my dear. He’s liable to have brains.»

Если коварство и расчетливость Мишлин Прель кажутся картонными, то презрение, кривящее губы Винсента Прайса, вполне реально. Поначалу его герой вызывает только смех и жалость, но потом все меняется. Как это ни парадоксально, но, совершив убийство, Бриссак проникается самым сильным чувством в своей жизни и обретает ту зловещую притягательность, которая отличает всех более поздних героев Прайса. Это отмечает и ставшая его женой Лея, но он только сардонически поднимает бровь и отвешивает издевательский поклон. Ложь, подкуп, подлог и коварство обреченного на виселицу странным образом преображают Бриссака, делая его единственный достойным Фабиана противником в этом городе. Пожалуй, их словесные поединки гораздо эффектнее кульминационной драки, потому как герои Прайса никогда не были мастерами ближнего боя, а Фабиану гораздо больше нравится бороться с внутренним смятением и чувствами к Лее. Флинн элегантно и слегка старомодно завершает свою историю, позволяя расчувствовавшемуся зрителю надеяться на так никогда и не снятое продолжение.

Много разнородных чувств, беспокоивших этих троих, не позволяли им испытать только одного — надежды. У них не было будущего, даже призрачной возможности распутать этот клубок. Фабиан видел это отчетливо с того самого момента, как встретил Лею. Бриссак понимал это и презирал себя с тех пор, как попал под ее влияние. И только Лея Мариотт так до конца не и смирилась со своей судьбой. Новый Орлеан видел все радости и горести, дарованные человеку, и теперь среди них сгорела и эта любовь, и эта вражда.

8 из 10