Большая жизнь, 2-я серия (1946)

Продолжение замечательной ленты Леонида Давидовича Лукова «Большая жизнь» получилось не менее эмоциональным, и, при этом, — более «домашним» благодаря тому, что полюбившиеся по первой части герои предстают здесь повзрослевшими и многое пережившими, но не утратившими тяги к светлой счастливой жизни. Как это не парадоксально, но именно максимальное приближение персонажей к простым, а не «картинным» героям дало толчок к «опале» картины на самом высоком уровне. Ещё до выхода на экраны фильм был подвергнут суровой критике в печати, и по поводу него было принято Постановление ЦК ВКП(б) от 4 сентября 1946 года «О кинофильме «Большая жизнь»», в котором отмечалось «примитивное изображение всякого рода личных переживаний и бытовых сцен», говорилось о необходимости «показать размах и значение восстановительных работ в Донецком бассейне», указывалось, что персонажи картины «показаны отсталыми и малокультурными людьми с очень низкими моральными качествами» и т. п. Крайне интересным выглядит выступление И. В. Сталина на на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б) по вопросу о кинофильме «Большая жизнь» 9 августа 1946 года:

«То, что там изображено, это, конечно, не большая жизнь. Всё взято для того, чтобы заинтересовать нетребовательного зрителя. Одному нравится гармошка с цыганскими песнями. Это есть. Другому нравятся ресторанные песни. Тоже есть. Третьему нравятся некоторые рассуждения на всякие темы. И они есть. Четвёртому нравится пьянка, — и в фильме есть рабочий, которого нельзя заставить проснуться, если он не учует запаха водки и не услышит звона стаканов и тогда быстро вскакивает. И это есть. Любовные похождения тоже есть. Ведь различные вкусы у зрителей. О восстановлении тоже есть немного, однако, хотя это фильм о восстановлении Донбасса, там процесс восстановления Донбасса занимает лишь одну восьмую часть, и дано всё это в игрушечной смехотворной форме. Просто больно, когда смотришь, неужели наши постановщики, живущие среди золотых людей, среди героев, не могут изобразить их как следует, а обязательно должны испачкать? У нас есть хорошие рабочие, чёрт побери! Они показали себя на войне, вернулись с войны и тем более должны показать себя при восстановлении.» На мой взгляд, слова вождя — лучшая характеристика картины, потому что Сталин буквально «по полочкам» разложил весь фильм. Правда, его оценка исключительно негативная, а по мне так все перечисленные «минусы» идут фильму только в «плюс», потому что «лакировка» и помпезность ещё ни одной ленте не пошли на пользу. Вот что Cталин далее говорит:

«Фильм нужно исправить. Я не знаю, как это сделать. Если это технически возможно, надо сделать, но что же там останется? Цыганщину надо выкинуть. То, что восемь девушек, случайно явившихся, повернули всё в Донбассе, это же сказка, это немыслимая штука. Это тоже надо исправить. То, что люди живут в страшных условиях, почти под небом, что инженер, заведующий шахтой, не знает, где поспать, всё это придется выкинуть. Это, может быть, и имеет место кое-где, но это нетипично… Если назвать фильм — «Большая жизнь», то его придётся кардинально переделать. Вам придётся ещё новых артистов ввести (хотя артисты неплохо играют). Весь дух партизанщины, что-де нам образованных не нужно, что нам инженеров не нужно, — эти глупости надо выкинуть. Что же там останется? Так фильм выпускать нельзя, 4 700 тыс. рублей пропали. Если можно будет исправить, исправляйте, пожалуйста. Но это очень трудно будет, всё надо перевернуть. Это будет по существу новый фильм.»

Вот так в 1946 году решилась судьба картины. В прокат она была выпущена только в 1958 — в разгар «хрущёвской оттепели». В 1963 году, незадолго до своей смерти, Леонид Луков смонтировал новую режиссёрскую версию, в которой, помимо изъятия всех фрагментов, где был показан (портрет в кадре) или упомянут (в тексте) Сталин, сократил две исполненные Марком Бернесом песни до одного куплета каждую, и общий хронометрах картины составил ровно 100 минут. 100 минут интересного, необычного, яркого кинодейства, с головой погружающего зрителя в мир беспримерного трудового подвига, исключительная ценность которого заключалась в том, что люди работали «как проклятые» вовсе не ради себя, а ради страны, в которую верили и которую любили всем сердцем.

«Мне тебя сравнить бы надо с песней соловьиною, с тихим утром, с майским садом, с гибкою рябиною, с вишнею, черемухой, даль мою туманную, самую далёкую, самую желанную. Как это все случилось, в какие вечера, три года ты мне снилась, а встретилась вчера. Не знаю больше сна я, мечту свою храню, тебя, моя родная, ни с кем я не сравню.» («Три года ты мне снилась», слова А, Фатьянов музыка Н. Богословский)