И все-таки я верю... (1974)

Недаром автор хотел назвать фильм «Мир сегодня». Его исторический взгляд на проблемы двадцатого века актуален и сегодня, в двадцать первом. Не так далеко ушла история: ничего не поменялось. В советской кинопублицистике не создавалось еще таких сложных и философских фильмов — настоящего философского авторского кино. До «Koyaanisqatsi» еще долгих десять лет, а другие советские психофильмы, наподобие «На прицеле ваш мозг», никогда не отличались независимостью мысли. «И все-таки я верю…» тоже можно отнести к психофильмам, но только частично, — особенно ту её часть, которую сам Ромм не успел завершить. Вакханалия звуков и кадров, призванные усилить воздействие на зрителя, сегодня не шокирует. Ведь подобные приемы должны были предупредить человечество о том, как страшно будет жить в разрушенном мире, полном хаоса. Но наш мир уже разрушен, все плохое произошло, и теперь мы смотрим на черно-белое кино как на исторический учебник — не более. Даже смотреть тяжело, и требуется некоторый героизм, чтобы преодолеть хронометраж этой картины.

Ничто не забыто. Каждое достижение, каждая проблема двадцатого века ярко изображены и стоят близко перед зрителем. Техника, мода, искусства, наука, политика, войны, наркотики, ядерное оружие, голод, болезни — идут одно за другим, сосуществуя в единой эпохе прошлого столетия. Комментарии Ромма дополняют кинохронику необходимым и живым смыслом, и как жаль, что лишь треть фильма удостоены этой живости. Комментарии автора действительно незаменимыми, но тем больше их отсутствие заставляет потрудится понять его, понять смысл изображенного, — тем более их отсутствие заставляет мыслить. Давая тонкий намек на главную проблему в глубоких мыслях о войне, автор не успевает обратиться в будущее — к новому поколению, не знающему цены мира, и оставляет зрителю самому делать выводы. На первый план выходит человек. Отвращение, скука, уход в себя уже тогда были проблемой, которую дали человеку свобода и мир. «Быть свободным от всего» — вот лозунг современного человека. Нежелание признавать свою зависимость от других людей — одна из главных ошибок человека и причин общественного разъединения, «атомизации» общества. «Дети своего общества, они не приемлют его» — разве что-то с тех пор поменялось? «Бунт лежа» — и сейчас популярное средство. Они понимают, как загрязняется воздух, как много тратится сил на вооружение, но проблем так много, что все мысли в их головах смешались, — смешались в однородную массу проблемы мира, порожденные цивилизацией и историей, и их собственные. Новому поколению уже наплевать, они не видели войны. Свобода. «Ресурсы современного мира позволяют прокормить 12 миллиардов человек», но «2/3 мира голодают». Все смешалось, и мир стал похож на сюрреалистические картины Сальвадора Дали. Наш мир — один большой клубок проблем. Даже реклама возвещает о несправедливости.

Вторая часть начинается с заглавия «Бунт молодежи» и заводит речь о революциях. Ко времени создания фильма уже произошло Кровавое воскресенье в Северной Ирландии и прогремели Дни гнева в Чикаго, студенты, объединенные единым лозунгом «Разрушим общество потребления», устраивали митинги и организации для борьбы за свои идеалы. Средство их было — террор и разрушение. Свобода, культы, идеологии, авторитаризм — вот, кажется, символы той эпохи. Революция. Возможно, автор критикует родной советский коммунизм, рисуя карикатуру на китайский, — возможно, даже неосознанно или случайно критикует. Мао будто заново оживает, будто играет новую роль специально для фильма Ромма, так что можно с полным правом сказать: Мао снимался у Ромма. «Будешь много читать, императором не станешь»; «100000 лет Мао», «Тысячи тысяч миллиардов лет Мао», «С нашей точки зрения, интеллигенция — наиболее невежественная часть общества». Таким же смешным и сумасбродным, как результатом осушения болот — возгорание торфяников в начале 70-х в СССР, выглядит истребление воробьев в Китае, результатом которого стало десять миллионов смертей от голода. Заходит речь о счастье. «Лишение — это счастье», «Бедность — это хорошо», «Чем хуже — тем лучше» — твердит Мао. «Когда исчезнет расизм, настанет счастье» — вот как понимает счастье чернокожий американец.

Весь фильм — это энциклопедия проблем двадцатого века. Проблем человеческих, природных, философских. В конце фильма очерчивается круг проблем и делается вывод, в котором звучит мечта о мире, солидарности и счастье. Призыв к жизни и здравому смыслу. Но во всем этом сквозит чересчур светский, научный подход, как будто и нет души, и проблемы все — лишь проблемы человечества. Убедить же в том, что человечество — это мы, одной строчкой в последних кадрах фильма соавторам Ромма не удается. Что ж, можно довольствоваться и рационализмом фильма, ведь вопрос о душе — проблема куда более давняя и неразрешимая, а для советского режиссера — даже опасная! Так что в другом смысле этот фильм и предельно духовен.

Меня привлекла очень интересная манера повествования, до четверти фильма. Автор успел создать только четверь, а то и меньше… Зато то, что он создал — эпохально. Это практически беспристрасное отражение реалий того времени, взгляд со стороны. На протяжении всего фильма появлялись цитаты тиранов и идеалистов, про которые можно сказать — чушь! Но факты… факты приземляют. Избежим ли мы полного истребления продолжая жить так как живём?

И всё-таки я верю…

Про Михаила Ромма я узнала примерно месяц назад. Мое поколение с ним почти не знакомо; но зато родители подтвердили известность режиссера, что он снимал вспомнить не смогли. Зато мы стали преданными почитателями его манеры повествования.

Взгляд на двадцатый век человека, который родился в самом его начале и был свидетелем многих исторических, технических и культурных переворотов, обогащает наше понимание нашего настоящего.

Сочный и насыщенный кино-ряд несет главную смысловую нагрузку, так-как комментарии автора звучат только на протяжении первой четверти фильма. Просто поразительно, насколько послушной может быть камера в руках профессионалов, и на сколько гармонично и стройно можно выстроить не связанные между собой видео-фрагменты, связав их силой мысли.

Привыкшему к экшену зрителю 21-го века повествование может показаться вялым и медленным, но ненавязчивое обаяние фильма обязательно достучится до сердца терпеливого зрителя.