Последняя ночь (1936)

В середине 30-х, перед приближением устрашающей для всех деятелей культуры даты 20-летия советской власти, Мосфильм и Ленфильм, как лидеры кинематографа, получили директиву, по которой кино должно эпически откликнуться на знаменательное событие. Требовалось создать лица лидеров Революции и преподнести саму Революцию так, чтобы даже самому последнему австралийцу стало понятно, за какое благое дело боролся российский народ, ведомый дальновидными большевиками. Время было, как говорится, горячее — фильмы нужно было делать идеологически правильные и художественно достойные, способные конкурировать с мировой кинопродукцией, благо, советская киношкола, благодаря Эйзенштейну, Пудовкину, Вертову и др. признавалась если не лучшей и самой прогрессивной в мире, то одной из сильнейших точно. Марку нужно было держать. И никого не интересовало, зрели ли в головах сценаристов и режиссеров идеи о революционных фильмах, или нет, план есть план и энное количество эпических лент, нужно было произвести. Времени было мало, но у советского кино был очень хороший продюсер — товарищ Сталин, который был большим поклонником кинематографа и многие сценарии перед запуском в производство прочитывал лично, даже оставляя на полях пометки, страшно необходимые профессиональным кинематографистам!

По разному можно относиться к подобному кино. Можно смеяться над ним, можно воспринимать как документ эпохи, можно даже любить. При всей наивности, идеологии, пафосе и одномерности, порой это действительно очень хорошее кино — сказывалось неоспоримое мастерство советских режиссеров и актеров, до которых современным апологетам нынешнего строя — как до Луны. Это были гиганты, которых заставляли делать работу карликов и они выполняли ее на совесть. И героям их фильмов, черт возьми, веришь! А теперь бесталанным карликам доверяют работу гигантов, и они оказываются раздавленными под грузом непосильного труда.

Особняком среди множества агитационных картин 30-х, приуроченных к юбилею советской власти, стоит лента Райзмана «Последняя ночь», которая хоть и была отмечена Сталинской премией, и получила Гран-при на фестивале в Париже, как-то быстро была выведена из обращения, да и теперь почему-то вспоминается не так часто, уступая место «лениниане», фильмам Пудовкина, Эрмлера, Протазанова и др.

А фильм весьма и весьма неплохой. Безусловно, он укладывается в русло идеологии, безусловно, он абсолютно черно-белый, (не по факту, а по сути), безусловно, он соответствует формуле госзаказа и духу эпохи. Но! Он сделан очень стильно, грамотно и, без преувеличения — увлекательно! Райзман, снимая фильм по повести Габриловича на удивление тонко почувствовал грань, за которой героизм и пафос превращаются в дурновкусие и фантастическим режиссерским усилием удержал картину от падения в пропасть фальши и лицемерия. Порой мне даже казалось, что — вот еще чуть-чуть, совсем немножко, и он сможет сделать великое дело — проанализировать, попытаться понять, что и у белых были свои проблемы, своя боль и своя правда, что на войне есть люди, абсолютно лишенные идеологии, что так или иначе — правых и виноватых в кровавой бойне быть не может. Конечно, ему это не позволили сделать, такой фильм был в принципе невозможен в те времена, но почему-то у меня сложилась ощущение, что эта картина была честнее и проще, нежели многие, скорее всего, именно поэтому она исчезла и не стала знаковой.

В этом фильме есть правда. В уходе от набившего оскомину образа Ленина, который упоминается, но всего в паре сцен, и в одной даже в качестве шутки! В полном игнорировании Сталина. В образе недалеких, но безумно обаятельных стариков Захариных, прежде всего — в образе матери, которая, ничего толком не понимая, ушла за сыновьями и мужем «в революцию», лишь для того, чтоб накормить не успевших поужинать родных. В образе старика Захарина, который еще по привычке бесконечно извиняется перед бывшим хозяином, но уже чувствует свою силу и меняется. Правда есть в образе гимназиста Захарина — обычного мальчишки, который, влюбившись в буржуйскую дочку, спасая ее от разъяренных большевиков, сам случайно оказался в стане врагов, и пропал ни за грош. Да и к белым как-то нет особой ненависти. Райзман если и не проявляет сочувствие, пытается хотя бы уклониться от прямого осуждения, прежде всего, это проявилось в словах старика Захарина, мол, понимаем, годами вы копили, берегли, наживали, а теперь отдавай все — конечно, тяжело и злость берет и драться будете, но, мол, прошло ваше время, уж извиняйте.

Правда, мне было ужасно жаль, что необходимость делить мир на плохих и хороших заставила Райзмана буржуйскую дочку Леночку сделать сволочью. Ведь сначала она просто как и младший Захарин, ничего не понимая, оказалась в пекле восстания, и была обычной девчонкой, игривой, кокетливой и даже симпатизирующей Захарину, искренне благодарной ему за спасение. Но потом все было испорчено, Райзману было нужно показать, что белые — дерьмо, как бы мило они не выглядели, он с этим, в общем-то справился, но угробил отличных персонажей — и Леночку, и ее брата — молодого офицера, понимающего бесполезность попыток сопротивления народным массам и даже иронизирующего по этому поводу.

Безусловно, это кино просто не могло быть лучше в тех условиях, в каких создавалось. Для него, как и для других картин того периода, характерна эмоциональная выхолощенность, пресловутая необходимость кривить душой не ради искусства, но ради номенклатуры, идеологии. Безумно раздражает главный герой — матрос Захарин, хотя, возможно, именно он в те годы смотреля настоящим героем, сильным и правильным, теперь же он безнадежно устарел, превратившись в тупого болвана, кровавого палача революции, из тех, что сжигали дворцы и картины, не задумываясь об их ценности. А вот идеологически лишние элементы, чьи характеры остались не полностью раскрытыми — получились живыми, интересными и достойными собственных фильмов, актуальных сейчас.

Это несчастные люди, ничего толком не понявшие, сгоревшие в революционной топке, без ненависти и идеологии. Ну и просто у Райзмана получилось хорошее приключенческое кино, которое интересно смотрится, хотя бы потому, что действие до предела сжато в одном месте и времени, ведь все происходит в одну-единственную октябрьскую ночь, наполнено яркими персонажами и насыщено, как теперь можно сказать, экшеном.

К сожалению, недостатки заказной картины, проявившиеся в этом фильме, не дают ему стать шедевром, хотя на мой взгляд, Райзман вполне мог выйти и на этот уровень. Смог же он через много лет фантастическим образом рассказать жестко и эмоционально, историю о погубленной первой любви и ханжеской советской действительности в шедевре «А если это любовь?». Но и «Последняя ночь» — при всей своей номенклатурности и душной политичности оставляет после себя крайне положительное впечатление. Все-таки есть такие вещи, которые «не задушишь, не убьешь». Ростки настоящего таланта смогли пробиться даже через асфальт юбилейного революционного планового кино!

8 из 10