La Traviata (2014)

Парижская опера Бастилии украсила сезон 2013—14 премьерой новой постановки вердиевской Травиаты в режиссуре Бенуа Жако, который отказался от декорирования огромного сценического пространства театра. Царящая на сцене нарочитая пустота, залитая лишь тревожным полумраком, словно обнажает пустую, безучастную сущность общества, обрекшего главную героиню на гибель. Лишь предметы реквизита маркируют конкретную сцену, ориентируя зрителя в драматургии сюжета. В первом акте это массивная кровать — ложе дамы полусвета, и полотне Мане Олимпия — самая красноречивая метафора положения Виолетты, а, возможно, и ее портрет, поскольку ей прислуживает горничная-негритянка, похожая на изображенную на картине служанку. Во втором акте — сад в загородном доме Виолетты — безмятежный рай, который она быстро потеряет. В сцене бала у Флоры — монументальная мраморная лестница — аллегория общественного несовершенства. И скромная кушетка в финале, на которой погибает героиня. Изысканные, лаконичные костюмы в стиле начала 1850-х, приглушенные бежевые, охристые и золотистые оттенки, сдержанная, благородная палитра сценографии создают невероятно цельный, элегантный формат постановки.

Премьерный состав возглавляла немка Диана Дамрау, дебютировавшая в партии Виолетты несколькими месяцами раннее, в миланском Ла Скала. Певица демонстрирует еще вполне уверенное звучание, чистое, хотя и неизменно зажатое, сдавленное, фиоритурный орнамент партии Дамрау свивает более детально и качественно, чем сейчас, и исполняет ми-бемоль в финале арии Sempre libera, хотя его настораживающая натянутость уже ощущается.

Итальянец Франческо Демуро предстал в образе Альфреда. Очень заурядный, маловыразительный тенор с неприятным вибрато и жалостливой манерой пения звучал весьма непрезентабельно, а предложенные дирижером медленные темпы в ретро стиле 1930-х явно не соответствовали скромным вокальным ресурсам Демуро, который с нескрываемой мукой пытался удержать долгие легато. Особенно неудачно эта дирижерская концепция исказила ариозо Un di, felice, eterea. Хотя вымученное верхнее до в кабалетте O mio rimorso он все же исполнил. Крайняя сосредоточенность певца на процессе вокализации не позволяла ему очертить даже легкий абрис характера своего героя, он сохранял отстраненность и крайне неохотно вовлекался в сценический процесс.

Француз Людовик Тезье явил образ степенного, невозмутимого Жермона-старшего. Вокальная зарисовка была так же холодна, даже стерильна. Технически баритон утратил кантиленность и зачастую звук казался скомканным или форсированным. А партия Жермона выстроена на безупречных легато.

В целом, ради рафинированной сценографии Жако можно смириться даже с несовершенством исполнения.