Поиск (2012)

Дайте, пожалуйста, плюнуть в переводчиков! Разница между «поиском» и «находкой» (так в действительности переводится название фильма) колоссальна и грандиозна! И речь в данном фильме идёт не о процессе поиска (его как такового там и нет вовсе), а о конечном итоге — случайно найденном предмете, который становится катализатором для последующего человеческого взрыва

Сила фильма, помимо великолепной актерской игры, четко выписанного и продуманного сценария и отличной операторской работы, состоит в отсутствии «единственного правильного». Нет деления на чёрное и белое, добро и зло. Маньяк-убийца — это плохо; а если он убивает, защищая любимого младшего братишку и то, что мать семейства пропагандирует в качестве семейных ценностей?.. Ударить сверстника (и в целом подраться) плохо — а если это делает умный, чуткий и талантливый мальчуган, которого уже давно травят именно за то, что он такой?.. Родительская забота — это хорошо; но что происходит, когда она является бессмысленно-поверхностной, а родителям проще просто накричать для сохранения внешней благопристойности, нежели разобраться и позволить довериться? Фильм ставит массу вопросов и не даёт ответов, при этом не навязывая ровным счетом ничего — ни псевдоморали, ни высоких истин. Безупречные и отточенные в своей жестокости кровавые сцены, будь то «фильм в фильме» или же концовка, обрамляют кино как драгоценная оправа и подчёркивают остроту вопроса, которым задается двенадцатилетний парнишка: «Моя жизнь становится похожей на фильм ужасов, но кто же монстр?»

К огромному сожалению, я не смогла найти роман, экранизацией которого является кино, но надеюсь, это ещё впереди. Безотносительно литературной основы фильм сам по себе является истинным шедевром, ужасом в котором является не чудовище или призрак, а то, что живет в душе каждого человека и периодически выходит на прогулку…

10 из 10

Любую открыточную идиллию не представляет особого труда разрушить: стоит лишь начать сомневаться… Впрочем, в жизни пятиклассника Марти сомнениям не могло быть место, так как давно уже он перестал предаваться иллюзиям, прекрасно понимая их обманчивую цену. Остались в прошлом прилежность, добросовестность, увлеченность, им на смену пришли отрешенность, злость, ненависть — ибо открывшаяся ему правда о родном старшем брате была слишком жуткой, чтобы не оставить зияющие раны где-то глубоко в его душе. И Марти пришлось смириться, хотя с каждым новым днем, с каждым новым синяком и тумаком от вездесущего школьного бычья это становилось все труднее, невыносимее, кошмарнее…

«Поиск» Скотта Ширмера обращает на себя особое внимание в первую очередь тем, что в этой психологической драме юношеского взросления практически нет места ложным сантиментам, притворству и нарочитой лощенности: все как в жизни, только, возможно, с чуть большим количеством траурного черного. Экранизация книги Тодда Ригни достаточно буднично воспроизводит не столько то коварное состояние расставания с детством, сколь постепенную катастрофу души и разума молодого человека на фоне разрушения Иерусалима семьи, оттого на поверку оказывается так тонка грань между делинквентностью и девиантностью, мелкими проступками и большими злодеяниями, ведь первое было прощено, пропущено мимо старшему брату Марти, а значит и он сам тогда имеет право на чуть большее, чем простое сопротивление. В этой истории двух братьев, один из которых уже маньяк созревший и действующий вполне осознанно, а второй — только созревающий, само понятие внутрисемейных отношений подвергается процессу дератизации, а на первый взгляд самая обыкновенная американская семья предстает сборищем разнообразных моральных уродов. И Марти ищет не столько причины и следствия, приведшие к самым ужасным преступлениям, сколь самого себя в условиях новой, изменившейся реальности его жизни, в которой от прежних прочных основ не осталось ничего, зато есть в комплексе: любимый брат-маньяк, садист и душка; мать — истеричная стерва; отец — ничтожество, погрязший в бытовых разборках. А докопаться до истинной сути происходящего и ответить на базовые вопросы «что?как?почему?» предстоит лишь зрителям, которых режиссёр с предельной долей гиперреалистической убедительности оставляет наедине с главными героями, для которых преувеличенная потребность друг в друге тем не менее не стала спасением ни для кого. Братская любовь, родственные узы в ленте подернуты тиной мертвенности, жестокости, ненормальности, да только где обрести покой, если насилием захлебываются все вокруг?! Неизбежно, но «Поиск» Ширмера зарифмовывается с «Женщиной» МакКи, одинаковыми методами нивелируя пресловутые семейные ценности и приторно-притворную консервативность любых, а не только лишь среднештатовских обывателей.

Впрочем, кажется, что режиссёр и автор книги будто неслучайно педалируют тему кинематографа ужасов, который якобы и сподвиг брата главного героя подражать маньяку с кличкой «Обезглавленный» из кровавых слэшеров конца 70-х годов. Эдакий ханжеский триюзм, когда в насилии на улицах винят не сами улицы, а тех, кто их показывает по зомбоящику: ТВ, кинематограф, литература слишком было бы легко обвинить во всех грехах человечества, но тогда бы что Ширмер, что Ригни всего лишь доказали бы свою творческую несостоятельность в свете наличия их контркультурного статуса. Проговаривая ртом глаголящего истину дитяти о том, что брат мой, что же ты наделал по вине этого чертового псевдоснафф-муви, режиссер лишь дает повод усомниться окончательно во всем, стоит тем паче вклиниться в неторопливый нарратив ленты вставкам из этого самого кровавого некропорно 80 уровня. Границы кино и реальности стираются, но не до конца; это случится позже. Великая ирония этого социального хоррора Скотта Ширмера заключается в том, что три года спустя выйдет сам фильм «Обезглавленный» режиссёра Куллифера, замкнув таким образом синематическую петлю Мебиуса: то, что являлось обыденной жизнью у Ширмера, у его визави оборачивается постмодернистской стилизацией под самый грязный и радикальный грайндхаус, заставляя неизбежно взглянуть на гнетущий тошнотворный реализм «Поиска» с позиций гипертекста. Фильм-вымысел семидесятых оборачивается фильмом-реальностью нулевых, а бутафорское ультранасилие «Обезглавленного» растворяется в тихом шоке «Поиска». И если первый слишком нарочит, то второй — концентрированно правдив, несмотря на то что над обеими лентами довлеет хтоническая сила кинематографа как такового.

Любую открыточную идиллию не представляет особого труда разрушить: стоит лишь начать сомневаться… Впрочем, в жизни пятиклассника Марти сомнениям не могло быть место, так как давно уже он перестал предаваться иллюзиям, прекрасно понимая их обманчивую цену. Остались в прошлом прилежность, добросовестность, увлеченность, им на смену пришли отрешенность, злость, ненависть — ибо открывшаяся ему правда о родном старшем брате была слишком жуткой, чтобы не оставить зияющие раны где-то глубоко в его душе. И Марти пришлось смириться, хотя с каждым новым днем, с каждым новым синяком и тумаком от вездесущего школьного бычья это становилось все труднее, невыносимее, кошмарнее…

«Поиск» Скотта Ширмера обращает на себя особое внимание в первую очередь тем, что в этой психологической драме юношеского взросления практически нет места ложным сантиментам, притворству и нарочитой лощенности: все как в жизни, только, возможно, с чуть большим количеством траурного черного. Экранизация книги Тодда Ригни достаточно буднично воспроизводит не столько то коварное состояние расставания с детством, сколь постепенную катастрофу души и разума молодого человека на фоне разрушения Иерусалима семьи, оттого на поверку оказывается так тонка грань между делинквентностью и девиантностью, мелкими проступками и большими злодеяниями, ведь первое было прощено, пропущено мимо старшему брату Марти, а значит и он сам тогда имеет право на чуть большее, чем простое сопротивление. В этой истории двух братьев, один из которых уже маньяк созревший и действующий вполне осознанно, а второй — только созревающий, само понятие внутрисемейных отношений подвергается процессу дератизации, а на первый взгляд самая обыкновенная американская семья предстает сборищем разнообразных моральных уродов. И Марти ищет не столько причины и следствия, приведшие к самым ужасным преступлениям, сколь самого себя в условиях новой, изменившейся реальности его жизни, в которой от прежних прочных основ не осталось ничего, зато есть в комплексе: любимый брат-маньяк, садист и душка; мать — истеричная стерва; отец — ничтожество, погрязший в бытовых разборках. А докопаться до истинной сути происходящего и ответить на базовые вопросы «что?как?почему?» предстоит лишь зрителям, которых режиссёр с предельной долей гиперреалистической убедительности оставляет наедине с главными героями, для которых преувеличенная потребность друг в друге тем не менее не стала спасением ни для кого. Братская любовь, родственные узы в ленте подернуты тиной мертвенности, жестокости, ненормальности, да только где обрести покой, если насилием захлебываются все вокруг?! Неизбежно, но «Поиск» Ширмера зарифмовывается с «Женщиной» МакКи, одинаковыми методами нивелируя пресловутые семейные ценности и приторно-притворную консервативность любых, а не только лишь среднештатовских обывателей.

Впрочем, кажется, что режиссёр и автор книги будто неслучайно педалируют тему кинематографа ужасов, который якобы и сподвиг брата главного героя подражать маньяку с кличкой «Обезглавленный» из кровавых слэшеров конца 70-х годов. Эдакий ханжеский триюзм, когда в насилии на улицах винят не сами улицы, а тех, кто их показывает по зомбоящику: ТВ, кинематограф, литература слишком было бы легко обвинить во всех грехах человечества, но тогда бы что Ширмер, что Ригни всего лишь доказали бы свою творческую несостоятельность в свете наличия их контркультурного статуса. Проговаривая ртом глаголящего истину дитяти о том, что брат мой, что же ты наделал по вине этого чертового псевдоснафф-муви, режиссер лишь дает повод усомниться окончательно во всем, стоит тем паче вклиниться в неторопливый нарратив ленты вставкам из этого самого кровавого некропорно 80 уровня. Границы кино и реальности стираются, но не до конца; это случится позже. Великая ирония этого социального хоррора Скотта Ширмера заключается в том, что три года спустя выйдет сам фильм «Обезглавленный» режиссёра Куллифера, замкнув таким образом синематическую петлю Мебиуса: то, что являлось обыденной жизнью у Ширмера, у его визави оборачивается постмодернистской стилизацией под самый грязный и радикальный грайндхаус, заставляя неизбежно взглянуть на гнетущий тошнотворный реализм «Поиска» с позиций гипертекста. Фильм-вымысел семидесятых оборачивается фильмом-реальностью нулевых, а бутафорское ультранасилие «Обезглавленного» растворяется в тихом шоке «Поиска». И если первый слишком нарочит, то второй — концентрированно правдив, несмотря на то что над обеими лентами довлеет хтоническая сила кинематографа как такового.

Двенадцатилетний Марти совершенно по-будничному ведёт рассказ о том, что его уже совсем взрослый старший брат хранит у себя в комнате отрубленные человеческие головы, наглядно демонстрируя содержимое сумки для боулинга, где вместо привычного шара пребывает отсечённый от тела череп с пустыми глазницами, спокойно возвращая её в чулан и, ничем не выдавая себя сидит за одним столом с убийцей, выслушивающим обычные упрёки отца, распаляющегося от своего обыденного недовольства.

И хочется угадать, откуда в мирном семействе завёлся такой вот неведомый монстр, наблюдая за попытками опешившего Марти объяснить своё открытие пристрастием брата к кошмарному видео, боясь самому оказаться в бешенстве, ежедневно убеждаясь в школе, что он не такой, отступающий перед насилием одноклассников, в напрасном расчёте на правду без кулаков.

Один за другим возникают и множатся вопросы, открывая подоплёку событий, которые невозмутимо-спокойным голосом описывает скромный и застенчивый паренёк, между делом подумывающий о сопротивлении, занося руку и заводя речь, срывающую маски лицемерия с условной порядочности родителей, утверждая в этом странном фильме нравственно-воспитательный аспект сознания, окружённый художественным ужасом, в котором ищет для себя ответы молодой человек.

Однако, сам фильм сделан не для маленьких. Отрейтингованный по самой высокой шкале вследствие шокирующей телесной детализации и физиологического натурализма серии убийств, скомпиллированных в виде вставных фрагментов из видеофильмов, над которыми витает своей мыслью главный герой, вместе со страшным открытием, неощутимо, проходя через внутреннее взросление, критически оценивая в себе силу мира и зла, оставаясь с ощущением любви и доброго, отражая всю серьёзность намерений сценариста и режиссёра, превращающих жанровый ужас в антураж психологического исследования, заставляющего всерьёз работать всех актёров, чей гонорар составляет неизвестную часть крошечного бюджета из восьми тысяч долларов, потраченных на этот уникальный эксперимент.

Особенный для фильмов ужасов сюжет, когда не страх, а глубокое размышление блуждает по лицу рассказчика этой истории, извлекая лучшие свойства Гэвина Брауна, переживающего колебания издёрганного подростка, ближе к финалу остающегося последней точкой стабильности в нравственно расчленённой человечьей среде, волей-неволей становясь частью кошмарного натюрморта, который на прощание сотворит его вышедший из себя брат, убеждая младшего в том, что жизнь — это вечный ужас, который стоит просто научиться терпеть.

В целом — кино для зрителей с крепкими нервами и устойчивой психикой, уверенных, что смогут осилить нетипично осмысленный и крайне жёсткий хоррор.