Колобок (2006)

Стремление режиссеров интерпретировать русские народные сказки сродни желанию эксгибициониста демонстрировать гениталии на детской площадке — из массы альтернативных способов удовлетворения низменного интереса, попрание неприкосновенной детской территории доставляет самое сильное удовольствие. Занятие это совсем неопасное: как правило такие художники тихо стоят в кустах на обочине кинематографа и не спеша интерпретируют, а в случае негативной реакции на их действия старательно доказывают, что остановились всего лишь пописать у каруселей и никаких притязаний на зрительское внимание не имели.

- Колобок, Колобок, я тебя съем? Нет, я сделаю с тобой кое-что другое, — потомственный мультипликатор вертит в руках круглый хлебец, ища, как в старом сальном анекдоте, способ использовать Колобка в своих извращенных целях. 20-ти минутное чернушное видео, полученное в результате надругательства над сказкой, режиссер Владлен Барбэ посвящает родителям, которые, видимо, и заставили его заниматься ненавистной анимацией, а в конце посвящения ставит многозначительное многоточие… На фоне мрачного заснеженного леса, под аккомпанемент инфернальной музыки перед нами разворачивается настоящая бытовая драма. Колобок — подросток, переживающий период дрожжевого созревания, не может найти общий язык со своими престарелыми, необразованными родителями. Надо признать, что и пожилая пара скребла углы и ставила опару в надежде получить заботливого и румяного помощника, никак не ожидая, что из печки к ним вылезет одутловатое желтое чудовище, с внешностью циррозного алкоголика и тяжелым деспотиным характером. Проблема отцов и детей решается, когда Печеный Муссолини навсегда покидает родной очаг и отправляется бродяжничать в лес, где господствуют нагромождения мрачных, неприглядных сцен, неблагополучие, атмосфера безнадежности и запах горелых покрышек.

В отечественном кинобизнесе, если ты не снимаешь карамельные комедии для одноклеточных или не бьешься об лед в псевдопатриотическом экстазе, то все, что тебе остается — это надеть малиновый пиджак времен перестройки и изрыгать из себя потоки тошнотворной чернухи. Автор сказочной версии «Груза 200» замешивает свои дурно пахнущие краски и жирными коричневыми мазками пишет портрет современности в стиле грязного реализма. Волк-бомж, Медведь-инвалид войны, Лис- зэк, Заяц-наркоман, мир вокруг — дремучий лес. Как акын, который поет то, что видит, Барбэ всеми силами пытается доказать, что его кино выглядит как жизнь, и потому оно правдивое. Изображая ужасающую действительность, режиссёр не только её воспроизводит, но и многократно умножает. Однако ему не стоило забывать, что преумножать дерьмо человек прекрасно умеет самостоятельно и в посредниках для этого не нуждается.

Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел. Пока круглый ублюдок блуждает по лесу в компании маргинального сброда, удрученное зрительское сознание постоянно вынужденно продираться сквозь заросли трехкопеечной компьютерной графики и некачественного музыкального сопровождения. Атмосфера, создаваемая этими двумя компонентами напоминает симбиоз мрачного реализма Достоевского с произведениями из цикла уголовно-тюремной лирики Тамбовской исправительной колонии. Кресты осеннего кладбища, рвущая душу музыка из к/ф Бандитский Петербург, ярко красный беззубый рот, непонятно откуда взявшийся на голове пресного мучного персонажа — если вы это увидели — мир никогда не станет прежним.

Однажды бесцельное странствие Колобка подходит к концу. Убедившись, что он, шар из муки третьего сорта, абсолютно никому не нужен, блудный сын возвращается на порог отчего дома и грустная предсказуемая история заканчивается, оставляя после себя кислый привкус плохого кино. Ни одна высокая цель или заскорузлая мораль не может оправдать бездарность и дурной вкус, потому пациент скорее мертв, чем жив. Широкая публика о современной российской короткометражной мультипликации почти ничего не знает, а к полнометражной относится с подозрением, и глядя на подобные выкидыши становится ясно почему: искусство — это иная форма реальности, проекция, отражение объективности, то, что нельзя создать растирая грязь носком обуви, то, где нет места этой грязи в том виде, в котором она существует у нас под ногами.